30 августа состоялось совещание Священного синода Русской православной церкви, где было принято решение о назначении нового главы Симбирской митрополии – бывшего митрополита Курганского и Белозерского Иосифа (в миру Игорь Анатольевич Балабанов). Свое служение в Ульяновске новый владыка начал со встречи с представителями прессы, предельно откровенно ответив на все заданные вопросы.

ПРОДОЛЖАТЬ ДЕЛО ПРЕДШЕСТВЕННИКОВ

– В курганских СМИ появилась информация, что вы просили продлить вашу службу там хотя бы на год, чтобы продолжить работу по восстановлению недавно сгоревшего храма в селе Чимеево. Это так?

– Эта информация не соответствует действительности. Назначение в Симбирск стало для меня полной неожиданностью. В Курганской епархии у меня были определенные планы, определенные начинания, которые, к сожалению, не удалось завершить. Решение Синода, конечно, вызвало у меня некоторую озадаченность, но оставить меня в Кургане я не просил, хотя морально не был готов к новому назначению.

– Создание новых приходов считается вашей главной заслугой в Курганской области. Как вы намерены строить отношения с местными властями в деле строительства и восстановления храмов?

– Здесь я намерен продолжать дело, начатое моими предшественниками. Я был знаком с владыкой Проклом, знаю, что владыка Феофан активно развивал здесь церковную жизнь, и владыка Анастасий наверняка что-то успел сделать. Надо продолжать начатое. Конечно, возникнут и новые проекты. Жизнь всегда предлагает что-то новое, и по мере возможностей мы будем что-то делать – и в плане строительства, и в плане развития церковной жизни. Но надо понимать, что все требует средств. Иногда нас критикуют за то, что в храмах нужно свечку купить, иконку купить, берут деньги за крещение, за отпевание. Но церковь по-другому не может существовать, потому что надо содержать и ремонтировать храмы, как-то поддерживать людей, которые в них трудятся – не только священников, но и сторожей, уборщиц, певчих. Все это делается на пожертвования. На эти же средства церковь и ведет строительство. Есть люди, готовые жертвовать, но в связи с общей ситуацией в стране их становится все меньше. А государство может содержать лишь здания храмов и монастырей, которые находятся в его собственности… Да, люди часто обращаются в епархии с просьбами помочь восстановить, например, сельский храм, но возможность такая бывает далеко не всегда.

– На территории Ульяновской области немало заброшенных каменных храмов, где сохранились стены, местами – даже роспись. Например, в Инзенском, Сурском, Старомайнском районах. Где-то они стоят в селах, где-то – в чистом поле, поскольку населенного пункта уже нет. Будете ли вы искать возможность их восстановить и возобновить там церковное служение?

Сохранившаяся роспись церкви Казанской иконы Божией Матери
в селе Первомайске (Сурский острог) Инзенского района. 

– Храмы восстанавливать нужно. Нельзя говорить о том, что это бессмысленно. Вопрос в том, есть ли такая возможность. Если такие возможности будут появляться, то это нужно делать. Но это не только задача епархии. Эго общая задача церкви, власти, народа и в первую очередь религиозных общин. Ведь с чего обычно начинается восстановление храма? Собираются бабушки в доме у кого-то, читают акафист и другие молитвы. Люди, объединившиеся для молитвы, создают то ядро, ту общность, которая нуждается в храме. И потихоньку начиналось восстановление. Видя такую потребность в обществе, обычно находятся и благотворители.

– А может ли восстановленный храм стать местом притяжения, формирования общины, импульсом к развитию села и стимулом к созданию каких-то производств?

– Сначала все-таки должны появиться люди, строящие или восстанавливающие храм. Да, вокруг храмов разрастались села, потом превращались в города. Но прежде всего должны собраться люди, которым это нужно… Есть, конечно, государственная программа по восстановлению выявленных памятников культуры, однако войти в эту программу довольно сложно. Но пытаться использовать и эту возможность тоже стоит.

ОДИН В ПОЛЕ НЕ ВОИН

– Какие вопросы своей архиерейской деятельности вы считаете самыми сложными?

– Самые больные вопросы – когда приходится принимать меры против своего собрата священника. Я всегда воспринимаю духовенство как некое братство, которое должно во всем поддерживать друг друга. Что я без священников могу сделать? Ничего. Один в поле не воин. Священникам нужен архипастырь, на которого они могут опереться, в котором они уверены. И когда архиерей вынужден принимать какие-то меры против своего собрата, поверьте, это очень больно. К сожалению, такое бывает.

– Какие качества вы цените в священниках?

– Веру. Прежде всего веру. Если у священника есть вера твердая, крепкая, горячая, то на него можно всегда положиться, он не спасует перед трудностями.

– В начале прошлого года суд приговорил одного из бывших ульяновских священнослужителей к шести годам колонии строгого режима за распространение порнографических материалов среди детей. Считаете ли вы правильным, если подобные факты предаются гласности?

– Мы веру не придумываем, мы веру получили от Господа. Основы нашей веры изложены в Священном Писании – Боговдохновенной книге. Если наша жизнь противоречит тому, что нам открыто в Священном Писании, значит мы не соответствуем своей вере. Для христианина подобные действия недопустимы, мы не можем оправдывать таких людей, фактически утративших веру. Никакого компромисса тут быть не может. Ни пьяницы, ни прелюбодеи Царствия Божия не наследуют. Но с другой стороны, я бы очень аккуратно относился к таким вещам. Потому что сегодня кого-то в чем-то обвинить, не имея на это достаточных оснований, очень легко. Мы знаем, что такое часто тоже бывает.

– У нас в области в последние годы появились «неоязыческие» сообщества, различные псевдохристианские организации. Какую политику по отношению к ним должна вести Церковь?

– Во-первых, мы должны вести такую церковную жизнь, чтобы она сама по себе привлекала людей в лоно Церкви. На самом деле она очень интересна и очень насыщенна, и многие о ней просто не знают. И нужно сделать так,
чтобы они знали. Можно, конечно, называть сторонников различных культов «такими-сякими», но если мы сами будем никакими, то к нам никто не прислушается, к нам никто не пойдет. Но и, конечно, нужна просветительская деятельность. Те же «неоязычники» утверждают, что это древняя религия, что их руны дошли до нас от далеких предков. Это явная ложь. Это абсолютно антинаучные утверждения, и мы имеем полное право об этом говорить. Но если и спорить – то аргументированно, взвешенно, продуманно. Просто поливать друг друга грязью – вот это непродуктивно.

СВЯТЫНИ

– Кого вы считаете своим святым покровителем?

– Для меня прежде всего это преподобный Сергий. Меня привел Господь возрождать одну из обителей, им основанных. Когда я в 1991 году стал настоятелем Высоцкого монастыря XTV века, тот лежал в руинах. Я посвятил этому монастырю восемь лет жизни. Конечно, это еще и Святитель Николай, великий помощник каждому человеку. И блаженного Андрея глубоко почитают не только в Ульяновской области, но и во многих других местах.

– Как вы намерены строить отношения с исламским духовенством?

– Вопрос правомерный, но мне несколько трудно на него ответить. Я служил в тех местах, где присутствие ислама было минимально. Здесь, конечно, другая ситуация. Думаю, мы найдем точки соприкосновения.

– Ваши предшественники находили…

– Надеюсь, я последую их примеру. Мне приходилось служить в Еврейской автономной области, и там была ситуация довольно непростая, но трений никаких не случалось. Наоборот, бывало, еврейская община участвовала в наших мероприятиях, они очень любили наши праздники, Широкую Масленицу например.

– Есть ли какая-то особенная реликвия, которая всегда при вас?

– Я с собой везде, куда меня Господь посылает, вожу святыню – чудотворный Югский образ Пресвятой владычицы нашей Богородицы, она явилась в 1615 году во Псково-Печерском монастыре схимнику Дорофею. Хранилась в Дорофеевской пустыни, и во времена НЭПа, в 20-х годах, монахи, взяв эту икону, пошли на ярмарку, чтобы собрать средства на нужды обители. Там на них напали обновленцы, икону отобрали, и она больше в свой монастырь не вернулась. Монастырь вскоре был закрыт, духовенство репрессировано, а потом и постройки взорваны. Сейчас это место ушло на дно Рыбинского водохранилища вместе с другими монастырями и городом Молога. Это была настоящая трагедия. Люди не хотели оттуда уходить, и многих затопили вместе с домами. Но икона сохранилась. Обновленцы ее передавали из храма в храм, потом органы НКВД добрались и до них, начали’ закрывать их храмы, самих отправлять в места не столь отдаленные. Икона передавалась уже мирянами из рук в руки. Когда я уехал на Дальний Восток, эту икону мне передали. Я ее храню как величайшую святыню нашей Церкви, поскольку передать ее сегодня фактически некуда. Но есть планы понижения уровня Рыбинского водохранилища, и одно из первых мест, которое будет осушено, – то, где располагалась Дорофеева пустынь. Есть вероятность, что монастырь восстановят, а икона Матери Божией вернется в свой родной дом. Сегодня она со мной в Ульяновске. Если духовенство решит, будем совершать еженедельные моления перед ней, как это делалось в Кургане. Если народ захочет, я с радостью готов предоставить такую возможность…