Ровно полвека тому назад  судьба  переселила меня  переселиться из Казани в Ульяновск. Как-нибудь я расскажу о причинах и следствиях этого  «выселения»…

 Сейчас не об этом.   Даже не верится: неужто с той поры прошло целая половина столетия?  Полвека ,в котором мне  пришлось испытать   много и  светлого и   темного…

   Как и обещал, начинаю публиковать  свой   «Симбирский  дневник» -некие   записки  о  моей жизни и работе    в Ульяновске; о разных ситуациях разных лет ,о людях и  их  нравах …

  Никаких фантазий-только  реальность со всеми ее оттенками. 

***

–––Жан Миндубаев.

 Симбирский дневник.

(Сермяжная повесть.)

   Здравствуй, «Родина Вождя!»  

1.

Моя первая встреча с Симбирском (рука не поднимается написать «с Ульяновском») произошла в феврале 1957 года.

Я  учился  на филфаке Казанского университета – и с четвертого курса  уже работал литсотрудником газеты «Комсомолец Татарии». Сейчас мне трудновато понять как удавалось соединять обучение «на дневном» и штатную работу в редакции с восьми утра до пяти вечера. Но как-то удавалось.      И еще – командировки:  по бесчисленным деревням, райцентрам, колхозам, фермам …В те времена народ российский еще верил в знаменитую ленинскую заповедь «Газета не только коллективный пропагандист и агитатор-но и коллективный организатор!»- и потому строчил и строчил в редакции  жалобы и  «сигналы  о недостатках»…

И редакции обязаны  были неустанно  «работать с письмами трудящихся…»

На сей раз я был отправлен  по такому же  поводу  в город Бугульма. А путь туда по железной дороге проходил через Ульяновск. И там проживала и работала врачом  моя старшая сестра  Хуршида Бареевна (по мужу Симонова). Так что я мог  повидать родственников, переночевать у них-  и  ранним утренним поездом отправиться в Бугульму.

Что я и сделал.

Семейство Симоновых сильно удивилось моему нежданному и незваному  визиту. Сестра, ее муж и их маленькая дочка Алла жили тогда на съемной квартире в старом двухэтажном  частном  доме на улице имени  реолюционера Карла Либкнехта.  Этот Карл никогда в Симбирске не бывал,никакого отношения к городу не имел-но  улицу его именем почему-то назвали…

Квартира  Симоновых располагалась на первом этаже  – и состояла из двух комнат.В   одной из них –  к моему удивлению –  я обнаружил черное пианино. На музыкальном инструменте было объявлен производитель сего музыкального  инструмента: « Фабрика   «Красный Октябрь».

Эта деталь домашней обстановки сразу объяснила мне, выросшему в деревенской избе, на какой ступеньке социальной лестнице находится семья моей сестры и я – студент, проживающий в студенческой общаге в комнате где на ржавых  изношенных железных кроватях с панцирными сетками ютилось пятеро вечно голодноватых «студиозусов»…

Прежде чем продолжить рассказ, я хочу пояснить, почему название города Ульяновск показалось мне искусственным, как бы притянутым за уши к древнему имени «Симбирск»  (думаю,оно  еще обязательно будет возвращено городу).  Дело вероятно в том, что Ульяновск к тому времени был как бы застывшим в своем развитии местечком.  Я был удивлен безлюдностью заснеженного  Венца; стариной отдавали серые деревянные дома, лепившиеся друг к другу на центральных улицах; странными показались мне и  скрипящие деревянные тротуары …. Удивляла своей нетронутостью   монастырская стена посреди города. А тележный ассенизационный обоз ставил последнюю точку в этом патриархальном ландшафте…

Потому, наверное, имя Симбирск и казалось мне более естественным, чем надуманное – город Ульяновск.

Однако вернусь к Симоновым. Ныне я понимаю, что небольшое это семейство: отец – инженер; мать – врач – являло собой первое поколение  советских  «интеллигентных людей», которое стремилось обзавестись всеми атрибутами так называемой культурности. Туда входило и непременное приобщение ребенка к началам музыкального образования. Отсюда – пианино. По крайне мере умение исполнять на нем немудреные мелодии.

Что и было со значением продемонстрировано мне немедленно. Девочка Алла неохотно уселась на стульчике у инструмента сопровождаемое отцовским: «Держи спинку прямо – это важно». О качестве исполнения речь не шла – визуальное достоинство пианистки было важнее акустического совершенства…

Выспавшись на диване с полочкой и со слониками ( слоники – это тоже неотъемлемая примета благополучно-культурной семьи того времени) в четыре утра следующего дня поезд увез меня с «родины Ильича».

В то раннее утро я еще и предполагать не мог, что судьба  опять  сведет меня с Ульяновском- и  на целых полвека….

Существуют все же некоторые странности на свете… Для меня эти необъяснимые эпизоды бытия – как я уже намекал – были связаны в частности и сУльяновском. Судите сами: разве не странновато, что в этот полусонный город не пробудивший во мне никаких трепетных чувств в 1957 году, мне придется вернуться через двенадцать лет и долго в нем пребывать?

Самый значимый сигнал об этом, я получил   в мае 1969 года. К тому времени- после пятилетних скитаний вне родного Татарстана – я вернулся в Казань уже в качестве корреспондента «Комсомольская правда»…

Итак, май 1969 года.

Сижу в Казани. В корпункт звонит из Москвы заместитель главного редактора Валентин Чикин.

– Сильно занят?

– Да как обычно, Валентин Васильевич.

– Ты слышишь, что творится на родине Ильича?

– Ну, наверное, готовятся встретить на следующий год столетие вождя пролетариата? Что там еще может быть?

– Вот именно. Так что  бери ноги в руки – и  отправляйся в Ульяновск. И ждем от тебя заметных, ударных материалов о подготовке к этому великому событию!

«Приказ начальника – закон для подчиненных».

Тормошу водителя – и вперед.

От Казани до Ульяновска около двухсот километров. Ох, какие это были тогда тяжкие  километры! Ох, если бы кто-то ныне знал, что за автотрасса соединяла тогда Казань и Ульяновск! Жуть!

Страдания и стенания любого автопутешественника начинались еще в Казани.            Тогда моста через Волгу не было. Автомобили через великую реку  перевозил только паром. Чтобы попасть на него надо было простоять в очереди не час, не два и не три, а иногда и  ночь, и день- а то и сутки…

Так что на левом берегу Волги  было только многочасовое мучительное ожидание – а само движение по суше к Ульяновску начиналось лишь в селе Верхний Услон.

Оттуда и был проложен еще в Екатерининские времена тракт  Казань-  Симбирск. Он когда-то  был выложен булыжником, местами покрыт гравием, щебенкой, а то и просто песком. Ручейки, речушки и овражки пересекали деревянные мосты. Во времена лошадиной тяги, троек, санных полозьев, деревянных колес, лошадей и ямщиков – все это было приемлемо.

Но в шестидесятые годы прошлого века от тракта мало что осталось –  его разутюжили автомобили, трактора и прочая  техника. Мосты давно были разрушены, булыжник разворочен колесами грузовиков и растащен местным деревенским людом на хозяйственные нужды. Гравий, песок тоже шли в дело. А то, что осталось от старинного тракта, являло собой бесконечную череду страшенных ям и колдобин ныряя в которые и проклиная все и всех тащились люди, телеги, автомобили.

Но подо мной был знаменитый УАЗик, сотворенный на ульяновском автозаводе – а вел его сидевший дважды за мелкие кражи шофер Махмут Гильманов. Он всю дорогу балагурил и подбадривал меня:

– Не бзди, Жанчик, шофер на пузе проползет…

И мы ползли. И в конце концов одолели двести верст за двенадцать часов – скорость не трудно высчитать…

И мы приползли в Ульяновск. С просьбой как-то разместить меня, водителя Гильманова и автомобиль УАЗ, я обратился в обком комсомола, которым тогда командовал Юрий Горячев.

Меня спросят: почему надо было обращаться в комсомольский штаб области?

Объясню. В те времена, в любом городе великой страны СССР было невозможно разместиться в гостинице – их  почти   не строили  . По сию пору помню, как однажды пришлось мне срочно лететь в Уфу. Казалось бы:  город- миллионник, тьма предприятий, несколько вузов и всего две гостиницы!

Когда я около десяти вечера явился в отель «Башкирия» и попросил меня разместить, то дежурный администратор посмотрел на меня, как на пришельца с Луны.

Единственное, что мне было предложено дежурным в “ОК КПСС” – это ночлег на деревянной пристани, вмерзшей в лед реки Белой…

Я потащился туда. Подошел к краю отрывистого берега. Вниз круто уходила деревянная лестница. Ее ступеньки терялись в белесой мгле…

Сотовых телефонов в 1966 году не существовало. Спускаться в эту безмолвную темную  бездну еще не хотелось. Я вернулся в “Башкирию”, снова стал теребить всемогущий “ОК КПСС”- как корреспондент  «всесоюзной газеты». . После нудного и  долгого разговора мне наконец предоставили коечку в четырехместном номере без туалета…

Вот что вспомнилось мне по прибытии  в Ульяновск.

3.

Впрочем, о дорогах и гостиницах достаточно сказано.

Я –    собственный корреспондент «Комсомольской правды» – и я  в Ульяновске. Номер в гостинице “Волга” (чуть ли не единственный на весь город) мне был предоставлен; водителя Гильманова пристроили; УАЗик поставлен на улице Гончарова.

Заснуть трудновато – всю ночь грохочут отбойные молотки и “клин-бабы”…В городе аврально разрушают старые постройки во имя обновления города, который готовится к встрече 100-летия В.И. Ульянова -Ленина. “Звездный час” недалек: вождь мировой революции родился 22 апреля 1870 года…

Итак, ровно через год в Ульяновске будут отмечать юбилейную дату. А пока идет здесь идет невероятно энергичная работа по уничтожению старого Симбирска.

Что происходит в мае 1969 года в Ульяновске?

Самым главным, самым важным, самым вдохновляющим для ульяновских властей было сооружение так называемого “Ленинского Мемориала”.

О, как эта стройка гремела на всю страну! Как увлеченно, азартно, стремительно уничтожались старинные здания, церкви, переулки! Как исчезала на глазах изумленных горожан Стрелецкая улица вместе с изящным храмом, в котором крестили Володю Ульянова…

Параллельно с разрушительным усердием шло лихорадочно-энергичное созидание Ленинского Мемориала. Он уже напоминал своим обликом какой-то гигантский чемодан водруженный на столбы. Тысячи строителей было собрано со всех концов СССР – и даже из так называемых стран “Социалистического лагеря” – то бишь “стран народной демократии”. Была некая комсомольская бригада строителей даже из пустынной Монголии где отродясь ничего не строили кроме юрт и кибиток……

Ну, естественно, самое активное участие в сооружении этого Мемориала принимали все – буквально все! – жители Ульяновска от пионеров до пенсионеров.

Даже областной партийный вождь Анатолий Скочилов после своей сверхответственной работы переодевался в брезентовую куртку – и шел укладывать плитки на площади возле Мемориала… Являл, так сказать, наглядный  пример усердия для всех прочих.

… Я пробыл тогда в Ульяновске целый месяц. Время от времени из Москвы звонил замредактора “Комсомолки” товарищ Чикин – и спрашивал: когда же явится у него на столе “ударный материал” из Ульяновска?

Я же прибывал в недоумении: о чем писать?

Вести  хронологию сооружения Мемориала? Воспевать и  прославлять лучших строителей? Оповещать читателей о том, что созидательная работа идет с опережением графиков? Перечислять те “объекты”, которые строились в городе: новая гостиница, новое здание школы № 1 (бывшая Симбирская гимназия) где учился В.Ульянов; новые железнодорожный, автотранспортный и речной вокзалы; новый корпус пединститута – и так далее?

Это выдавать за некое великое дело? Мне казалось все это абсолютно обыденным, неинтересным: ну, выделила Москва деньги, ну, навалилась вся страна на омоложение  города Ульяновска – и что?

Говоря языком газетчиков: я “не находил темы”.

Гораздо интереснее было бы написать о том, как безумно  и   бесшабашно сносили центр старого Симбирска – и во имя чего?

Ну кому нужна была тогда эта проблемная статья?!

Со смутным ожиданием нагоняя из столицы, прикупив дефицитных тогда болгарских сигарет “Джебл” я отбыл обратно в Казань…

    Впрочем одно примечательное событие  в городе ,напоминавшем взъерошенный муравейник, все же произошло…

В те дни  в Ульяновске гастролировал московский  театр . «Современник» во главе с Олегом Ефремовым. Какие имена: Евстигнеев, Кваша, Вертинская…

Именно Анастасия и явилась поводом для нашей стычки с первым секретарем обкома комсомола Юрием Горячевым.

Дело обстояло так. Один из ответственных работников ЦК ВЛКСМ, обретавшийся тоже в гостинице «Волга» встретил меня в коридоре.

  • Жан, местные комсомольцы везут нас  на волжскую уху. Ты бы пригласил Настю Вертинскую, а?

Я пригласил. Ослепительно хорошая госпожа Вертинская озорно сверкнула прелестными глазками:

  • Поеду! Но – со всеми нашими.

Так компания удалых комсомольских функционеров и талантливых артистов оказалась на берегу волжского залива…

Ну, сидели среди соснячка.: выпивали, хохотали, травили анекдоты, ели уху.  Все шло своим чередом-местные товарищи принимали московских гостей.

Все шло чинно-благородно-с тостами за комсомол, за товарища Ленина, за столь гостеприимную волжскую землю….

Веселья добавила  … красавица Вертинская. Она  вдруг  сняла свою   изящную столичную куртку и буквально стащила  с  женищины-поварихи телогрейку…Натянула ее  на себя…и стала  весело кататься по молодой весенней травке приговаривая:

-Да не стесняйся подружка! Давай вместе полежим, поваляемся на травке!тяпнем! Я  такая же баба, такая же …бб…ть…. как ты !! Тоже люблю мужиков, люблю повеселиться!

Водку пили все, кроме Ефремова. Он долго  смотрел на застолье,, мрачнел все больше и больше…И  вдруг выдал…      Двинув свой стакан к «разводящему»  приказал:

  • Наливай!
  • Тот , взглянув на  комсомольских  начальников ,налил  великому артисту  чуть-чуть в  стакан…
  • Ефремов  сурово повелел:
  • -Еще!
  • Тот наполнил посудину наполовину..
  • Олег Николаевич рассвирипел:
  • -Ты чего жмешься? Гв…на жалко что ли? Лей до краев!.
  • И махнул стакан разом…
  • Огурцы хрустели, песни звучали, анекдоты травились…

Но тут вдруг весь коллектив ужасно всполошился: «Не надо, Олег Николаевич!» «Ехать, ехать пора!».

Почему так всполошился театральный коллектив, мне стало ясно лишь  в гостинице – в номере «люкс», где проживал Олег Николаевич, затеялось непрерывное застолье…

А в тот вечер все  быстренько  сорвались с места, расселись по машинам – и рванули в Ульяновск.

Где-то на полпути, еще до асфальта, мне надоело тянуться в этой автомобильной кавалькаде. Я попросил шофера обогнать колонну. Наш «уазик» ловко проскочил по обочине – и вперед!

Однако сзади началось нечто шумно-возбужденное. Загудели клаксоны, замигали фары. И через несколько минут черная «Волга» первого секретаря обкома комсомола, ныряя на вспаханном поле, обогнала наш вездеход – и встала поперек дороги… Из нее выскочил сильно взволнованный Юрий Горячев.

  • Если ты еще раз на территории моей области посмеешь меня обогнать, то я!!!

Далее следовало обещание выдворения с территории и прочие неприятности….

Я тогда еще не подозревал, что ровно через год мне придется прибыть «на родину Ильича» на постоянную работу  в качества собственного корреспондента «Известий»…

А с  Юрием Горячевым  у нас сложатся вполне доброжелательные деловые отношения. Я буду работать собкором  газеты «Известия» – а он   станет руководителем Ульяновского  района- а потом и области.

И ему выпадет судьба регионального «политического долгожителя».

(Продолжение следует).