Ведущий клуба – Жан Миндубаев.

От ведущего.

Понятно, что лето  ушло от  нас – а короновирус не собирается покидать  горделиво-странноватое человеческое племя..  тоска.    Понятно, что осень – это грусть и даже безысходная вроде тоска…

Но и в ней можно найти и увидеть нечто, напоминающее – как сказал классик –«пир во время чумы..”. Особенно, когда  вовсю идет листопад.

Вот об этом – стихи.

Ж.М.

***

Жан Миндубаев.

 ( Из  цикла «Осенние строчки»)

Лесные свадьбы.

Нет! Он такого не видал-

Октябрь, в наши края пришедший…

Под ветром лес как сумасшедший-

Иль в доску пьяный карнавал..

 

В лесу с  ума сошедший клен

Лохматит старую березу

Кричит  ей: «Ну-ка бабка – с возу!»

Мол, сбрось листву со всех сторон!

 

В лощине голенький тальник

Уж потеряв и стыд  ,и совесть,

О резюме не беспокоясь –

К осоке трепетно приник…

 

А вяз!? О,этот наглый вяз!

И долговязый и сучкастый

Беспечно сняв халат цветастый

К лозе полез не в первый раз…

 

Он обнажен, сердит и зол.

Лозы невинность атакуя

Он лезет к ней уже ликуя

Но слышит крик: «Куда ,козел?!

 

А этот древний мощный дуб

Покрыв нахала желудями

Своими рыжими кудрями

К лозе приник…И уже-люб!

 

Короче: сходит лес с ума!

Он  яростно ликует в осень

С листвою вместе стыд отбросив… –

Хоть вроде рядышком –  Зима…

 

Над пьяным лесом уж хохочет-

И заковать в унынье хочет…

Ему завидуя сама!

(Она –то не сойдет с ума!).

***

…P.S.

Какая осень без стихов?

И без лесных греховных снов?!

 

ТРОПОЙ ПРЕДЗИМЬЯ

1

В глухой воде звезда отражена.

В следах колесных лист шуршит опавший.

И вся душа, как лес, обнажена,

И беззащитна, враз лишившись фальши.

И перед кем здесь хвастать и юлить?

Здесь только небо, да тропа, да поле…

И честно думать и правдиво жить

Здесь каждый шаг нас учит поневоле.

2

Цветы последние милей…

Вот он ликует, колокольчик синий!

И нипочем ему печаль полей

И на траве поникшей белый иней.

Порою мнится: жизнь уж прожита.

Замрет душа в неведомом смятенье.

Но в самом центре серого холста

Цветет цветок! — как жизни продолженье.

3

И вдруг тебя неверный шаг качнет —

Замрет дыханье, ослабеют ноги.

Тревога поздней осени ночной

Таится у проселочной дороги.

А вдруг да не исчезли чудеса?

И таинства живучи, куда когда-то?

Но мчится тепловоз через леса—

И голосит: “Двадцатый век, двадцатый!”

4

Старик в саду, вечерний луч, закат —

Вот это поздней осени картина.

Давно усталый и потухший взгляд,

И холод в мыслях: “Да не все ль едино?”

Но видишь ты в руках у старика

Вдруг саженец и верную лопату.

И понимаешь: не замрет река,

И сменит утро грустный час заката.

5

Пораньше встань. Поймай начальный свет.

Послушай гул по телеграфным струнам.

В такой же час — промчалось столько лет! —

Стоял ты здесь уверенным и юным.

Да, сумрак ночи свет стал отгонять.

Цветущий май уходит дальше, дальше…

Но кое-что увидеть и понять

Еще не поздно…. Если встать пораньше

 

ПЕРЕЛЕТ

Ах, птичьи стаи, птичьи стаи!

От века заведенный лёт,

В глуби бездонной исчезая,

Куда вас странный путь ведет?

И по какому повеленью,

Судьбы не зная наперед,

Вы рветесь в сумрачном смятенье

В осенний вечный перелет?

Какой тут тайный смысл упрятан?

О чем молчите сотни лет?

Какою мудростью крылатой

Отмечен ваш печальный след?

Осенний след — как след полынный,

На горький зов в далекий край.

Как нам постичь седой, глубинный

И вещий смысл летящих стай?!

Молчит природа, как немая,

Недвижим стылый окоем.

И лишь журавль, все понимая,

Мне машет трепетным крылом.

 

О смысле жизни.

Опять, опять черта подведена!

Опять роняет листья клен багровый,

И осени глухая желтизна

Мне душу заполняет грустью новой.

О, сколько раз под этот листопад

И до меня терзались души чьи-то,

Скорбя о том, что нет пути назад,

Что мало прожито — но много пережито.

Что корабли возврата сожжены.

Что впереди — лишь ночь да снегопады,

И радости уже погребены

В минувших днях, как вон за той оградой…

Где ждут и нас забвенье и покой.

Где суждено нам в небыль превратиться,

Где средь деревьев над пустой рекой

Кому-то беспечально нынче спится.

Где целый день осенний лист летит,

В последний раз земли касаясь робко,

Грехи отпустит, сны не возвратит,

И, словно память, заровняет тропку.