Ведущий Клуба- Жан Миндубаев.

***

Жан МИНДУБАЕВ.

«Глыба» и «глоба».

(Власть и личность.)

***
2.

«А в деревне Васюки  не пьют больше мужики!»

Прежде чем подойти к колбинской методике “отрезвления” Ульяновской области, надо сказать вот что. Партаппаратчик  Колбин досконально ведал все пружинки, колесики и рычаги, движущие механизмом в нужном направлении. Он знал, как и на кого надо нагнать страху в первую очередь: у кого получить точное (а главное — нужное) досье на ту или иную персону: каким образом эффективнее воздействовать на личность: запугать? улестить? повысить? разрушить дотла?

Короче, кухню партийного управления как кадрами, так и массами Колбин   усвоил отлично еще до прибытия в Ульяновск.
Начиналось, естественно, с принятия общих установок на пленуме обкома: ругать, пресекать, обратить внимание и так далее. Ну, принималось решение, никого особенного не пугавшее: мало ли “судьбоносных” решений принималось, на судьбы “кадров”, в общем-то, не влиявших?!
Но выяснилось, что новая метла скребет крепко, и аппаратные ужимки на сей раз не пройдут. Рассказывали, что услужливый и всему городу известный “финхоз Б. Ф.” в  день  прибытия  нового регионального  «генсека»  накрыл  роскошный стол: коньячок, икра, балык… Само собой подразумевалось –  в счет партийно-представительских расходов. Но изумлению не было предела, когда господин Колбин, выпив рюмочку и немного пожевав, полез за бумажником со словами:
— Для знакомства сойдет…Но впредь прошу меня так не встречать… Зарплата у меня не царская-  а за чужой счет не употребляю…
Удар был снайперский, эхо моментально разнеслось по области. И отныне, кроме стакана чая или кофе, “первому” ни в какой глубинке не предлагали…
Личный пример, партийная взыскательность и повышение духовных запросов — вот три кита, на которых основывалась колбинская платформа  борьбы с пьянством, или, выражаясь его языком, “ истребление винопотребления”. Идеология  и приемчики коммунистического функционера не отличалась новизной, все шло по “интернационалу”: до основания, а затем…

“До основанья” — это значило: все плодово-ягодные вина местного производства ( а среди них были и весьма неплохие, их производство и продажа помогало укрепить местные бюджеты) — долой! Цеха по их изготовлению прикрыть

Как о важных победах сообщалось в местной прессе об открытии вместо  яблочно-вишнево-клюквенных   винных производств — производств уксуса! Почти в каждом райцентре!

Этим   уксусом наерное  можно было удовлетворить все потребности тогдашнего Союза… Зачем столько уксуса? Или начиналось производство пельменных гор? Впрочем, как раз с пельменями (и вообще с мясным продуктом ) тогда было   совсем уж  хреновато…
Думаю, многие  ульяновцы до сих   пор не забыли “достижения” Колбина  на поприще истовой борьбы за трезвость.

Был налажен тотальный контроль за «любителями рюмок».
…Нет, ни в какой щели нельзя было укрыться от всевидящего глаза и всеслышащих ушей нового областного вождя!
“И от Колбина не спрятаться, не скрыться –
Ах, начальники лихие, что вам снится?” –
Так наяривали местные еще  не  ликвидированные  ресторанные оркестры на мотив популярной песенки….И это всеобщее трепетание весьма тешило самолюбие героя шлягера.
– Чума! – кратко оценивали свойства нового областного диктатора, местные начальники.

Уточняли:
– Хуже чумы. Вирус СПИДа.
…Еще от Ильича было заведено: партия, расставляя кадры, «своих» бережет. От председателей колхоза до председателя облисполкома – все проходили   через партийное чистилище и благословение. А уж если проработал в обкоме – то   ты допущен в высшую касту, на тебе печать неприкасаемости! Даже если согрешил, даже если жеребчиком взбрыкнул – партия не дает пропасть, выручит и спасет…Трахнут выговором, расчехвостят на пленуме – но жизнь не сломают, на произвол судьбы не бросят, местечко подыщут и определят…
Ибо – свой, из “ордена меченосцев”.
Даже Ивана кузнцова, предшественника  Колбина,любителя рюмки, просто   перевели из Ульяновска в Москву на высокую должность замминсра РСФСР…

А вот Колбин на эту партийную традицию плевать хотел. Если уж бил – то рассекал пополам, до седла…

Кто не знал в Ульяновске директора завода «Контактор»  Бориса Уральцева?

Душа-человек, свой в доску, мытый, тертый, катаный партиец. Прошел за свои прожитых полвека и парткомовскую, и райкомовскую стезю, побывал даже заведующим отделом в обкоме. Кто не гостевал, не рыбачил на его базе отдыха, кто не парился в тех баньках, кто не провозглашал тост за радушного хозяина? Вся область! Славный мужик был! И держался молодцом, и план тянул. И – главное: не только он –  еще  его отец был преданнейшим большевиком, революцию в регионе делал…
И вот поди ты: схрумкал его Колбин подчистую. И мало кто догадывался – за что.
Не на простом, а на “расширенном бюро” (в зале   ресторана   гостиницы «Венец» собрана была  вся руководящая элита!) заслушивался этот “вопрос”.  Но не на ужин- а на «проработку».Зал был переполнен, члены бюро в президиуме застыли истуканами…          Колбин не сам душил жертву – выпустил на трибуну “второго” секретаря ОК КПСС. Тот чеканил с пафосом:
– В последнее время участилось количество обращений трудящихся в областной комитет КПСС по поводу ситуации, сложившейся на одном из старейших предприятий области – заводе “Контактор”. Выяснилось, что здесь уже давно проходило постепенное падение эффективности производства, ухудшение экономических показателей. Главной причиной такого положения дел явилось снижение требовательности к себе со стороны директора, члена обкома КПСС  товарища Уральцева, его безответственность и недостаточная степень организаторской работы…
– Отрешенно скрестив на груди руки сидел Колбин, неприступно и строго взирали на публику члены бюро. А с трибуны гремело:
– При явном попустительстве Уральцева на предприятии укоренилась атмосфера всепрощенчества, кумовства и – даже, товарищи! – злоупотребления спиртными напитками. Кульминацией такого развития событий стало чрезвычайное происшествие, о котором вероятно, вы уже слышали. Несколько дней назад, на своем рабочем месте был убит мастер гальванического цеха завода. Преступление совершил, находящийся в нетрезвом состоянии работник. Но ответственность за этот дикий, чудовищный случай полностью лежит на руководителе предприятия коммунисте Уральцеве. Именно его благодушие явилось причиной того, что на заводе до сих пор не изжиты случаи появления в нетрезвом виде. Директор не возглавил борьбу за трезвость, не поддержал усилия партии в этом направлении. Более того: сам позволял себе “расслабиться”…Бюро обкома предлагает: исключить Уральцева из рядов КПСС, освободить его от занимаемой должности, в дальнейшем использовать только на рядовой работе…
Поднялся Уральцев с, помертвевшим лицом, произнес через силу:
– Я хотел объяснить…
-А нужны ли нам объяснения бывшего директора?

Колбин твердо, испытующе изучал зал. – Все, что необходимо, мы выяснили. Прошу высказываться…
Да, это был любимый прием – душить чужими руками, высказываясь “по поводу”. Добивать обреченного, допинывать. И поднимались на трибуну собутыльники, друзья-товарищи, потели, корячились, с трудом выговаривали слова – но подличали, предавали своего вчерашнего единоверца. Никто не смел ослушаться местечкового вождя, идти поперек его воли, каприза, нерпиязни – поддакивали, осуждали, отрекались…Каждый съежился в кресле, старался спрятаться за спиной соседа от медленно ползущего по рядам колбинского взгляда – не заметил бы, не вытащил на трибуну…
Предложение бюро единогласно было утверждено, публичная казнь состоялась.

Молча расходился народ. А в середине опустившегося зала, нелепо озираясь по сторонам, стоял Борис Уральцев, изумляясь тому, как убегают от него, как от зачумленного, его друзья и приятели, еще час тому назад хлопавшие ободряюще по плечу, пожимавшие руку, ободрявшие…
Мы жили с Уральцевым в одном доме. Я хотел пойти к соседу: успокоить, приободрить, утешить …Жена моя встала в дверях: “Спятил? Доложат Колбину, он тебя в порошок сотрет!”
Я отыскал Уральцева. Мы пили водку. Борис Александрвич проклинал Колбина:

-Ведь он, гад, из меня учебное пособие сделал, напугать всех хочет. Убийца-то, алкаш этот, всего две недели на заводе работал, его горисполкомовская комиссия к нам на исправление отправила. Колбину повод был нужен – для устрашения прочих…Меня из  семьи уже гонят..

Он принес и оставил  уменя возле двери два  чемодана

-Ухожу  к матери. Попозже барахло заберу…
После такой встряски Борис быстро ушел из жизни…
Вся ульяновская “верхушка” окоченела. Каждый теперь мучился одним: когда его   очередь достанет? Когда пожалуют в гости молчаливые обкомовские инструктора, сторожевые псы колбинские, когда начнут цепляться за любой повод: травматизм, качество продукции, повышение политического уровня, своевременность поставок – неважно! Лишь бы “оправдать доверие”. И ведь как в тридцатые годы – брали ‘по одному, только тащили не к следователям НКВД, а – “на бюро”.
И сколько было подобных “выволочек”! Чаще всего — с “оргвыводами”.

Дело доходило до дикости. Кто-то из областного начальства выдавал дочь замуж, на свадьбе без спиртного не обошлось — “строгач”. Кто-то отметил свой день рождения не “на сухую” — снять с должности! Какой-то завод (не радиоламповый ли?) встретил гостей—коллег из другого города товарищеским ужином в загородном пионерлагере. Директора — снять! “Сухость” утверждалась в области с таким рвением, что вскоре по районам были созданы специальные отряды (партком, общественность), коим вменялось в обязанность ходить по домам, где отмечались дни рождения, свадьбы и прочее — пресекать пресловутое “винопотребление”. И пресекали! И свободные граждане свободной Страны Советов тряслись от страха в собственных квартирах и переливали водку в бутылки из-под минеральной воды. Но и эта нехитрая уловка была, конечно, раскрыта бдительными колбинцами.
Трезветь граждан в те годы заставляли принудительно. Печально известная аббревиатура “ЛТП” — лечебно-трудовой профилакторий —в те годы была необычайно популярной. Не знаю, сколько этих “профилакториев” пооткрывалось при Колбине по области, но из-за разных точек зрения на один из них у меня с Геннадием Васильевичем возникли сильные недоразумения обернувшиеся для меня уходои из «Известий» по соственному желанию « в связи с переходом на творческую работу»..
А дело было вот в чем. В Заволжском районе Ульяновска сдавалась новая средняя школа, как я помню, 44-я. И учителя старой 36  школы- десятилетки готовились учебный год начать в новой школе. Их радости не было предела – переезжают в новую школу»

Но за несколько недель до начала занятий из обкома КПСС последовало указание: здание новой школы отдать под ЛТП! А ребятишкам продолжать учиться в старой, где прогнившие полы и в столовой бегают крысы…
Преодолев почти животный страх перед всемогущим Г. В., несколько учителей и родителей написали об этом издевательстве над здравым смыслом в “Известия”, где я тогда работал собкором по Поволжью. И редакторша  отдела образования Инга Преловская, решив опубликовать письмо, попросила меня прокомментировать его…
О, если б я знал, какие глубочайшие колбинские чувства задену я своими несчастными строками! Если б ведал, какие кары посыпятся на мою, уже седеющую, голову! Какую охоту организует на меня господин Колбин!
История этого “подлова”, в которой использовалось все — от проверки уплаты членских взносов в КПСС до установления элементарной  “наружки” — заслуживает, конечно, отдельного рассказа. Не по причине, естественно своей исключительности, а по изощренности технологии “отлова”, в которой были использованы все подлые и давно проверенные КПСС приемы…

Двадцать третьего сентября 1986 года я написал заявление  в редакцию о своем желании  уволиться…

М-да…
***

-Но вернемся к процессу “отрезвления” области. Дали ли результат колбинские потуги? Сказались ли на местных нравах и обычаях? Долго ли были действенны?

Сперва “завязывали” начальники большие: потом — те, что помельче. А затем очередь дошла и до всего остального.. Во всяком случае, с разливным пивом, которое самозабвенно таскал от автобочек в полиэтиленовых кульках счастливый советский человек, было покончено…
Страх “наказания”, регламентация торговли, “усечение” нетрезвых голов сделали свое дело… Женская половина Ульяновска, восторженно кричавшая на демонстрациях “Слава Колбину!” знала, за что превозносит своего кумира…
Но как только Колбин умчался  руководить Казахстаном все  вернулось «на круги своя». Правда, история было довольно долгой. Так, еще в октябре 1988 г. небезызвестный Олег Казаров, работавший вторым секретарем ОК КПСС, еще успел снять с работы редактора “Ульяновской правды” Мишу  Горяйнова —средненьких способностей      журналиста   побывшего   в  роли  помощника Колбина  –  и потому ставшего  редактором.  Он  был вышвырнут   из редакторского кресла и вообще из редакции  “за появление на отчетно-выборном партсобрании в нетрезвом виде”.
Но это была, по-моему, последняя «жертва трезвости».

А чтобы меня не упрекнули в предвзятом отношении к  товарищу Колбину  и его «успехов» в отрезвлении области  привожу  по сему поводу суждение известного  ульяновского публициста  Джангира Мехтизаде.

Он пишет:

      «Еще пуще стали пить многие, не успевшие просохнуть после Скочилова и Кузнецова, с внезапным воцарением в Ульяновске Геннадия Колбина, политика федерального масштаба, прибывшего из южных грузинских краев, и потому своим туманным менталитетом напрочь непонятного местной элите. При нем регион вновь зазвучал на центральных каналах и в прессе, прежде всего, как это ни парадоксально, своей борьбой с пьянством и злоупотреблением спиртного вообще.

      Вошли в обиход безалкогольные праздники и комсомольские свадьбы с чаем вместо шампанского. Хотя наиболее пронырливые глушили водку из бутылок с этикетками минеральной воды и разливали коньяк из заварного чайника. И все это под жесточайшим контролем бесчисленных проверяющих всех мастей и ретивых активистов, делавших карьеру на безалкогольной пене партийно-общественной жизни того времени.

     Геннадий Васильевич нагнал жуткий страх на местную чиновничью элиту, кого выгнал, кого загнал в районы пить и молиться, чтобы о них забыли….

  А  когда Колбин внезапно уехал, партийно-чиновничья элита региона ударилась в жуткий загул, пили беспробудно, лихорадочно избавляясь от липкого, доводящего до белой горячки страха, въевшегося в кожу и кости.

  • В  Ульяновской области  при Колбине  популярной была такая частушка::
  • -А в деревне Васюки
  • Не пьют больше мужики!!!

Возможно что  БОЛЬШЕ –- не пили. Но вряд ли  что  пили    МЕНЬШЕ.

(Продолжение следует).