«Поэт – это странный для окружающих его сограждан человек, который обладает даром прозревать суть вещей и событий, и говорить об этом всем людям, из которых слышат и понимают его лишь очень немногие. Свой поэтический Дар поэт получает от Бога.»

****

От ведущего.

     Можно ли представить себе  плотника, не владеющего мастерски топором?  Можно конечно – но он умрет от голода… Можно ли представить врача недоучку в операционной? Можно – но он недолго будет там – его посадят за искалеченного пациента.  Можно представить успех и любовь публики безголосой певицы? Вряд ли –  ее освистят и прогонят со сцены……

А вот бездарных писак ныне – хоть пруд пруди..

     Об этом и размышляет с горечью известный русский поэт Николай Полотнянко.

***

Николай Полотнянко.

Писатель без самосуда над собой   немыслим.

                                                    Памяти писателя Анатолия Бармина.

Справедливо  говорят, что литература в России больше, чем литература, что она и философия,  и  социология и так далее….

Но русскую поэзию, а мы говорим только про неё, всегда нужно рассмативать в её Божественном  контексте, о чем впервые сказал Н. Гоголь. Бог для русского поэта был и остаётся всегда источником лиризма самой высокой духовной пробы (Г.Державин, «Бог», А. Пушкин, «Пророк») и оставлся таковым до революции (А. Блок, «В белом венчике из роз – впереди—Исус Христос»). И сейчас у русской пэзии нет другого пути к возрождению как вернуться к своему первоисточнику, к Богу.

Поэт – это странный для окружающих его сограждан человек, который обладает даром прозревать суть вещей и событий, и говорить об этом всем людям , из которых слышат и понимают его лишь очень немногие. Свой поэтический Дар поэт получает от Бога. Думаю, что дар этот равновелик для всех отмеченных им людей, и неизмерим в земных масштабах, поскольку Бог человеку даёт нечто такое, что не может быть понято и описано ни научным, ни каким-то иным способом.

Бог насыщает избранных им человеков Божественною способностью преображать мертвые слова в живые, но только от человека зависит, как он ею распрядится.

Поэтический дар даётся человеку как его предназначение в жизни, которое он должен исполнить в той мере, в которой ему позволяет здоровье, жизненные условия, образование, характер. И это предназначение состоит в степени его приближения к овладению главной загадки  бытия – С Л О В А, котроым Б О Г сотворил всё живое, в той части, в коей это доступно человеку, имея ввиду его тварную природу. Божьим даром слова  поэта имеют проникающую в сознание читателя животворящую силу преображения  вымысла не в пошлую реальность, но в лучших своих образцах –  в  духоподъёмную мощь, питающую душу человека радостью жизни от соприкосновения с Красотой, которая, по выражению Ф. Достоевского «спасёт мир».

Великие слова, но кто из наших ульяновских поэтов хотя бы отчасти попытался понимать заложенный в них глубочайший вселенский смысл?..  На моей памяти, у нас таковыми были: Николай Благов, Евгений Мельников и Жан Миндубаев.

В полной мере это было дано Богом только Пушкину. Бог сотворил его для России как духовную опору русского народа, по своей животворящей силе, не уступающей Богоносному Сергию Радонежскому. И для духовно-творческого оздоровления самих себя русским поэтам  сначала надо увидеть Пушкина не только в прошлом, но будущем, поскольку он и сегодня «живее всех живых»  нашего почти безнадёжного времени.

* * *

                 Судьба поэта

Судьба поэта – быть судьёй себе.

Всегда во всём, без устали, всечасно

Судить свой труд безжалостно, пристрастно,

Пред тем, как отдавать его толпе.

От выстраданных строк не отступить ни разу.

Хранить как талисман волшебный жар души,

Чтоб не угасли человечий разум

И правда Божия в пустых потёмках лжи.

 

Не ждать любви народной, и надежды

На правый суд потомков не иметь.

Самим собою быть, не угождать невежде,

Равно ценить и похвалу, и плеть.

Знать цену слову и краюшке хлеба.

И, следуя всегда велению судьбы,

До края жизни, что стремится в небо,

Не отступить от пушкинской тропы.

 

Развитие литературного процесса в России стремительно приближается к часу истины. У Союза писателей России (СПР) нет ни спасительных идей, ни финансовых возможностей на продление своего сумеречного состояния. Он обречён на исчезновение уже тем, что родившаяся при феерических вспышках Авроры советская литература, давно стала литературой падших, в первую очередь духовно, людей, утративших или предавших коммунистический идеал и обретших вместо него пустоту.

И вместо того, чтобы подняться, встряхнуться, протереть заплаканные глаза и с перьями наперевес и Пушкиным в башке пойти в атаку на оккупировавшую сегодня Россию и давно проклятую на Западе буржуазную пошлость, СРП поспешил встроиться в неё в роли крикливого и якобы бескомпромиссного оппонента, и стал стремительно распухать. Число его членов, непрерывно росло, подход к приёму в Союз стал компанейским, в писатели принимали без разбора, и число «очлененных» писателей продолжает возрастать бурными темпами.

И это происходило и происходит из-за ошибочной стратегической задумки ганичевского руководства СРП – убедить правительство в государственной значимости общественной организации и получать от него финансовую поддержку. Однако эти руководители забыли, что даже при Советской власти государству для поддержания своего реноме лидера мировой культуры хватало (на весь СССР) примерно 50 поэтов, 150 прозаиков, 50 критиков и 20 драматургов, которые имели очень большие гонорары. Остальные десять тысяч писателей были встроены в сферу культуры, газеты, издательства и жили, в основном, на зарплату, редкие гонорары за книги и публичные выступления. Современной власти с её государственной идеологией буржуазной пошлости честные писатели не нужны, а для ломки человеческих мозгов и убаюкивания страждущих справедливости вполне хватает галдежа политологов и всепроникающих СМИ. Но столь отчетливая истина никак не усваивается писателями, они воображают, что вот-вот президент сделает разрешающую отмашку, и народ кинется читать их книги – не кинется!

Что такое сегодня писатель, член СПР?.. В абсолютном большинстве случае это бывший советский интеллигент, никогда до пенсионного возраста не помышлявший о писательстве. И вдруг он слышит, что сейчас стать писателем так же просто, как сходить в баню. Преодолев колебания, он достает тетрадь со стишками, коими баловался в молодости, издает книжечку и подаёт заявление о приёме в Союз писателей России.

И там его встречают с распростёртыми  объятиями. Причина накачки СПР новыми членами проста, от их числа зависит величина господдержки общественной организации, которая до областных организаций не доходит. Сейчас в СПР более восьми тысяч «писательских штыков» –  и это далеко не предел.

Но какое отношение эта всероссийская суета имеет к русской литературе? Хотя любопытен сам факт существования писателей отдельно от литературы. Такого ещё нигде в мире не было.

* * *

Ульяновская писательская организация не только не избежала наплыва новых «Щедриных и Гоголей», но и была впереди всех регионов России, поскольку в УО пятнадцать лет губернаторствовал, пожалуй, самый креативный чиновник РФ С. И. Морозов. Это были по-своему сказочные времена бесшабашного административного креатива, перемежающегося  с пустяшными Культурными форумами и прочими придумками от фонда «Ульяновск – Культурная столица», который пустил на ветер за дюжину лет не одну сотню  миллионов рублей, но остаётся всё так же далёк от выполнения своей миссии превратить УО в заповедник Современной культуры. К сожалению, новый губернатор А. Русских не только не провел финансовую ревизию этого филиала ЮНЕСКО, но и кинул в «юнесковский общак» с плеча десять миллионов рублей из бюджета.

Тут-то бы главе ульяновских писателей О. Дарановой и выступить с вполне резонным предложением о  финансировании издания книг местных авторов, чьи маломальские творческие амбиции приморила антикультурная политика «нашего Сергея Ивановича», но этого не случилось по той причине, что наши областные писатели не чувствуют себя писателями русского народа из-за всеобщей творческой слабости. Нет почти ни у кого из них книг или рукописей достойных издательского уровня. Как нет и настоящих писательских амбиций. Их духовные запросы вполне удовлетворяют значок и удостоверение члена СПР.

Конечно, к бездарному шестидесятиголовому многолюдству писорганизации в первую очередь причастны конкретные лица, в первую очередь О. Шейпак, И. Таранов. Оба эти персонажа в литературном отношении ничтожны. Но каковы сами – таковы и сани, это собственно они и раздули организацию до несуразного числа членов, что над ней подсмеиваются окололитературные обыватели.

Но в упадке литературы в УО в первую очередь виноват губернатор С. Морозов, который превратил писорганизацию в активного соучастника своих креативных игрищ, которым аплодировали либеральные кураторы фонда «Ульяновск – Культурная столица», а также различного рода  столичные спецы по изведению русской культуры в потемки небытия. Для поддержания своего реноме культурного губернатора С. Морозов полностью передал бразды управления областным литпроцессом специалистке по организации массовых зрелищ, которая измывалась над писателями как только позволял её креативный нрав. Кстати, новый губернатор нашел в этой особе бездну достоинств и оставил её в прежней должности, чем заимел себе много недоброжелателей.

* * *

Конечно, со временем в Россию возвратится Красота и Правда русской культуры Пушкина, Достоевского, Чехова, которая сейчас загнана в потёмки невостребованности. Но это возвращение будет трудным: тридцать лет креативных и антигуманных безумств исказили духовную жизнь российского  общества. Правы те, кто говорит, что если с нами Бог, то выздоровление России неизбежно. Но одними щадящими средствами не обойтись. Травмирована Совесть. Искажено народное образование, Но, главная утрата – правда, подменена или искажена ложью. Произошло нравственная отупление всех общественных классов и групп и угасание искренности чувств и мыслей. И этот духовный упадок был спровоцирован насильственным смещением нравственных полюсов в политике общественных институтов, формирующих гуманитарные ценности. Свою каплю дегтя в этот безобразный процесс внесли ульяновские писатели.

Среди других творческих объединений Союз писателей занимает особое место, поскольку Россия всегда была страной литературоцентричной, где художественная литература является той основой, что питает смыслами и сюжетами другие искусства: музыку, живопись, скульптуру, графику, кино… И неприятелям русского Слова достаточно было загадить этот источник русской культуры, чтобы опошлить все виды искусства до полного их разложения.

Я не предлагаю, каких-то мер, вроде проведения переаттестации писателей, хотя это позволило бы сократить число членов Союза писателей до 10-12 человек, как это было в 1990г, поскольку советская практика показывает, что один среднего таланта писатель приходился где-то на 150 тыс. чел. До 1991года 10-12 членов СП СССР было и в Ульяновске.

И власть, и её гуманитарные институты, сами «инженеры человеческих душ  забыли, что писатель, в первую очередь, должен быть человеком Совести. И, в первую очередь, должен судить себя сам.

        Вот и реальный пример такого «самосуда».

Анатолий Бармин как пример искреннего отношения к литературе

К счастью, мы не знаем, когда и по каким причинам наступает в жизни человека тот роковой миг, когда он вдруг начинает ощущать необоримую тягу к писательскому творчеству. Можно назвать это открытием в себе духовного пространства, можно признать это болезнью, бесспорно одно: чтобы стать писателем, человек подвергает себя переустройству, даже духовной ломке. Только большие таланты рождаются уже подготовленными самой природой для творчества. Есенина великий пролетарский писатель Горький назвал «органом», приспособленным для поэзии. Эти неуклюжие слова, в бытность мою студентом, были написаны на стене актового зала Литинститута, и многие студиозы недоумённо на них взирали, так до окончания обучения и не постигнув их смысла.
Но гений выпадает один на век, ему всё дается от Бога, а остальные писатели вынуждены сами освобождать свою душу от земных корост и цепей, чтобы она изведала сладко-щемящую высоту творческого полёта. Одни писатели развиваются стремительно, у других этот процесс длится годами и увенчивается получением заветных «корочек» члена Союза писателей России, после чего автор худосочных стишат и анемичной прозы становится во мнении публики, но в первую очередь в своём собственном, признанным настоящим писателем.
Обычно этот процесс проходит в мажорных тонах и доставляет писательскому новику массу приятных впечатлений, но бывают и неожиданные исключения. Вот и пример. В 1991 году Анатолия Бармина и одну ульяновскую поэтическую даму на Всероссийском совещании молодых литераторов без изданных ими книг приняли в Союз писателей. Получив писательское удостоверение, Анатолий Бармин крепко задумался, писатель он или нет. Иногда в разговорах от него частенько можно было услышать: «Да какой я писатель!»
Между тем у него вышла книжка рассказов, и совсем неслабых. Он пытался работать над романом. И вот однажды сомнения в том, писатель ли он на самом деле, заставили его прийти к ответственному секретарю нашей организации Евгению Мельникову и положить на стол членский билет Союза писателей СССР. Думаю, что совершил он этот неординарный поступок, потому что понял, за какое неподъемное дело взялся, что малообразован, а ему идет четвертый десяток, что нечего притворяться перед самим собой и людьми, что ты настоящий писатель, и так далее.
Мельников, конечно, вернул Анатолию Бармину писательский билет, сказав, что раз он так серьезно относится к литературе, то у него со временем напишутся хорошие книги.

А я подумал, что побольше было бы таких людей в нашем Ульяновском отделении СП России. Пока же больше двух третей писателей можно отнести к людям случайным, коих наши ответственные секретари рекомендовали, а секретариат Союза писателей России напринимал в ряды писателей для количества, надеясь, что это придаст организации какой-то вес в глазах властей, которым глубоко безразлично есть в России «Щедрины и Гоголи», или их нет.
Но вернемся к Анатолию Бармину. Материально он жил трудно. Работая на стройках, крепко простудился. О его последних днях у меня есть запись дневнике: «12 октября 1998 года. Зашел в Союз. Смотрю, на доске стихи, посвященные памяти Анатолия Бармина. Оказывается умер, похоронили, а я не знал. Последний раз я видел его на собрании несколько дней назад. Он выглядел очень плохо. Сказал, что надо бросить курить. Мы сложились по 50 рублей ему на лекарство. Этой ночью он скончался. Осталось четверо детей. Бармин, смертельно заболев, перешел в протестантство. Пасторы обещали ему купить почку для пересадки, но обманули. Это не помешало им совершить над покойником протестантский обряд. Затем Толю отпели по православному.

****

                                                         

Николай   Полотнянко                                                       

 

                              «Культурная столица.»

 

Я не буду хвалить или хаять
Русский город  над Волгой в садах.
Бог мне дал его в прозе прославить,

И высокого стиля стихах,
Что прочтут поколенья иные,
Не без пользы для трезвых умов,
И узнают о смысле России,
И проснётся к ней в душах любовь.

 

Я работал задаром, и славу
Не искал в разоренной стране,

Что отдали вранью на расправу
Дабы всех обезволить… Втайне
Разодрали страну на лохмотья,
И Победу в великой войне
Промотали, и бродим сегодня
По  России как в сумрачном сне.

 

Разорен был и мой милый город.
Он поник, стал угрюмей, темней.
Покидали его, кто был молод,
Оставались – что были хитрей,
У кого были крепкие связи
С теми, кто формирует бюджет.
Кто-то выбился в думские князи,
Кто-то сгинул, и памяти нет.

 

Много судеб поломано сдуру…
Но я в этих делах не знаток.
Вот про русскую нашу культуру
Рассказать кое-что я бы смог:

В ней как в страстной

духовной стихии
Сто веков существует народ,
Что воздвигнул державу Россию,
На плечах её в небо несёт.

 

Но о ней нет давно уж помину,
О культуре, родившей страну.
Превратилась она в мешанину,
И в чести то, что ближе ко дну.
И министр культуры, особа
Пышных форм, потешая народ,
На карачках по зову флешмоба
Среди пазлов лениво ползёт.

На неё бы крестьянская баба,
Посмотрев, хохотала до слёз.
И поехал, как пьяная свадьба
По-над Волгой  «культурки» обоз.

 

Волжский град стал

«Культурной столицей»
(Было много на это надежд).
Ожидали поток инвестиций,
И мотались гурьбой за рубеж,
На бюджетные деньги, конечно,
За культурой, чтоб всех просветить.
Но народ, угнетаемый вечно,
Трудно чем-то уже удивить.

 

Все равно, что ни день, то обнова.
Не уймётся начальство никак.
И никто поперек даже слова
Не сказал про культурный бардак.
Ни научная наша элита:
Ни писателей шумная рать…
Все культурой заезжею сыты.
И давно всем на всё наплевать.

 

Но меня за Россию обида
Не устала и грызть, и терзать.

 

Я писал и стихи, и романы
Не для тех, кто в душе раб иль вор.
Нашей подленькой жизни изъяны
Не выпячивал я на позор.
Меня вызвала к жизни Победа
Под Орлом и под Курском в свой срок.
Кто воззвал меня к жизни, тот ведал,
Что мне нужен поэзии Бог.

 

Миновало три четверти века,
Как меня Аполлона стрела

Догнала из лицейского века
И поэзией в душу вошла.
Но поэту нет места в культуре,
Что в ЮНЕСКО взята напрокат.
Ни к чему моей русской натуре
Перекисший культурный обрат.

 

Ни к чему мне чужие заветы,

Ради них  униженья святынь.

И великие предков победы

Не забудет Отечества сын.

Не покинет он отчего крова

И надежду на счастье спасёт.

О России он вымолвит слово,

Что до каждого сердца дойдёт.

 

Я не буду хвалить или хаять
Волжский город, в вишнёвых садах,
Я сумел его в прозе прославить
И высокого стиля стихах,
Что прочтут поколенья иные
Не без пользы для юных умов,
И узнают о сути России,
И проснётся к ней в душах любовь.