От ведущего.

Нет слов…Не стало  искренне  и  глубоко мной уважаемого человека.. Мои скорбные чувства – в моих словах..

Предназначение.

Дмитрию Ежову посвящаю.

В свой краткий многотрудный век

Он в мир смотрел прищурив веки…

Он был – конечно- ЧЕЛОВЕК!

А не убогие калеки…

Как огордник – в две руки-

Чтоб  было хоть чуть-чуть  в порядке

Выпалывал он сорняки

Оберегая  наши грядки…

Но вот – не дожил  до  седин…

Душа его рассталась с телом…

Мы не забудем тебя,Дим!

И мы продолжим твое ДЕЛО!.

******

ЖаН Миндубаев.

  Стихоторения из цикла «Стенограмма души».

ЛОДКА БЫТИЯ

Уносит ветер вкус надежд…

И тают паруса

За горизонтом, где невежд

Ждут райские леса.

Где только радость, только свет.

Где нет земной тоски…

И где уже не будет, нет

Той гробовой доски

Что даже в юные года

Является порой…

И где не будет никогда

Той ямы под горой

Куда, поднявши паруса,

На лодке бытия

Всю жизнь плывем, закрыв глаза

И он, и ты, и я…

 

 

ПРОБЛЕСК НАДЕЖДЫ

 

Среди ночи, под сумрачным небом,

В непроглядной и тягостной мгле

Словно призрак, мираж или небыль

Огонек примерещился мне.

Над пустыми в предзимье полями,

Свой привет посылая земле,

На мгновенье мелькнувшее пламя

Просияло и скрылось во мгле…

То ль ошибка уставшего зренья?

То ли робкого счастья намек?

То ли божьего знака веленьем

Был тот робкий, во тьме огонек?

Но душа, опустившая крылья,

Встрепенулась, поверив в рассвет…

В новых дней и надежд изобилье

И в бессмертье… которого нет.

 

 

ПОЗДНЯЯ ПЧЕЛА

 

Октябрь. Ветер листья разметает.

На лужицах мерцает первый лед.

А поздняя пчела еще летает

И собирает мед.

Сошла с ума? Не ведает погоды?

Да как сказать… Ведь не она одна…

Я сам, забыв минувшее и годы,

Нектар любви хочу допить до дна.

 

 

ГЛУХОЙ НЕБОСВОД

 

Опять скоро осень. Опять повторится

Печаль, над простором летя.

И вновь нас покинут усталые птицы

В преддверье глухом ноября…

И горечь утраты остывшей золою

Покроет сердца и поля.

И снова могильные вьюги завоют

Снегами на души пыля.

Дождями оплакав ушедшее лето,

Замрет надо мной небосвод.

И сотни вопросов — увы! – без ответов

Мне суть бытия задает…

 

 

БАБКИНА КОРОВА

 

Бабкина корова. Грусть и радость.

Добрые глаза и молоко.

Вот и все, что бабушке осталось

От судьбы, трепавшей нелегко.

И в вечерний час, возле подворья,

Корку хлеба солью усластив,

Забывает бабка свое горе,

Лакомством буренку угостив.

Забывает бывших и небывших.

Забывает дней нелегких нить.

Лишь детей, ее давно забывших

Все никак не может позабыть.

И не потому ль, лаская вымя,

Обозвав корову егозой,

Смешивает струйками скупыми

Молоко со старческой слезой…

 

 

ОТЦЫ И ДЕТИ

 

В нас все прорастает из детства –

И ум, и отвага, и честь.

Средь званий, нам данных в наследство,

Отцовское звание есть.

 

Превыше почтенного чина,

Важнее высоких наград

Оно возвышает мужчину,

Яснит его душу и взгляд.

 

Отцовства завидная доля,

Отцовства немеренный труд

На ратном и пахотном поле

Назад отступить не дадут.

 

Завидное, ясное счастье –

В судьбе ощутить до конца

Поддержку, совет, соучастье

И верную руку отца.

 

Любовью отца просветленный

Нам дорог родительский дом.

Мы солнечно и озаренно

Встаем под отцовским крылом.

 

Растем, обручаемся с миром.

От ветра не прячем лицо.

В дар принимаем Отчизну

Из рук уходящих отцов.

 

Отчизна! В названье суровом,

Звенящем подобно струне, –

Единство отцовского крова

С землею, завещанной мне.

 

Не этим ли кованым словом

От пращуров передалась

По жилам сыновьим, по крови

Родства неразрывная связь?

 

Высокое слово – Отчизна –

Хранит как основу основ

Святую незыблемость жизни –

Поруку отцов и сынов.

 

От вздоха до тягостной тризны

Отцовским заветам верны

Растущие дети Отчизны –

Отцов незабвенных сыны.

 

И вечно в бессонной дороге

У самого сердца храним

Надежды отцов и тревоги,

И кровную преданность им.

 

Такое понятие долга –

Ведущее в жизни любой –

Из отчего теплого дома

Берем мы в дорогу с собой.

 

 

АЭРОПОРТ У ВОЛГИ

 

Как некий сладостный обман,

Как счастья редкий миг

Аэропорт Цаган-аман

В сухой степи возник.

 

На сотни вёрст – куда ни кинь –

Тоскливый свист песка.

В глазах верблюжьих, как полынь,

Белесая тоска.

 

Да, здесь не зря сошлись навек

Печаль, жара и сушь.

Зачем ты, слабый человек,

Забрался в эту глушь?

 

Какой немыслимый удел

Тебя в пустыне гнал?

И кровью незарытых тел

Был пьян степной шакал.

 

Тех дней промчались табуны

И запах крови смыт.

Сплошным забвеньем старины

Аэропорт стоит.

 

И как степной горячий конь

Биплан пилота ждет.

И отзвук яростных погонь

В его душе живет.

 

Но растворяется во мгле

Веков минувших клик.

И за штурвалом, как в седле,

Уверенный калмык.

 

Не пряча блеск счастливых глаз,

Он полный газ дает.

Вперед, вперед степной пегас –

Железный самолет!

 

И слышен гром иных подков.

И видит неба свод:

Калмык проклятия веков

Как пуповину рвет.

 

ХУТОР ДУБКИ

 

Как много счастья ты мне подарил.

Мой старый хутор, где закат так розов,

Где шелестит в моем дворе береза,

Где каждый кустик дорог мне и мил.

 

С тобой тепло и радостно душе,

Уж тронутой осенним просветленьем,

С негромким, но святым благодареньем

Стремлюсь туда, где рай и в шалаше.

 

Пусть усмехнутся, кто тебя не знал.

Ну что для них три дома? Очень мало.

А мне изба, где мать меня рожала, –

Суть бытия, начало всех начал.

 

Ты есть на свете! Я не плачусь – жив!

Свою судьбу с твоей судьбой сверяя,

Я не шучу, поверь мне, насчет рая –

Пусть ты и невелик – но как красив!

 

Я – твой навек. Единой крови мы.

И годы нас, конечно, разлучали.

Но вижу я из самой дальней дали

Твои небодержащие дымы!

 

 

ПОВОЛЖСКАЯ ЗАСУХА

 

А всем казалось: вот польют дожди!

Но с мая до июля солнце светит

И выжигает все вокруг на свете.

Ах, дождик! Брызни. Побыстрей приди!

 

Но не внимало небо голосам

Людей, служивших хлебу и надежде.

Да, ливни были – но когда-то, прежде.

Та светлая пропала полоса.

 

И, умирая, корчились леса.

И смолкли птицы, над землей не рея.

И колоски зеленые, желтея,

Зерно теряли, как слезу – глаза.

 

А если навсегда уйдут дожди?

Вот враз возьмут и бросят нашу землю.

Наука, знаю, это не приемлет

И обещает счастье впереди.

 

Я верю, верю в мысли торжество!

Но люди! Нам черту не пересечь бы,

Нам нашу землю просто поберечь бы.

Как самое родное существо.

 

Что дышит не у ног – у нас в груди.

Которая для нас – одна отрада.

И, может, все у нас пойдет как надо?

И может быть придут, придут дожди?

 

 

БРОШЕННЫЕ ДЕРЕВНИ

 

За что они изводят нас –

Деревни брошенные эти?

Всему, всему есть срок и час

На этом, вроде вечном, свете.

 

Родиться срок – и срок уйти.

Час для веселья – и печали.

Есть грустный час в конце пути –

И радостный в его начале.

 

Закон находок и потерь

Един в звезде и человеке.

И вот она, закрыта дверь

Вслед за ушедшими навеки.

 

Казалось бы – о чем грустить?

Все как положено, как надо.

Но – горько думать, больно жить

При виде брошенного сада.

 

При виде мертвых деревень

Когда-то плакавших и певших.

Вот покосившийся плетень

У лавочек осиротевших.

 

А вот глаза понурых вдов:

Как полоснут по нервам током

Провалы брошенных домов –

Глазницы выбитые окон…

 

И я брожу среди оград,

Как на заброшенном погосте.

И мысли, мысли невпопад –

Словно непрошенные гости.

 

Зачем здесь ладили дома?

Зачем рожали и любили?

Зерно сыпали в закрома?

У сердца радости носили?

 

И хочется – кого? – спросить:

Что здесь – скажите! – приключилось?

Кто бытия обрезал нить?

В какую впали тут немилость?

 

Ответа нет. Закат погас.

За окнами не плачут дети.

О чем предупреждают нас

Деревни брошенные эти?

 

 

НЕСЛЫШНЫЙ ВЕЧЕР

 

Туман печальный на поля ложится.

И в душу бьют опять перепела.

И робко, как проснувшаяся птица

Гармонь девчат куда-то повела.

 

Гармонь, гармонь – бессонная певица!

Неслышный вечер, зябкая роса.

Да небо из простиранного ситца,

Да деревень негромких голоса.

 

Молчи. О счастье говорить не надо.

Не умиляйся и не славословь –

Ведь преданность не требует награды,

А матери не шепчут про любовь.

 

 

ЖУРАВЛИ

 

Какое счастье – утром ранним

Средь обездоленных полей

Увидеть пару вечных странников –

Родимых серых журавлей.

 

И чуду редкому дивиться,

Боясь дыханием спугнуть

Любви певца, любви певицу

Их счастья трепетную суть.

 

Забыв про все, стоять на страже,

Оберегая их, как честь, –

Еще не сознавая даже

Что это, впрочем, так и есть…

 

 

ДОЖДЬ В ИЮНЕ

 

Июньский дождь – какая боль!

Какое сладкое мгновенье!

Всего живого суть и соль,

Живой залог плодоношенья.

 

Июньский дождь идет всерьез,

Грохочет по полям и дачам,

Похож он на потоки слез,

Что льем смеясь мы, а не плача

 

Июньский дождь – заря судеб,

Плодоношения предтеча.

Трава и люди, вечный хлеб –

Все тянутся к нему навстречу.

 

А он, как вечный властелин,

Не обещая скорой встречи,

Им шепчет: «Я – один, один!»

До августа еще далече.

 

 

ВЕРНУЛСЯ Я…

 

Вернулся я. Простите, травы,

Мою невольную вину.

Стою одни перед дубравой.

Клоню покорную главу.

 

Воды глоток дай, речка детства!

Встречай, березка под окном!

Введи меня в права наследства

Мой старый, добрый отчий дом.

 

Здесь без меня промчались годы –

Сманил в далекий край – вокзал.

Но весь я ваш. Отсюда родом.

Я здесь на верность присягал.

 

Избе и пашне. Огороду.

Лесам и лугу. Роднику.

И деревенскому народу –

Трудяге и озорнику.

 

Я эту клятву не нарушу.

Доверь мне, родина, светла,

Свою приветливую душу,

Свои нелегкие дела.

 

На дружбу руку дай, работа!

Спой, перепелка из гнезда.

И поводи меня до пота

Весенним полем, борозда,

 

Прими души и сердца жженье,

На добрый труд благослови,

И не смени на отчуждёнье

Своей спасительной любви.

 

 

ЗИМНИЙ ПРИЧАЛ

 

Зимний причал

Давит душу, как груз.

Конец всех начал,

Бесконечная грусть.

Над бывшей рекою –

Снегов пелена.

Под вечным покоем

Шальная волна.

Поземка летит

Как печальная есть

О счастье, что было,

О грусти, что есть.

Навек, что ль, забыты

Радость и смех?

Молчанье. Безлюдье.

Тягостный снег.

С прошлым, минувшим –

Один на ветру.

С глаза снежинку –

Слезинку? – сотру.

И на мгновенье

Почудится мне

Дальний гудок

На басовой струне.

Словно ломая

Забвения лед,

Снова ко мне

Моя юность плывет.

Будто стремится

На всех парусах

Белый корабль

В разноцветных огнях.

Зимний причал,

Ты меня не морочь –

Спят пароходы:

Зима для них – ночь.

Нет, это – признак.

Хотенье. Мираж.

Время, ты годы

Назад не отдашь.

И не вернется –

Проси – не проси –

Даже листок

С облетевших осин.

Что же, спасибо

За горький урок.

Но не тупик,

Не конец всех дорог –

Видится мне

Как начало начал

Снегом засыпанный

Зимний причал.

И предо мной,

Словно белый листок, –

Новых стремлений

Начальный исток.

Дай только срок –

И проснется река,

Словно путей

И исканий строка.

Снова покажется

Парус вдали.

Снова к причалу

Придут корабли.

Радостно встретит их –

Как и встречал –

Юный, весенний,

Старый причал.

ПОСЛЕДНИЙ РЕЙС

Сиротливо бакены мигают,

Не скрывая покрасневших глаз.

Бакены знакомца провожают:

Пароход идет в последний раз.

Старенький, залатанный, скрипучий,

Густо небо закоптив трубой.

Рейсами бессонными измучен,

Утомлен нелегкою судьбой.

И клянут сердито пассажиры

Дряхлую посудину, когда

С ветерком проходят быстрокрылы

Новые, с иголочки, суда.

Не ругайтесь, люди, не ворчите –

Трудный рейс, осенняя река.

Будьте помудрее, помолчите –

Пожалейте малость старика.

Дайте отдохнуть ему немного,

У причала дух перевести…

Ведь его последняя тревога –

Вас бы в срок до места довезти.

Глухо и печально плицы бьются.

За кормой – безмолвная вода.

А на ней следы не остаются,

Кто прошел – не скажут никогда.

Пенный след навеки исчезает.

Но о том не думая сейчас,

За кормой грехов не оставляя,

Пароход идет в последний раз.

ЖАТВА

Средь праздников, которых ждут,

Как счастья ждет душа живая,

Есть самый радостный в году –

Червонный праздник урожая.

 

Кому, скажите, все равно

И сердце чье не встрепенется

Когда пшеничное зерно

Янтарной силою нальется?

 

Хлеб.. В поле и в душе  растет

Всем сущим в нас повелевая –

И потому тебя зовет.

В простор дорога полевая.

 

И ты спешишь туда, в поля –

В мечтах своих ли, наяву ли,

Где благодарная земля

Звенит зерном в тепле июля.

 

Где теплый ветер низовой

Волну во ржи – как в море- гонит…

И колос шепчет:»Твой я, твой!

Прими меня в свои ладони!»

И – словно правды торжество –

Благословенно будь от века

Вот это вечное родство

Земли, зерна, и – человека!

ПОЛЕТ ВАЛЬДШНЕПА

Среди таинственных явлений

Я числю вальдшнепа полет.

Когда в час сумерек весенних

Он над поляною плывет.

 

Все замерло в весеннем тереме.

Исчезли краски, все серо,

Но – «дышит древними поверьями»

Его волшебное перо.

 

И своим росчерком ныряющим

На глади сумрачных небес

Автограф чертит, западающий,

На дно души, на спящий лес.

 

Пред всемогуществом природы

Как мы ничтожны и малы!

Летит таинственность сквозь годы.

Молчат ружейные стволы.

ПРОЩАНИЕ С ВОЛГОЙ

Как надрывно кричат пароходы,

Расставаясь с рекой до весны!

Отправляясь не в теплые воды –

А в холодные зимние сны.

 

Они мачтами грустно качают,

Остекленную воду крошат…

Словно мыслят они и страдают,

Словно есть у них мозг и душа.

 

Никуда им, родимым, не деться –

Скоро время сыпучим снегам.

И гудок полоснет как по сердцу,

По пустынным уже берегам.

 

И прокатится эхо печально.

Сиротеет в предзимье река.

И махнет пароходам прощально

Одинокая чья-то рука…

ДЕРЕВЕНЬКА ПОТАПИХА

 

“Тамбов на карте генеральной

Кружком означен не всегда…”

М. Ю. Лермонтов

 

Какое там – на генеральной!

И на трехверстке не сыскать

Той деревушки пасторальной

Домов всего-то  три…Иль пять..

 

Когда-то здесь шумел народ.

Увы – года неумолимы!

И как судьба, проходит мимо,

Шоссе, что в город всех ведет.

 

По той накатанной дороге

Друг другу грустно глядя вслед,

Забыв вчерашние тревоги

Уходят люди много лет.

 

И как шагреневая кожа

Село сжималось с каждым днем.

И закрывал глаза – похоже –

На улице за домом дом.

 

Но были, есть – и да пребудут!

Те люди, что за годом год

Вновь создают – подобно чуду –

В село дорогу, не в обход.

 

Земля и колос снова дышат.

И глянь: над окнами – дымок!

И молоток стучит по крыше.

По крыше дома… А не в гроб.

 

Живи, Потапиха, живи!

Ты – словно деревце у леса.

Ты – как кровиночка в крови,

Как крошка хлебного замеса…

 

Живи, Потапиха, живи!

 

 

СЕДЬМОЙ ПРИЧАЛ

 

Я стою у седьмого причала.

Рядом нет никого. Ничего.

Здесь – конец? Середина? Начало?

Здесь начало конца моего.

 

Ничего. Ни стремленья, ни чувства.

Только тихая – тихая боль

Там, где сердце. А может, там пусто?

Далеко отплывает Ассоль.

 

Отплывает? Да что ты! Отплыла.

По морскому – концы отдала.

Это было иль не было? Сплыло.

Пуст причал. Вот такие дела.

РАССВЕТ

Рассветный час – не пробужденье птицы

И не светила медленный восход.

Рассветный час в душе у нас гнездится,

В любое время суток настает.

 

Быть может, отметут сужденье это

Астрономы – бухгалтеры небес.

Но правда все ж на стороне поэта –

Ему знаком таинственный процесс.

 

Прихода озаренья и прозренья,

Когда так явно обнажится вдруг

И ложных истин злое откровенье,

И заблуждений бесконечный круг…

 

И мрак – долой! И солнцу – настежь двери,

Коль этот час нечаянно настиг.

И как легко дышать, как сладко верить,

Как далеко видать нам в этот миг!

ВСЕ ЕЩЕ КАК ВЧЕРА…

Все еще как вчера –

солнце, травы и просинь

в небесах, раскаленных, июльских, –

жара.

Все еще как вчера.

Но вздохнула суровая осень

и свои облака собирая,

сказала как будто; «Пора».

Где-то там, в стылой мгле,

за полярным иль чертовым кругом

этот вздох, еле слышный,

родился в сверкающий день –

там нет ночи сейчас.

Только дни ходят цугом –

Но на души и землю

легла вдруг зловещая тень.

Все еще как вчера.

Разомлела на стеблях клубника.

Грузди лезут.

Не тронуты, зреют хлеба.

Но в июльском рассвете

по-вражьему тихо,

словно осени шорох –

сместилась судьба.

И стою я средь поля,

себя и ветра вопрошая: что случилось?

Откуда тревога во мне?

Все еще как вчера…

То же лето от края до края.

Только вдруг паутинку

я вижу на рыжей стерне.

ДОЛГ

Без всяких мудреных затей,

Храня свою правду и веру,

Устало влачит муравей

Сухую былинку по скверу.

 

Откуда он странно возник

Среди многошумья и грома?

И как в этот дворик проник

У многоэтажного дома?

 

И главное: как это он

Не знает о том, что далеко

Отсюда тот маленький холм

С полсотней дверей – но без окон…

 

Тот самый, в котором ему

Вдруг выпало как-то родиться

И хлеб добывать самому,

И жить, и страдать, и трудиться.

 

Не эта ль привычка тащить

Свою каждодневную ношу

Ему помогает в пути:

«Умру – а дойду! Но  не брошу!»

 

Жара городская густа.

Он тянет былинку, как веник.

Он верит: в неблизких лесах

Найдет свой родной муравейник.

СТРАННОСТЬ

Все в мире устроено мудро –

К снегам опадает листва.

Грибы ждут дождя. А под утро

В дупле замирает сова.

 

И дятлы стучат по деревьям,

И заяц линяет – не зря.

Сороки трещат у деревни

Со смыслом в конце октября.

 

Суров однозначный от века

Природы жестокий закон:

Деревьям, зверью, человеку

Диктует условия он –

 

Живи, приспособясь к порядку,

Не лезь поперек естества!

И жизнь будет сладкой и гладкой,

Беспутная ты голова!

 

Несчастья и беды не тронут

Того, кто не рвется из пут.

А белую в стае ворону

Свои же вконец заклюют.

 

И гадкий утенок – в презренби.

Иван-дурачок не в чести.

Другого не может быть мненья:

Себя надо умно вести.

 

И все же… Под хохот и камни

Чудак надевает крыло.

Мальчишка – к смятению мамы –

Кричит: «Видишь – голый король!»

 

Жжет синее море синица,

Которой на все наплевать.

И в полночь кому-то не спится,

Хоть ночью положено спать.

 

Такая вот, братцы, шарада…

Но выстроен дом на песках.

А рядом цветет – как награда –

Сирень о пяти лепестках.

ОСЕННИЙ ПЛЯЖ

Пляж в сентябре судьбой обижен –

Песок уныл, мертва вода.

А ведь была хмельной и рыжей

Его беспечная гряда.

Играла, пела, хохотала –

Таскала воду решетом.

На все, на все его хватало

И не хватило ни на что!

 

И не осталось, не осталось

Воспоминаний и имен.

Как неожиданная старость,

Он беспричинно раздражен.

 

Угрюм и сер. До нитки вымок.

Осенний пляж! Мне жаль тебя:

Ты как пустой вечерний рынок –

Днем привечавший, не любя.

ЛЕДОСТАВ

Река застывает. Предзимье. Морозит.

Коростой шуга облепила причал.

Но Волга у стужи пощады не просит –

И гонит на лед сокрушающий вал.

 

Две грозных стихии здесь намертво бьются.

Характер родимой реки узнаю.

Нет, волжские волны зиме не сдаются –

Они, как и следует, гибнут в бою.

 

Мороз прижимает – река не сдается.

Швыряет, ломает, уродует лед.

Но как только ветер-союзник уймется –

Так мертвую зыбь сразу стужа скует.

 

Ты зря торжествуешь, зловещая сила,

Реку придавив как могильной плитой –

Бессмертна река, как бессмертна Россия,

И слово последнее – не за тобой.

 

А в заданный час, свою волю являя,

И мощи у донных ключей понабрав,

Раскинется снова от края до края

Могучая Волга, оковы поправ.

ВОЗВРАЩЕНИЕ ЭРЬЗИ

Давным-давно он отплывал…

А ныне к дому возвращался.

Судьбы крутой девятый вал

От парохода отставал,

Спокойно шар земной вращался.

 

Какая все-таки тоска

Терзала там, за морем дальним!

И неким праздником пасхальным

Со звоном золотым, венчальным

Оттуда грезилась Москва.

 

В кремле – Великий Господин.

Стучат машинки на Лубянке.

И люди – пауками в банке…

В свои ли ты садишься санки

Отечества неблудный сын?

 

Высокомерия невежд

Еще не ведает покуда.

Еще надеется на чудо.

И льется, льется ниоткуда

Манящий свет его надежд.

 

Все впереди – и горький час,

И стылый заговор молчанья,

И сердца тяжкое стучанье,

И отрицанье отрицанья…

И те, которым бог воздаст.

 

Пока ж – не ведая всего –

Стоит на палубе суровой

Старик-мордвин в рубашке новой,

К смертям и вечности готовый,

Под крышей дома своего...

 

ЖАВОРОНОК

 

Вдруг бубенчиков звон…

Я здоров – или болен?

В старом хуторе властвует лишь тишина

И откуда явилась, с каких колоколен

Эта песня –  простора и света полна?

 

Рассыпаются солнечно чистые звуки,

Заполняют весеннее поле и высь.

Это после нелегкой и долгой разлуки

В небо жаворонки вознеслись.

 

И вокруг затаили дыхание люди,

Позабыв про года и сумятицу дел.

Верят: счастье дорогу к ним не позабудет,

Если жаворонок прилетел.

 

Оправдай же надежды, весны колокольчик!

Позабытость желаний и чувств разбуди!

Потрясенной природы звенящий комочек –

Словно сердце ликует и бьется в груди!

МОЙ КРАЙ

Середина лета,

Тихие поля,

В зелень разодета

Отчая земля.

 

Малые деревни,

Дремные леса,

Над родимой крышей

Птичьи голоса.

 

Много распрекрасных

Чужедальних стран

Oткрывал мне ясный

Тихий океан.

 

Путь крутой и долгий

Звал далеко нас

Но плескалась Волга

В сердце каждый час.

 

Нет, краса чужая,

Не заменишь ты

Нашей доброй, волжской

Вечной красоты!

СТАРЫЙ ХУТОР

Тиха печаль старинных хуторов.

Негромок голос уходящей жизни.

Дом, как и мы, поет, когда здоров –

И тихо плачет на своей же тризне.

Прогнивший, словно старый гриб, сарай.

Воротный столб, свалившийся в крапиву

Не скроешь, видно: здесь конец, здесь – край –

Иль шаг к нему, пока неторопливый.

И кажется – очерчен жизни круг.

Свершилось то, чему свершиться было.

Не помнит голосов заросший луг,

В печи зола горячая остыла.

Таинственна загадка бытия!

Ответа не найти, как ты ни бейся.

Зачем родились, жили – ты и я? Когда уйдем?

Не скажут, не надейся.

И старый хутор, словно человек,

Еще он дышит, держит в печке пламя.

Он в наш ученый, просвещенный век

Как таинство, не понятое нами…

ПОСЛЕДНИЙ ПОКОС

Захотелось мужику покоя…

Он шагнул, как в вечность, за порог.

Взял косу-кормилицу рукою,

А поднять, а ей взмахнуть – не смог.

И смотрели травы изумленно

Вымытыми глазками росы,

Как ласкала их рука влюблено –

Грубая, мужская – от косы…

СЕНОКОС

Ах, сенокос! Ах, сладкая забота!

Опять к себе зовет меня трава.

Опять хмельной простор солнцеворота,

Опять цветы – кружится голова!

Опять жара и посвист тонкой стали.

Соленый пот, работа от зари.

Кто там сказал – слабы, мол, нынче стали

Изнеженные веком косари?

Что, мол, машина силу погубила

Мужских, литых, неутомимых плеч.

Послушай ты, досужий «говорило»,

Страды зеленой радостную речь!

Да, в ней – машины басовитый рокот.

Да, в ней – могучей техники напор,

Но кто сказал, что мы отцовский опыт

Забыли, как под лавкою топор?

Сейчас, конечно, хитроумных, разных

Мы слышим механизмов голоса.

Но – есть, живет и служит безотказно

Всему мужскому племени коса!

Живет в косе мужицкая забота –

Детей растить, Отечество кормить.

А насчет плеч скажу тебе… Да что там!

Кончай болтать! Пойдем траву косить!

ПОСЛЕДНИЙ ПАРОХОДИК

 

Спасибо, ночь, за поздний пароходик

На черной глади мерзнущей реки.

Он, как и я, в пустых потемках бродит

И дни его, как и мои горьки.

 

Его по стылым берегам швыряло.

Под ребра били волны и гранит.

Зачем под ночь сорвался он с причала?

Какую тайну ищет иль хранит?

 

Мигает в темь то голубым, то красным.

Кого зовет? Что потерял во мгле?

Зря, милый, зря! Все тщетно, все напрасно.

Ты одинок на обжитой земле…

ОСЕННИЕ ТЕПЛОХОДЫ

 

Как надрывно кричат теплоходы,

Расставаясь с людьми до весны!

Отправляясь не в теплые воды –

А в холодные зимние сны.

 

Они мачтами грустно качают,

Остекленную воду крошат…

Словно мыслят они и страдают,

Словно есть у них мозг и душа.

 

Никуда им, родимым, не деться –

Скоро время сыпучим снегам.

И гудок полоснет как по сердцу,

По пустынным уже берегам.

 

И прокатится эхо печально.

Сиротеет в предзимье река.

И махнет пароходам прощально

Одинокая чья-то рука.

ПРОВОЖАНИЕ ЛЕТА

Кроткий сентябрь

Отшумел на уснувших полях.

Северный ветер

Остудит усталые лица.

Грустные листья

Земле отдают тополя.

Вот и окончена

Летних забот вереница.

В смутное небо

Печальные смотрят сады.

Птицы над стылыми гнездами

Кружат в тревоге.

Лето уходит,

Дождями смывая следы.

Осень крадется

Неслышно по тайной дороге.

Над головой –

Паутинки серебряный звон.

Наша планета

Куда-то несется беспечно.

Странно подумать:

Еще один круг завершен.

Страшно представить:

Зима утвердится навечно.

Правде нелегкой

Спокойно в лицо загляни.

Сердцу не дай

Замереть в безысходном смятеньи.

Благослови

Уходящие летние дни.

И с неизбежным

В душе отыщи примиренье.

ВЕЧЕР

Земля не спит – шагает Новый год.

Ждут счастья люди, звери, рыбы, птицы.

А что тебе и мне он принесет?

Каким рассветом в окнах озарится?

А помнишь – мы сидим рука в руке.

И – горько! – захмелев, кричат друзья нам.

Не знали мы, что ждет нас вдалеке.

А был уж начат тайный счет изъянам.

Друзья далече. За окном темно.

Белым-бела снегов безмолвных корка.

Давно мы пили сладкое вино –

Но лишь сейчас с тобой нам очень горько.

ЗОВ ВЕСНЫ

Ах, как щедра весенняя земля!

Поросшая травой, насквозь сырая,

Она как будто существует для

Спасенья тех, кто молодость теряет.

Для тех, кто смертно от зимы устал.

Для тех, кто уж не чаял видеть солнце.

И жить не жил, а словно бы дремал –

И видел лишь тоску в своем оконце.

Вот мнилось старику: не воскресить

Жар, тихо умирающий под пеплом,

Коль не живет само желанье жить,

Коль даже детство вроде бы померкло.

Но вот однажды утром в ранний час

Его позвал с постели голос робкий.

И этот голос – или лучше: глас –

Повел его в поля забытой тропкой.

Шел человек взглянуть в последний раз

На те холмы, где детство откаталось,

И суть земли, без всяческих прикрас

Его глазам усталым открывалась.

Чета берез. Пушистый краснотал.

Фиалок первых тихое мерцанье.

Луч солнца на ладонь ему упал –

И вдруг преобразилось мирозданье.

Открылся горизонта ясный лик,

На ветках клена зяблики запели –

И вечно юным старый мир возник

В разливе света, в’ шепоте капели.

И, будто сбереженный про запас,

Восторг любви заполнил его сердце.

И не в последний – а лишь в первый раз

Не мог старик на землю наглядеться!

СКОРОСТЬ

Двадцатый век. Берешь билет плацкартный,

И старый свой дорожный чемодан –

И мчишься по просторам необъятным

К далеким незнакомым городам.

Давно нет ямщиков на белом свете,

Не слышит ухо храпа и кнута.

И без усилий обгоняет ветер

Не снившаяся дедам быстрота.

И лишь колеса тараторят бойко,

Да рельсы прогибаются, звеня…

Но что-то есть от гоголевской тройки

В неистовстве железного коня!

БЛАГОДАРНОСТЬ

И все же парадокс непостигаем:

Устав от повседневной суеты,

Очистить свои души убегаем

В леса и горы. К морю. И в цветы.

К груди родной природы припадаем

Единственной, таинственной, родной.

И дышим снова. И живем. И знаем –

Вновь отрастают крылья за спиной.

И лечимся. И крепнем. Оклемались.

Вперед рванулись, время теребя…

А что природе-то от нас досталось?

Что подарили мы-то ей, «любя»?

ЯЗЫК ЯЗЫКОВО

Есть на земле высокие места

Где горизонт широк и небо чисто.

Людей всегда манила высота –

И появились в мире альпинисты.

 

Есть на земле сердец и душ полет…

Он выше гор и яростнее света.

Он вглубь, и вдаль, и в высоту зовет –

И появились на земле поэты.

 

Языково! Мне в имени твоем

Явились обе эти ипостаси.

И два поэта этот окоем

Воспринимали, как синоним счастья.

 

Храни ту память, тот волшебный миг!

Отринь навек коварное забвенье.

Языков, Пушкин… Вещий их язык

Высок и чист. Он – как венец творенья.

«GENIUS LOZI».

Говорят, что нет на свете Бога.

Верю я, что есть на свете Бог.

Знаю я что дальняя дорога –

Путь не обретений – а тревог…

 

«Где родились – там и пригодились».

Это мудрость – как не примеряй.

Но зачем, как только мы явились –

Так и тянет нас в далекий край?

 

Что забыли мы в просторе оном?

Отчего не мил родимый дом?

Почему земля за окоемом

Ближе, чем березка за окном?

 

Любопытство – не родня забвенью.

Страсть к познанью – это не порок.

А порок – когда лишь только тенью

Станет для тебя родной порог.

 

Станут вдруг чужими луг и поле.

Выращенный дедом старый сад.

И тропинка к деревенской школе

Хоженая много лет подряд…

 

Край чужой… Живется без печали.

Ты привык. К тебе привыкли там.

Но потянет смутно вдруг к началам –

К пажитям, лесочкам, родникам.

 

К тем холмам, где в осень ветер свищет,

Над прудом мерцающей звезде…

И к тому смиренному кладбищу…

Там лежать мне. Более – нигде.

СТРАНУ, НАРОД, СУДЬБУ НЕ ВЫБИРАЮТ

Страну, народ, судьбу – не выбирают,

Как выбрать не дано отца и мать.

А тех, кто выбирает – презирают,

Как тех, кто смог отца и мать – предать.

 

Не призраком фатальной неизбежности

Встает передо мной моя страна.

Она – живой родник любви и нежности.

Она великодушия полна.

 

Она подарит все: и хлеб, и душу,

Свое тепло, сиянье добрых глаз

Тому, кто, вечной клятвы не нарушив,

Ей верен даже в самый горький час.

 

И этот дар бесценный принимая

Без лишней суеты, без пышных слов,

Ты преданность свою родному краю

Будь делом доказать всегда готов.

ВОЗНЕСЕННОСТЬ ВЕНЦА

Среди прочих высот –

Их немало по нашей России –

Притягателен вечно

Симбирский высокий Венец.

Здесь над Волгой сошлись

Некичливая добрая сила

И открытость безмерная

Наших российских сердец.

 

И, наверное, это

Сюда приводило великих.

Князь Богдан Хитрово

Здесь державную крепость творил.

Николай Карамзин

Здесь увидев Истории лики,

Вознесенность Венца

На скрижалях своих сохранил.

 

Замерев, любовались

Бескрайним над волжским простором

Гончаров и Языков…

Бывал здесь Давыдов Денис.

Здесь века расступались

Пред вдумчивым пушкинским взором.

Здесь, на этой вершине

Волшебные нити сплелись.

 

Этот холм-крутояр

Благодатью небес окропило.

И поэтому здесь

Души юны, как в мае трава…

Это чувствует каждый,

В ком сердце еще не остыло.

Для кого Дом, Отечество, Долг –

Не пустые слова…

КАРАМЗИНСКИЙ САД

Островочек мечтаний средь скучных забот…

Уголочек свиданий средь жаркого лета…

Как тревожно и трепетно он бережет

Зыбкий след уходящих навеки столетий!

 

Здесь намеком и памятью дышит листва.

Здесь парит над тобою не птица – а время.

Здесь истории Муза навеки жива,

Здесь из прошлого в завтра проклюнулось семя

 

Если мрак на душе, если на сердце мгла.

Я спешу в этот сад уже многие годы.

И пригреют меня, приютят, оградят

И возвысят над буднями вечные своды…

СИМБИРСКИЙ ВАЛЬС

Вот и снова симбирская осень.

День промыт, льется солнечный свет…

Мы сегодня обиды отбросим –

Мы забудем количество лет!

 

Мы любовь пронесли без опаски

Через кручи страданий и бед.

И над Волгой волшебные краски-

Нашей осени первый привет.

Ветлой осени первый привет!

 

Слышишь, ветер шумит – не о том ли?

Мы опять в старом парке вдвоем,

Мы сегодня обиды не вспомним,

Мы сегодня станцуем, споем!

Насмеемся, станцуем, споем!

 

То поделать? Проносятся годы…

Только в сердце пусть будет покой.

С уходящего вдаль парохода

наша юность помашет рукой…

Это юность помашет рукой!

 

Отчего ты, мой друг, замолчала?

Отчего вдруг печаль на лице?

Нашей осени – только начало,

дышит летом сирень на Венце –

Это наша сирень на Венце!

 

Все былое становится близким

На горе, словно судьбы, крутой…

Пусть не будет прощанья с Симбирском!

Будет вечным пусть день золотой –

Нашей осени день золотой!

ВИДЕНИЕ ПОДГОРЬЯ

Как светло, как открыто смотрело на Волгу Подгорье!

Мир был ясен – и вроде устроен навек.

От житейских невзгод и привычного русского горя

На ладони Откоса пригрелся давно человек.

 

Зацветали сады и играла под праздник гармошка,

Вызревал в огороде спасавший семью корнеплод,

На реку и рассвет не могли насмотреться окошки

И приветно гудел, приходя по весне, пароход.

 

Так бы жить да и жить! Но меняются судьбы и сроки.

И не властен никто угадать даже завтрашний день…

Важный чин подписал документ в кабинете высоком –

И нашла на Подгорье зловещая тень перемен…

 

Бить – не строить. Ломали и скоро и споро.

Мрачно водкою тешился стронутый с места народ.

Под симбирским откосом творилось «Прощанье с Матерой».

И скулили собаки у сброшенных с петель ворот…

 

Им уже не встречать разгулявшийся свадебный поезд.

И старушку усопшую не через них понесут…

Крот истории – классик заметил – все роет и роет.

А зачем суетится – ответа, увы! – не дадут…

 

И свершилось – не стало Подгорья в Симбирске.

Опустели на вязах шумливые гнезда грачей…

Все быльем поросло. Только высятся как обелиски

Кое-где из бурьяна остатки разбитых печей…

 

Да еще иногда – но со временем реже и реже-

В час, когда тихий вечер встает у реки.

Вдруг причудится мне, что приветливо, мило – как прежде –

Замигают, поманят уютных домов огоньки…

ВОЗВРАЩЕНИЕ В СИМБИРСК

Где бы я ни бывал – ты всегда со мной рядом.

Вижу даже во снах над рекой обелиск.

Мое счастье, мой дом, моя светлая радость –

Вознесенный над волжской долиной Симбирск.

 

Мне тебя не забыть, мой единственный город.

Греет душу мою твоих улиц уют.

А твоих площадей ветровые просторы

Из немыслимых далей зовут и зовут.

 

Обойди хоть весь свет – не отыщешь красивей

Навсегда дорогих для меня отчих мест.

Здесь с крутого Венца мне видна вся Россия –

А над ней куполов возрождаемый блеск.

 

И над тихой Свиягою пух тополиный

Ожиданием счастья в июне плывет…

Даже с края земли не покажется длинной

та дорога, которая к дому ведет.

 

Я от Волги к Венцу отсчитаю ступени –

И вздохну, и замру на седой крутизне…

Ты со мною опять, милый город весенний –

А ведь большего счастья не надобно мне….