Последние пять лет в Ульяновской области фиксируется минимальная рождаемость за последние 150 лет. Почему сложилась такая ситуация, помогут ли изменить ситуацию выплаты беременным студенткам и есть ли надежда на улучшение показателей, Улпрессе рассказал демограф, доктор экономических наук, заведующий кафедрой экономического анализа и государственного управления Института экономики и бизнеса УлГУ Анатолий Лапин.

– Анатолий Евгеньевич, в январе-ноябре 2024 года приехало на 1 595 человек больше, чем убыло: 20 201 против 18 606. Действительно ли была волна мигрантов?

– Эта картина характерна для всех субъектов России, не только для нас. Она начала формироваться в сентябре прошлого года и связана с тем, что Федеральная миграционная служба (так же, как и пять лет назад органы ЗАГС) начала переходить на электронный регистр предоставления данных в Росстат. Но если у ЗАГСа цифры на бумажных и электронных носителях совпадали, то у ФМС такого нет. Это связано с серьезными проблемами миграционного учета. Поэтому сейчас «вылавливают» неучтенных мигрантов. Они могли приехать в регион и в прошлом, и в позапрошлом году, но в статистику попали в 2024-ом.

Если брать цифры по месяцам, то уже в ноябре по Ульяновской области зафиксировано двукратное сокращение миграционного прироста до примерно 600 человек (в октябре было 1 200). То есть процесс досчета неучтенных ранее мигрантов он будет относительно коротким: думаю, завершится в первом квартале 2025 года. Так что его нужно воспринимать не как реальный миграционный всплеск.

В целом, наведение порядка в миграционном учете можно только приветствовать. С точки зрения демографии это было слабое звено на протяжении последних 30 лет.

– По другим демографическим показателям мы, к сожалению, просели…

– Да, по данным за 11 месяцев рождаемость в Ульяновской области сократилась примерно на 7-8% (по стране в целом падение на 3-4%). В нашем регионе этот процесс идет с 2015 года, когда был локальный максимум рождаемости – 15 тысяч человек. По итогам 2024 года она ожидается в районе 8 300 человек.

Сейчас идет вторая волна падения рождаемости: первая была в 1990-е годы. В 1989 году в Ульяновской области родилось 23 тысячи человек, в 1997 году – 11 тысяч. Затем был подъем к 2015 году и снова идет падение. Последние пять лет в Ульяновской области фиксируется минимальная рождаемость за последние 150 лет – с момента, как этот показатель начал учитываться.

–  Почему растет смертность? Вроде бы она должна падать: медицина развивается, появляются новые методы борьбы с различными заболеваниями…

– В среднем в России этот показатель вырос на 5%, у нас – на 7-9%. Первый фактор роста смертности – старение населения. В в 1989 году в нашем регионе доля лиц старших возрастов (женщин старше 55 лет и мужчин старше 60) была 19%, а сейчас мы подошли к отметке в 35%. В отдельных сельских муниципальных образованиях фактически осталось только старшее поколение. Чем выше доля таких жителей, тем, естественно, выше и смертность.

Второй фактор – в послевоенном периоде, с 1946 по 1960 годы, в стране был бэби-бум. Тем, кто родился в 1950 году, исполняется 75 лет: многочисленное послевоенное поколение начинает уходить из жизни.

Третье – согласно анализу Всемирной организации здравоохранения, наше здоровье на 50% зависит от образа жизни и на 15-17% – от экологии и генетических особенностей. С генетикой мы ничего поделать не можем, хотя в мире уже применяются в полуэкспериментальном формате механизмы вырезания из ДНК дефектного гена и его замены на нормальный ген.

В плане экологии у нас далеко не все благополучно. По многим показателям в атмосферном воздухе в областном центре фиксируются кратные превышения ПДК, за последние 30 лет количество автомобилей (и выхлопных газов) в Ульяновске выросло, есть проблемы с качеством воды и прочее. В системе здравоохранения есть существенные проблемы, дефицит кадров держится на отметке в 500 специалистов.

Ну и центральная проблема – образ жизни. Высокий доход далеко не всегда трансформируется в здоровье. Напротив, идет рост потребления алкоголя. Напротив моего дома находится стадион. Это бесплатная инфраструктура: круглосуточно открытые беговые дорожки, круг в 300 метров, турники, брусья, стенки. Но желающих заниматься крайне мало.

Кардинально изменить компонент образа жизни достаточно сложно, он инерционный, вытащить человека из зоны комфорта проблематично…

– Хотя вроде бы вовсю идет пропаганда здорового образа жизни.

– Да, она затрагивает определенную группу людей, эффект от нее есть, но не настолько большой, чтобы отражаться в демографических данных.

– Наступит ли предел, после которого падение рождаемости в Ульяновской области остановится?

– Лет 15 назад я прогнозировал ситуацию с рождаемостью в Ульяновской области: считал, что мы с 15 тысяч дойдем до отметки в диапазоне от 7 до 9 тысяч человек и стабилизируемся лет на пять, а потом снова начнем падать. Сейчас я склонен считать, что стабилизации не будет, рождаемость продолжит сокращаться.

Это не значит, что каждый год будет падение на 10%, но в целом тренд – уход в минус. Население продолжает сокращаться: в среднем за 30 лет, с 1995 года, мы потеряли более 300 тысяч человек или 21%.

– Сегодня очень много говорят о том, как стимулировать женщин рожать больше детей. Как вы видите эту ситуацию, какие здесь главные проблемы – почему далеко не все хотят становиться многодетными?

– Ядро репродуктивно-активной группы населения – возраст от 25 до 35 лет. Чем дальше женщина отходит от границы этого ядра, тем меньше вероятность рождения детей. Причины очевидны: это, в первую очередь, физиологические проблемы, препятствующие беременности, нормальному вынашиванию ребенка, рождению здоровых детей и так далее.

С точки зрения физиологии, самым благоприятным для рождения детей у женщины считается возраст от 20 до 22 лет. Но социальная зрелость сегодня наступает позднее, поэтому в демографии говорят о старении модели рождаемости. Женщины вступают в брак и рожают первых детей во все более старшем возрасте. Лет 10 назад это, в большинстве своем, происходило в возрастной группе 20-24 года. Сейчас – в 25-29 лет. Думаю, в течение следующих пяти лет мы перешагнем в следующую возрастную группу – 30-34. Соответственно, детей будет рождаться еще меньше.

– Что с этим делать?

– Существенных факторов, которые могли бы развернуть ситуацию к росту рождаемости, я сейчас не вижу. Когда я на штабе в администрации города провел мини-опрос чиновников, хотят ли они быть многодетными, это была иллюстрация факта: даже если у человека будет все хорошо в жизни с материальной точки зрения, заводить не то, что третьего и последующих, а даже и второго ребенка он не хочет. Это такой «стеклянный потолок», в который упираются меры материального стимулирования рождаемости вроде материнского капитала и прочих выплат. Одними деньгами ситуацию мы не исправим.

– А чем ее можно исправить?

– Это очень сложный вопрос. Я, как исследователь, считаю, что для того, чтобы на него правильно ответить, нужно действовать, как врач. Он же не лечит только по внешним симптомам заболевания. Ему нужны анализы, обследования, он собирает анамнез.

Здесь точно так же: нужно провести цикл исследований репродуктивных установок населения. Начать хотя бы с методик, которые раз в пять лет использует Росстат для подобных обследований на территории всей страны. Это нужно для того, чтобы разобраться, почему, например, в Ульяновской области не только абсолютные, но и относительные показатели сокращения рождаемости выше, чем в среднем по стране.

Суммарный коэффициент рождаемости (статистический показатель, используемый для измерения среднего количества детей, которое женщина родит за свою жизнь) по России в 2023 году составлял 1,42, а у нас – 1,34. В чем причина? Каков в это вклад, например, более низкого уровня жизни? Это вопрос крайне дискуссионный, потому что мы видим примеры самой высокой рождаемости в мире, и они отнюдь не в странах с самым высоким уровнем жизни.

Когда начали внедрять социологические методы изучения репродуктивных установок, оказалось, что и у мужчин, и у женщин есть очень четкое понимание того, сколько они хотят иметь детей в собственной семье. Не сколько Бог даст, а вот конкретное количество. И что именно влияет на эти установки, без специальных обследований узнать очень сложно.

– Недавно по инициативе ульяновского губернатора разработали законопроект о материальной поддержке беременных студенток и молодых семей. В Вологодской области хотят вообще запретить аборты. Как вы оцениваете эти инициативы?

– Тема с абортами была актуальна лет 10-15 назад. Сейчас беременность не состоится, потому что есть действенные контрапцетивы – в демографии это называется внутрисемейным регулированием рождаемости. То есть актуальная задача не в том, как сохранить жизни нерожденных младенцев, а как убедить семьи в том, чтобы эти младенцы вообще появлялись.

За последние 10 лет у нас количество абортов сократилось в разы. Возможно я вас удивлю, но если лет 20-25 назад за бесплодие супружеской пары условно говоря отвечала в основном женщина из-за проблем с её репродуктивным здоровьем, то сейчас отсутствие детей в семье в основном связано из-за проблем с мужским здоровьем.

– А что насчет выплат?

– Я считаю, что любые выплаты неэффективны. Я уже говорил, что идет старение модели рождаемости. Вступают в брак и рожают первых детей в среднем в возрасте 27-28 лет. В этом возрасте студенток уже практически нет. Так что не думаю что такое стимулирование даст заметный результат.

Если бы какие-то действенные методы существовали, то мы бы увидели их в других регионах или странах с развитой рыночной экономикой. Но сейчас фактически идет сокращение рождаемости во всех субъектах России. Мы видим, что влияние материнского капитала есть, но оно небольшое, даже близко не подводит этот показатель к уровню хотя бы простого замещения поколений.

Суммарный коэффициент рождаемости в Европе – около 1,5. А там уровень жизни существенно более высокий, хорошая соцподдержка. Поэтому пока непонятно, что именно нужно сделать, чтобы изменить эту ситуацию.