На прошлой неделе наш город уже в третий раз посетила известный искусствовед, историк архитектуры, бывший директор ГМИИ имени Пушкина Елизавета Лихачева. Елизавета Станиславна известна не только своей работой на музейном поприще, но и яркими, нередко и провокационными, высказываниями. Лекцию о роли гражданского общества в сохранении зданий-памятников в Ульяновске она начала с предупреждения: «Моя точка зрения не очень популярна среди так называемых традиционных специалистов по охране наследия».

Лекция Елизаветы Станиславны прошла в Музее-заповеднике «Родина В.И. Ленина» в качестве одного из итоговых событий проекта «Мастера симбирского модерна», оганизованного при поддержке Президентского фонда культурных инициатив. Собрали самые яркие высказывания гостьи, касавшиеся Ульяновска, его памятников и архитектурного наследия в целом, а также цитатами изложили основные постулаты выступления.

«Как много Ленин сделал для сохранения архитектуры»:

Ульяновску, можно сказать, и повезло, и не повезло в силу, скажем так, значимости местного уроженца для советской власти. С одной стороны, довольно серьезно пострадал центр города. Потому что не осталось ни одной церкви, все посносили, построили Мемориал, тем самым изменив лицо в этой части города. С другой стороны, благодаря тому, что дом, в котором жила семья Ульяновых, сохранился, вокруг него сохранился огромный квартал. То есть огромная часть города практически нетронута. Такое мало где можно встретить в России.

Центр Ульяновска в годы строительства Мемориала и гостиницы «Венец» с еще не снесенными дореволюционными зданиями.

Мне кажется, что надо сохранять и советскую часть. Знаю, что у вас шла дискуссия по поводу восстановления городского собора. Я бы его, конечно, на старом месте не восстанавливала, потому что он сломает существующий ансамбль, а я бы сохранила ансамбль.

Здравый смысл для гостиницы «Венец» и другого советского модернизма здорового размера:

Должно быть то, что называется здравый смысл. Если Ленинский мемориал, который имеет музейную функцию, просто музеефицировать и сохранить, то с другими постройками советского модернизма сложность в том, что они — здоровые. То есть они, как правило, очень большие, их сложно музеефицировать. Я себе с трудом представляю, что гостиницу «Венец» можно музеефицировать. Значит, её надо использовать. Но представление о комфортности несколько изменились. Поэтому надо проходить по тонкой грани. Чтобы сохранить, с одной стороны, необходимость этих зданий, то есть они должны использоваться. А, с другой стороны, сохранить наследие огромного куска истории нашей страны.

Здесь, прежде всего, если мы говорим о модернизме, надо сохранить детали: ручки, дверные системы декора, оформление стен. Потому что все это вместе даёт тот самый образ, который в архитектуре модернизма так важен. И эта история про некую разумность подхода, сохранение такого рода памяти…

Но, помимо того, что в модернизме действительно было много интересных идей, далеко не все эти здания были хорошо спроектированы, к сожалению. И не все хорошо построены впоследствии, особенно во второй половине семидесятых годой и первой половине восьмидесятых…

Но для нас это важно, потому что это такая же ровно часть истории, как домики 19 века, и здесь нельзя решать, что вот это — более ценное, это — менее ценное. И то, и другое — памятник своей эпохи. Но если в случае с домиками 19 века — они маленькие, их можно превратить в музейчики, гостиничики какие-то. С большими зданиями надо продумывать.

Шок с летними верандами ресторанов:

Мне рассказали, что в Ульяновске — большая проблема летние верасы террасы поставить, потому что их согласовывают органы охраны памятников. Для меня это несколько шокирующая информация, потому что если постройка временная, то орган охраны не может это согласовывать, это должен согласовывать главный архитектор города. Потому что это что значит? Что арендатор предпочтет заселиться, заехать в новое здание, а не в старое. Понимаете? Все меньше старых зданий будут иметь владельцев или пользователей. Но здание без человека разрушается.

Безумный Мемцентр:

Мемориал абсолютно безумен с точки зрения музейного здания. Я как музейщик ходила и думала: «Вот я получила это как директор, куда я картинки-то буду вешать?». Тут же ни одной стены нет, куда эту картину повесить. Там же сплошные окна и барельефы с мозаиками. Это надо стенки строить, а это сразу убивает архитектуру. Возникает этот компромисс вечный между архитектурой и музейным пространством.

Как хайповать на Ленине и чем еще завлекать туриста:

Серьёзно: хотите дешёвого хайпа — пусть ульяновские общественники выдвинут идею переноса тела Владимира Ильича Ленина в Ульяновск. Полгода все это будут обсуждать. А мы, кстати, знаем, где хранится саркофаг Владимира Ильича, подлинный Мельниковский — вообще офигенная история (Елизавета Лихачева руководила музеефикацией дома архитектора-авангардиста Мельникова, который создал проект хрустального саркофага для тела Ленина. Саркофаг использовался до Великой Отечественной войны, затем долгое время считался утраченным при эвакуации, но позже все же был найден. — Прим. авт.).

И у вас есть еще главные второстепенные герои? Безусловно. Один из второстепенных героев Ульяновска — это, конечно, архитектура. И в этом смысле симбирский модерн — один из них. Вы можете совершенно спокойно заявлять, что Ульяновск — это город собственно Владимира Ильича и модерна. И продавать. Модерн продаётся очень хорошо.

Лекция «Как сохранять культурное наследие» — тезисно:

Проблема состоит в том, что у нас есть некоторое такое абсолютно патерналистское представление, идущее еще из советской власти, где, как известно, не было собственности частной. Представление, что все здания, которые мы признаем памятниками, которые внесены в реестр памятников и охраняются законом по охране памятников, должны сохраняться государством. Ну, наверное, какое-то есть волшебное государство, сферическое государство в вакууме, которое все сохраняет. Мне такие неизвестны. Даже очень богатые страны, типа Швейцарии, не в состоянии содержать все архитектурное наследие, все пространства, все городские среды. Потому что ни у кого нет таких денег…

И когда мы с вами говорим о сохранении, обычно все говорят: давайте музей. Но, граждане, я вас уверяю, что жить в музее — такая себе история. Музей — это место, в котором хранятся предметы, выведенные из оборота… Мы больше не сидим на этой мебели, мы не едим из этой посуды, мы не носим эту одежду, мы не молимся на эти иконы, мы эти картины сохраняем в специальных условиях и показываем по определённому режиму, потому что мы это сохраняем для будущих поколений. Вот что такое музей.

Теперь примените эти правила к городу. Представьте себе, что вы музеефицирует город. Я вам могу рассказать, чем это заканчивается — заканчивается Венецией. В какой-то момент очень жесткое законодательство в сфере охраны памятников привело к тому, что Венеция умерла. Местные жители оттуда уезжают, потому что невозможно там жить комфортно… И в конечном итоге эти памятники стали разрушаться, Венеция начала разрушаться, потому что просто нет денег, людей там осталось действительно очень мало по сравнению с началом XX века… Они сдают квартиры туристам. А турист приехал и уехал. Значит, среды городской жизни там нет больше, дети не бегают по улицам, не сидят старики в кафе, нет того, что формирует городскую ткань… В центральной части Венеции — там только туристы, толпы…

Но, возвращаясь к городу, представьте себе, что вы в таком городе живёте. Сколько вы выдержите? Нисколько, я вас уверяю. Ну, может быть там месяц, два-три года продержитесь, а потом вам захочется более комфортных условий. Но государство в этой ситуации никаким образом вам помочь не может…

Давайте искать другие варианты. Давайте передавать памятники частным лицам…

Но тут возникает история такого постсоветского сознания, когда частное лицо берет памятник и исходит из того, что это теперь его здание, он может там делать все, что угодно. Нет, не может. Возникает вопрос надзора за тем, как частное лицо этим памятником управляет, и примеров успешного наказания частного лица за перестройку памятника архитектуры.

Но я навскидку могу назвать по всей стране, ну, может быть, десяток примеров за 30 лет. Потому что у органа охраны вечно не хватает ресурса, не хватает инспекторов. А надо судиться, нужен штат юристов, которые будут этим заниматься. Тоже целая история. В результате у нас три варианта развития событий.

Вариант первый, самый идеальный для памятника. Государство говорит: «О, супер, ценная штука». Делаем музей, реконструируем, и это остается музеем. И музей для памятника, конечно, это вариант замечательный… Но сколько может быть музеев в городе? Второй вариант — менее интересный. Здание — памятник, но его использует какая-то государственная организация. И тихой сапой там че-то делает, че-то пытается, так, чтобы желательно, как говорят, управлять миром, не привлекая внимание санитаров. Управлять зданием, не привлекая внимание органа охраны. Вариант третий — мы это дело продаем по программе «1 рубль за памятник» или просто продаём там какую-нибудь руину в центре города, которая никем не востребована…

Наступает история частного общения с памятником. Есть ответственные собственники, их в последнее время становится все больше, некоторые из них становятся собственниками в результате некоего общественного движения. Самый известный такого рода пример — это заповедные кварталы в Нижнем. Когда люди, пытаясь спасти деревянную застройку Нижнего Новгорода, создают общественное движение, которое постепенно получает в управление здания. Они сами по себе не очень примечательны, деревяшки старые, но в контексте они дают ту самую среду нижегородскую, которая для этого города важна. Люди по сути, выполняют в данной ситуации функцию министерства культуры новгородского, которое не может содержать все памятники в городе.

Второй вариант — это просто богатые люди, которые покупают особняки. В девяностые годы было модно купить себе особняк, все снести внутри, оставить один фасад, чтобы не сильно докапывались, а внутри все переделать. И после этого ещё походить и потребовать, чтобы это признали памятником…

Например, ваша гостиница «Азимут»… Что с ней делать? Офисы. У вас такая активная деловая жизнь в городе, что вам, что вам, что вам нужно столько офисов?

Объективно ни область, ни город содержать это не может. Огромное здание с кучей проблем, которые нуждаются в ремонте-реставрации. Значит, должен появиться инвестор. Если мы говорим о гостинице, то раньше поток туристический генерировал уроженец местный, сейчас никто не генерирует, туристов несколько уменьшилось. Но нужно, чтобы инвестору это было интересно. Область должна предложить какие-то волшебные условия, в том числе в части генерации потока. Например, область или город вкладывают деньги, или мы получаем федеральные деньги по программе развития туризма. И запускаем по всей стране, рекламу «Приезжай в Ульяновск»…

В Ульяновске вообще на три дня по-хорошему есть что смотреть. Прекрасные городские маршруты за пределами музея-заповедника и за пределами Мемориала. Можно разработать под это туристический продукт.

Но должен ли делать это хозяин гостиницы? Нет. Если хотите сохранить гостиницу, значит, делайте это вы. Она не сохранится, если она не будет гостиницей, ни одна другая функция для этого здания просто не подойдут. Любая его перестройка — это огромные средства, которые никто никогда не будет вкладывать…

Важнейшая проблема сохранения архитектурного наследия наследия, независимо от того, кому оно принадлежит: оно сохраняется только в том случае, если оно имеет значение для людей, которые живут в этом месте, которые приезжают в это место, для людей в масштабах мира. Если это кому-то нужно, то это будет стоять…

Неважно, как, в какой собственности находится здание, Закон по охране памятников, как Уголовный Кодекс, должен быть обязателен для соблюдения — неважно кем.

Я бы сказала, что главное слово в сохранении любого памятника — это компромисс.

Есть очень много домов, которые хотелось бы сохранить, но никакое государство никогда в жизни их не сохранит без частников. Будет ли передача зданий им успешна — зависит от трех вещей. Первое и главное — это способность органа охраны следить за соблюдением законодательства. Второе — это ответственность собственника, который должен сделать нормальный проект. Третье — это общественность, которая как щука в море, чтоб карась не дремал — будет за этим следить. Собственник, который покупает, он должен изначально понимать, что вариант случайного пожара, уничтожения объекта приведёт к серьёзным проблемам с прокуратурой, Уголовным Кодексом. Если он это понимает, эту взаимосвязь видит, это срабатывает. Потому что в 90 процентах случаев ОКН — это поле для бизнеса.