– 3 –
Поговорив с мужем по сотовому, Ася стерла с лица улыбку и положила телефон в сумочку. «Он явно что-то заподозрил, – подумала она. – Но не могу же я в этом деле просить у него совета».
Вокруг колготилась толпа, шумели машины, но Ася шла по улице, ничего не замечая вокруг. Возле здания женской консультации она остановилась, ее внезапно окатила волна страха и неуверенности. Мимо, спустившись с крыльца, прошла, явно на последнем месяце беременности, молодая женщина. Она, переваливаясь как утка, с боку на бок, тяжело ступала по земле, лицо было опухшим, покрытым желтыми пятнами. Ася заворожено посмотрела ей вслед и прошептала: «Господи, сделай так, чтобы у меня все было нормально!»
За последние три месяца ей много чего пришлось пережить, и решение, которое привело ее, в конце концов, сегодня на прием к гинекологу, далось Асе ценой душевных мук, угрызений совести и горьких слез.
А началось все обыденно просто, со случайного разговора, начавшегося в квартире Тамариных с Виолеттой Генриховной, которая пригласила ее в свою комнату, чтобы продемонстрировать покупки, сделанные в столице. Она одну за другой доставала и показывала гостье вещи, Ася непритворно восхищалась вкусом хозяйки, и той это определенно понравилось, она отвыкла от общения с простодушно-доверчивыми людьми и прониклась к новой знакомой почти материнскими, разница в их возрасте была значительной, чувствами. Виолетта Генриховна достала из итальянского шкафчика, где у нее хранилась бижутерия, сафьяновую коробочку и щелкнула золотой застежкой.
– А ну-ка, примерь, милочка!
Вспыхнув от смущения, Ася взяла кольцо из белого золота с рубином и надела на указательный палец.
– Прелесть! – невольно выдохнула она.
– Тогда прими на память, – сказала Виолетта Генриховна. – И не вздумай протестовать! Я не люблю, когда со мной спорят.
– Оно же безумно дорогое, – пролепетала Ася.
– Ерунда. Мой Тамарин достаточно состоятелен, чтобы тратиться на женские капризы. К тому же, я уже достаточно стара, чтобы носить броские украшения.
– А вот это неправда! – живо воскликнула Ася. – Я не знаю и не хочу знать, сколько вам лет, но выглядите вы, ну, просто прекрасно. У вас такая молодая кожа и удивительно ясные и чистые глаза…
Виолетта Генриховна вспыхнула, заулыбалась и впрямь помолодела, будто ее спрыснули живой водой. В порыве благодарности она обняла Асю и прошептала ей на ухо:
– Спасибо, милочка! Ты такая прелесть.
С этого дня они стали видеться часто, а когда Тамарин и Зудин уехали в Швейцарию к своим хозяевам, эти встречи стали ежедневными. Виолетта Генриховна до обеда была занята в организованном ею городском фонде защиты бездомных животных, и сразу из своего офиса заезжала за Асей домой. Они обедали в каком-нибудь ресторане, разговаривали, затем смотрели городскую газету, выбирая чему посвятить вечер. Местный бомонд ждал приезда на гастроли скандально известного певца и танцора Бориса Задова, был страшный ажиотаж с покупкой билетов, но Виолетта Генриховна решила это вопрос одним телефонным звонком.
Концертный зал был полон, но они вошли в него по особому входу, предназначенному для сильных мира сего, поднялись на лифте и очутились в просторном холле, где, ожидая начала концерта, прогуливались десятка два господ сановного вида с супругами. Тамарина была здесь среди своих, к ней то и дело подходили представительные мужчины и почтительно здоровались.
– Кто это? – полюбопытствовала Ася по поводу белобородого и краснолицего старика, который неожиданно ловко поцеловал Виолетте Генриховне руку. – Я, кажется, его где-то видела.
– Конечно, видела, милочка! Это мэр Отступников. Не понимаю, а он зачем на концерт приперся. Вот этому, что с ним рядом, здесь как раз место. Для него сегодня праздник всех голубых!
Ася недоуменно посмотрела на Тамарину.
– Что за праздник?
– Восхитительно! – воскликнула Виолетта Генриховна. – Какая ты простушка, милочка. Но поговорим после. А сейчас пойдем вдыхать миазмы гейарта!
Концерт Бориса Задова Асе не понравился. Кумир строил из себя томного чародея, пел тусклым лишенным окраски голосом нечто унылое и беспредметное, вихлялся, и со своего второго ряда она заметила, что у звезды мертвые, ничего не выражающие глаза опустошенного человека. Публика между тем бесновалась, особенно неиствовали с десяток молодчиков в кожаных куртках и с бритыми головами.
По гламурным журналам Виолетта Генриховна знала жизнь эстрадного закулисья и просветила Асю, воспитанную на тургеневских героинях, о современных королях порока и тузах разврата.
– Какая гадость, – побледнев сказала Ася, ставя дрожащей рукой чашку с кофе на китайский столик.
– Такова силяви, – усмехнулась Тамарина. – Недавно английская королева благословила своим присутствием свадьбу двух гомосексуалистов, один из них, кажется, даже возведен в рыцарское достоинство.
– Что же они так и будут жить как муж и жена? Детей-то у них не будет, – сказала Ася и задумалась.
– А сколько нормальных семей бездетны, – ответила Виолетта Генриховна и тут же спохватилась. – Прости меня, Ася, болтушку, я не хотела тебя обидеть.
– Я не обиделась. Почему я должна обижаться? – сказала Ася, но в ее голосе задрожали слезы.
– Ах, я дура! – сказала Тамарина. – Дались нам эти гомики. Я сейчас.
Она достала из буфета бутылку дорогого вина и наполнила бокалы. Выпив вина, Ася не удержалась и расплакалась, а затем рассказала все о себе и муже.
– С каждым может случиться то, что произошло с Ильей Петровичем, – рассудительно сказала Виолетта Генриховна. – Но ведь есть выход, в Москве и за границей сейчас это дело поставлено на поток.
– Нет, и я и Илюша против, – запротестовала Ася. – Что до меня, то я не уверена, что этого ребенка признаю своим. Потом сама процедура. Я ведь все-таки не корова, а человек.
На следующий день Виолетта Генриховна позвонила Асе после обеда, сказала, что ей не можется и попросила приехать. И действительно, гостья застала хозяйку на Иване в халате, а напротив нее сидел молодой человек.
– Познакомься, Ася, – слабым голосом произнесла Виолетта Генриховна. – Это Вадим, мой племянник. Кстати, он работает в лаборатории Ильи Петровича.
Проводив взглядом беременную женщину, она поднялась по ступенькам крыльца и вошла в женскую консультацию. Последний раз Ася была здесь лет пять назад, когда у нее случилась задержка с месячными, и она обратилась к врачу, питая в душе надежду, что случилось невозможное. Но чудо не произошло. Гинеколог, весьма мужиковатая особа, деловито осмотрела ее и произнесла, сдирая с рук резиновые перчатки:
– Вам повезло, мадам. Тревога была ложной.
До сих пор Ася помнила, с какой смертельной обидой она вышла из врачебного кабинета, еле сдерживая слезы, и, выбежав на улицу, закурила, не стесняясь окружающих. Сегодня она со страхом подумала, а что если повториться то же самое? Нет, с отчаянием сказала она сама себе, этого ей не пережить. Ася не знала еще, что в таком случае произойдет, но, наверное, что-то ужасное и непоправимое.
Возле окошечка в регистратуру никого не было. Она подала паспорт, медработница долго искала ее медицинскую книжку, наконец, нашла и протянула талончик на прием к врачу.
Здание консультации было старым, столетней давности, с мраморным полом и, поцокивая каблуками, Ася подошла к кабинету, где на стульях сидели несколько женщин. Она заняла очередь, села на стул, почему-то достала телефон, недоуменно на него посмотрела и спрятала в сумочку.
Дверь кабинета отворилась, из него вышла женщина весьма роскошного вида, а за ней и провожатый – человек в ослепительно белом накрахмаленном халате. Доктор поцеловал холеную руку, мельком глянул на очередников и, не спеша, удалился.
– Какой лизун! – сказала сидевшая рядом с Асей женщина и хрипло рассмеялась.
Ася искоса, не поворачивая головы, посмотрела в ее сторону. Соседка была явно не из того круга, где вращалась она сама: загорелое обветренное лицо рыночной торговки, такие же руки, с грубо подстриженными, будто обкусанными, ногтями.
– Доктор хороший, – сказала женщина. – Но за аборт берет крупно.
Ася недоуменно на нее посмотрела.
– Сто баксов, – сказала женщина и хихикнула. – Ты в который раз залетела?
– Я вас не поняла, – пробормотала Ася и вдруг почувствовала, что краснеет.
– Что тут непонятного. Я вот в девятый раз скоблиться пришла.
– В девятый раз! – поразилась Ася. – Ведь это ужасно!
– В первый раз действительно страшно, – сказала женщина. – Да и потом не сахар. Мужики – все сволочи!
От продолжения неприятного разговора Асю спасла беременная женщина, которая заняла за ней очередь, и она уступила ей свой стул. Ася подошла к окну и простояла у него, пока её не окликнули, и она, потупившись, быстро вошла в медицинский кабинет.
– Не волнуйтесь, – сказал, доктор. – безболезненно и много времени не займет.
Ася сняла с себя часть одежды, легла в кресло и закрыла глаза. Она изо всех сил старалась быть спокойной, но внезапно возникшая дрожь начала сотрясать все ее тело, от пяток до головы.
– Одевайтесь, услышала она веселый голос доктора. – Поздравляю вас, вы беременны.
– Это точно? – спросила Ася, неловко слезая с кресла.
– Моя информация точная, сказала щелка замочная, – пошутил доктор – В моем заключении сомневаться не стоит.
Пока медсестра оформляла ей карточку беременной, Ася нервно мяла в руках сумочку. Наконец, решилось: достала деньги и положила на край стола.
Доктор протянул ей визитку.
– В следующий раз звоните, чтобы не стоять в очереди.
Ася, не чуя под собой ног от радости, что невозможное свершилось, сбежала с крыльца и быстро пошла по улице, не отдавая себе отчета, куда она идет и зачем. Опомнилась только тогда, когда почти уткнулась в невысокую чугунную ограду набережной. Ветер с реки, влажный и прохладный, коснулся пылающего лица и привел ее в чувство. Она увидела скамью, села на нее, достала из сумочки сигареты и зажигалку, но не закурила, а бросила их в мусорную урну. Все, подумалось ей, нужно решительно отказаться от вредных привычек – курения, шоколадных конфет, чтения фантастики до третьего часа ночи, крепкого кофе по утрам, но прежде всего отказаться от Вадика, забыть его так, как будто его никогда не было. Он взбалмошный, и мало ли что может прийти ему в голову, бедняга, кажется, решил, что близкие отношения между ними это всерьез и надолго.
Надо сохранить в тайне от Вадика причину их знакомства, чтобы он не начал мнить себя благодетелем или, еще хуже, не разболтал о своем отцовстве. Конечно, Вадик умен, образован, но пустоват и легкомыслен. Обо всем этом Ася размышляла холодно и отрешенно, чего с ней раньше не случалось, но теперь ей было что хранить и защищать – новую зародившуюся в чреве жизнь ее, только ее, ребенка.
Собственно, Ася никогда не была такой уж наивной простушкой, за которую ее принимала Виолетта Генриховна. Она многое видела и понимала, но в силу врожденной деликатности, не совалась раньше других обнародовать свое мнение, что принималось другими за недалекость ума, хотя это было совсем не так. Увидев у постели мнимобольной Виолетты Генриховны ее племянника, она не подала вида, что раскусила этот спектакль, и принялась присматриваться к Вадику Воронцову.
Заочно она уже была с ним знакома. Как-то Илья Петрович вернулся с работы не в духе и под давлением Аси рассказал, что Тамарин возложил на него неприятную обязанность быть опекуном своего родственника, весьма великовозрастного балбеса, которому в наше-то время пришло в голову стать кандидатом наук, и теперь Зудину придется им заниматься.
С виду Вадик не производил впечатления балбеса, это был высокий спортивного телосложения парень, лет около тридцати, с большой копной светлых волос, зелеными глазами и твердо очерченными губами и подбородком.
– У Вадика в научном журнале вышла большая статья, и он прямо-таки атаковал меня, требуя это отметить, – слабым голосом произнесла Виолетта Генриховна. – Не знаю, что делать, выручи меня, Ася. Моя машина в вашем распоряжении.
Ася не заставила себя долго упрашивать, хотя просьба Тамарина ставила ее в довольно щекотливое положение.
– Жаль, что Илья Петрович в отъезде, – сказала она, напоминая о своем муже – Он бы за вас порадовался.
– Конечно, он был бы удивлен! – весело воскликнул Вадик. – Ведь старик, по правде говоря, считает меня тупицей.
Виолетта Генриховна рассмеялась и погрозила племяннику пальчиком.
– Не забывайся, Ася – жена твоего научного руководителя. Постарайся ей понравиться, чтобы она замолвила Илье Петровичу за тебя словечко.
Вечер они провели в загородном ресторане. Вадик так ненавязчиво и пристойно ухаживал за Асей, что через час они уже были на ты, а во время медленного танца она ощутила, что в ней начинает просыпаться нечто такое, что заставило ее смутиться и отстраниться от кавалера. «Неужели я способна увлечься другим мужчиной?» – спросила она себя, и эта мысль побудила Асю взглянуть на Вадика более пристально и изучающее, и признать, с некоторым душевным трепетом, что он обаятелен и красив.
Засиживаться в ресторане они не стали. Едва Ася намекнула, что ей пора домой, как Вадик потребовал счет и расплатился, дав официанту щедрые чаевые.
– Надеюсь, мы еще увидимся, – сказал Вадик, когда они прощались возле подъезда ее дома.
Она не ответила, закрыла за собой дверь, и на ее лице вспыхнула улыбка.
Виолетта Генриховна вопреки своей привычке знать все, о вечере проведенном с Вадиком Асю не спрашивала, она готовилась к выставке кошек и была вся в хлопотах. Тамарин и Зудин вернулись из командировки, и жизнь в обеих семьях потекла по наторенной колее, но Ася нет-нет да и вспоминала о Вадике и задумывалась. Вадик не только оставил зарубочки в ее памяти, но и пробудил в ней отчаянную и крамольную мысль, которую она сначала гнала от себя, но все-таки не могла от нее избавиться.
И тут, будто подглядев Асины переживания, вдруг позвонил Вадик. Она взяла трубку и, услышав, что он приглашает ее прокатиться на речном трамвайчике по Волге, внезапно осевшим от волнения голосом согласилась на встречу, но пролепетала, что скоро должен вернуться с работы Илья Петрович и времени для прогулки у нее нет. Ерунда, заверил ее Вадик, сегодня у шефа заседание ученого совета, а дальше запланирован банкет, который состоится за городом в том самом ресторане, где они уже были. Закончив разговор, Ася задумалась – то ли она делает?.. Но опять задолдонил телефон, и Илья Петрович сказал ей то, что она уже знала: ученый совет, банкет в загородном ресторане, нужные встречи с московскими коллегами.
Купальный сезон на Волге уже начался, и пассажиров на трамвайчике было много. Ася и Вадик едва в него втиснулись, но это не испортило впечатление от поездки, была прекрасная погода, вода в реке еще не цвела, они стояли на верхней палубе возле бортового ограждения и смотрели, как мимо них медленно проплыла береговая линия пляжа, затем судно вошло в основное русло реки и, сопровождаемое гомоном ослепительно белых чаек, направилось к большому острову.
Поначалу Ася чувствовала себя несколько скованной, но множество веселых людей вокруг, и, главное, сияющий простодушной улыбкой Вадик, подействовали на нее самым благоприятным образом, и, когда трамвайчик приткнулся к береговой эстакаде, она храбро прыгнула на качающийся дощатый настил и не почувствовала даже страха от вида качающейся внизу воды.
Вадику остров был хорошо знаком, они прошли мимо большого пляжа, дальше начался сосновый лес, редкий и светлый, и Ася спросила:
– Куда ты меня ведешь? Там же никого нет.
– К сожалению, от людей здесь не спрячешься, – рассмеялся Вадик. – Увы, остров густо населен, настоящий Тайвань, но я не хочу, чтобы через меня переступали все, кому не лень.
Место, куда они пришли, и правда было обитаемым, рядом расположилась семейная пара с двумя детьми, а на мелководье стоял по пояс в воде рыбак в большой соломенной шляпе.
– Это тебя устраивает? – спросил Вадик, бросив спортивную сумку на белый песок.
Ася засмеялась и побежала к воде, сняла платье и отшвырнула его в сторону. Поеживаясь, она сделала несколько осторожных шагов вперед и ойкнула от неожиданности. Подкравшись, Вадик подхватил ее на руки и побрел по мелководью. Ася не вырывалась и только тихонько пискнула:
– Ой, я не умею плавать!
– Не беда, – сказал Вадик. – Я тебя научу.
Они долго барахтались в воде, пока Ася не озябла, и Вадик, подхватив на руки, вынес ее на горячий песок, а сам разлегся рядом, раскинув в стороны ноги и руки.
Ася лежала, закрыв глаза, с самым безмятежным видом, но ее голова была занята одним, какую выстроить линию поведения в отношениях с Вадиком, чтобы суметь пройти по краю пропасти, не свалиться с нее и остаться при своих интересах. Она совсем не имела опыта баловства с мужчинами, но внутренний голос ей подсказывал, что нужно быть настороже. Нужно относится ко всему, что произойдет, говорила Ася себе, как к эксперименту с взрывчаткой – осторожность и еще раз осторожность. И ни в коем случае нельзя спешить, все должно произойти там, где я захочу и когда я захочу, а сегодняшняя встреча – всего лишь прелюдия к самому главному в моей жизни поступку.
Рядом зашуршал песок: Вадик придвинулся к ней ближе. Ася открыла глаза и посмотрела на него, и в его глазах прочитала нечто ее обеспокоившее.
– Я хочу купаться, – сказала она и устремилась к реке.
Они опять стали барахтаться в воде, несколько раз Вадик довольно плотно прижимал ее к себе, поднимал на руках, но Асе это не казалось опасным, и она веселилась, пока после очередного купания он не поцеловал ее так жадно и долго, что у нее перехватило дыхание.
– Кругом люди, – сказала она, освобождаясь от его объятий.
– Увы, – возразил он. – И рыбак, и семейка с ребятишками нас покинули.
Ася вскочила на ноги, огляделась, схватила платье и быстро оделась. Вадик за ней наблюдал с весьма кислой гримасой.
– К чему это номер? – сказал он и потянулся к своим штанам. – Я тебе кажусь опасным? Но зачем другим люди уединяются, как не за этим?
Ася опомнилась, портить отношения с ним ей не хотелось. Вадик стал занимать все большее значение в ее планах, и она довольно удачно изобразила растерянность и душевное волнение.
– Это так неожиданно, – пролепетала Ася. – Конечно, я поступила необдуманно, приехав сюда…
Вадик понял, что поторопился форсировать события и примирительно произнес:
– Извини меня, Ася. Впрочем, и ты кое в чем виновата.
– В чем?
– Ты слишком вкусна, чтобы тебя не скушать.
Ася на мгновенье задумалась, решая, как ей реагировать на высказывание Вадика, и звонко рассмеялась.
– И с какой же садовой культурой ты меня сравнил?
– Ягодой малиной, – выдохнул Вадик и притянул Асю к себе.
– Пора домой, – наконец сказала она, почувствовав, что он снова начинает заводиться. – Ты меня всю изломал, медведь!
К речной пристани речной трамвайчик подошел, когда стало смеркаться.
– Я тебе позвоню, – сказал Вадик, усаживая ее в такси.
Она в ответ весело улыбнулась.
– Звони.
Не успело такси отъехать и ста метров, как в ее трубке тренькнул телефон. «Неужели Илья», – с ужасом подумала Ася, торопливо достала трубку и нажала клавишу.
– Ася, я от тебя без ума, – раздался голос Вадика. – А ты?
– Я тоже, – торопливо ответила она и отключила телефон.
«Я ему не соврала, – подумала Ася. – Я действительно без ума, потому что решилась на это».
Возле подъезда своей пятиэтажки Ася торопливо рассчиталась с водителем, выскочила из машины и бросилась вверх по лестнице, с замиранием сердца надеясь, что мужа еще нет дома, и она успеет к его приходу принять душ. Ася открыла дверь квартиры, прислушалась и перевела дух. Илья Петрович еще не вернулся. Она повесила сумочку на вешалку и подошла к зеркалу. Как не береглась, следы поцелуев заметными отметинами засосов остались. Проклиная Вадика, но еще больше себя, Ася торопливо помылась под душем и надела, укутав шею, шарфиком, махровый халат.
– Интересно, – подумала она, придирчиво осматривая себя в зеркале, – поймет или не поймет Илья, что я была с другим мужчиной?
Илья Петрович явился домой во втором часу ночи, осторожно разделся и на цыпочках подошел к кровати.
– Ты спишь?
Ася что-то пробормотала, а Илья Петрович укладываясь в постель, привычно доложил жене о самом важном, что с ним произошло в минувший день.
– Я бы не поехал на банкет, – сказал он, подтыкая под себя одеяло. – Но приехал сам Лев Константинович Игонин, ты его знаешь, академик и прочее. И он меня взбудоражил своим предложением. Представляешь, в Мытищах, а это все равно что Москва, организован медико-биологический центр на деньги частных инвесторов. Так вот, Игонин предложил мне взять там лабораторию. Ты меня слушаешь?
Ася откликнулась невнятным бормотанием.
– Назвал и оклад, не скажу какой, но цифра капитальная, да именно капитальная. Дадут беспроцентный кредит на покупку квартиры, а это, знаешь, тоже не пустяк. Кстати, дом для сотрудников вот-вот сдадут. Спрашивается, стоит ли здесь сидеть? Все умные люди давно по заграницам разъехались или в Москву. Что скажешь?
Утром Ася благоразумно не встала с кровати и притворилась спящей. Илья Петрович потоптался на кухне, сварил себе кофе и ушел на работу. Она, услышав щелчок дверного замка, соскочила с кровати и подошла к окну. Через некоторое время она увидела мужа, который, отсверкивая лысиной, по бетонной дорожке шел к своему гаражу.
Вода в чайнике была еще горячей, и, выпив натощак чашку сладкого кофе, Ася расчетливо проанализировала свое поведение с Вадиком и нашла, что, в основном, вела себя правильно. Главное, выдержала первый натиск, отрезвила его, хотя, укорила она себя, в какой-то момент голова у тебя закружилась. Но теперь Вадик вряд ли решится на столь активные действия, а мне нужно выбрать подходящий момент, чтобы это свершилось.
К выполнению самого главного пункта своего плана Ася была еще не вполне готова. Для этого нужно было собраться с духом, найти в себе силы переступить через собственное я и заиметь оправдание своему греху, ведь то, на что она намеревалась пойти, и было грехом предательства.
«Я же не только для себя это сделаю, – Но и для него тоже. Для него невозможность иметь ребенка стала пунктиком. Нет-нет да и заговорит об этом, да еще с такой злобой и обидой на все, что становится за него страшно. Я Илюшу люблю, я ему всегда была и, кроме этого случая, буду верна впредь. А это необходимая операция, без которой не обойтись, чтобы моя жизнь продолжилась совершенно в другом качестве – матери, а Илюши – отца. Разве это грех? Разве меня не оправдывает то, что, хотя ребенка еще нет, а я уже всем своим существом люблю его, фактически он для меня уже есть, он живет во мне, в моем сердце и я это чувствую. И когда это произойдет, я буду любить не Вадика, а своего будущего дитя, он и есть мое оправданье…»
Из задумчивости Асю вывел резкий телефонный звонок. «Это Вадик», – испугалась Ася.
– Я звоню из машины, – раздался в трубке голос Ильи Петровича. – Мы со Львов Константиновичем едем в наш загородный филиал. Вернемся к часикам шести вечера. Постарайся приготовить к этому времени фуршет на четверых.
Она положила трубку на телефон, посмотрела в зеркало и стала быстро приводить себя в порядок. Покончив с макияжем, Ася вошла в спальню, сняла с кровати белье и заменила его на новое. Затем достала из буфета бутылку французского шампанского, подержала в руках и поставила обратно.
Раздался дверной звонок. Ася криво усмехнулась и пошла открывать. На пороге стоял Вадик с букетом орхидей, потный и красный.
– Я тебя ждала, – сухо сказала Ася и, повернувшись, пошла в спальню. – Ванная комната справа.
– 4 –
Виолетта Генриховна после успеха своего персидского кота Зевса на московской выставке, где тот стал первым призером, получила сразу несколько приглашений участвовать в кошачьих вернисажах в нескольких столицах Европы и посетила Стокгольм, Рим, Мадрид и свой любимый Париж, где нанесла безумными тратами на тряпки и бижутерию такую ощутимую пробоину банковскому счету своего супруга, что обычно снисходительный и покладистый Петр Сергеевич взбунтовался и потребовал возвращения супруги домой.
Обремененная парижским багажом, с Зевсом на руках разгневанная Виолетта Генриховна явилась в город и устроила мужу порядочную трепку, завершившуюся согласием простить мужа, после перечисления на свой банковский счет кругленькой суммы на иголки и булавки. Но победа всегда кажется неполной и окончательной, если она должным образом не отпразднована, поэтому Петру Сергеевичу пришлось потратиться на собственную капитуляцию – устроить фуршет в своем загородном поместье для самых значительных лиц города. На нем Виолетта Генриховна, переполненная европейскими новостями, намеревалась просиять звездой первой величины и окончательно убедить своего Тамарина, что за ее красоту и ум, он должен платить по-крупному и не мелочиться.
Ася чувствовала себя не готовой к встрече с Ильей Петровичем и уехала к Тамариным на такси. До этого она почти два часа готовилась к выходу, долго выбирала платье, перетормошила весь шкаф, пока нашла нужное, затем перевернула все свои коробки с бижутерией и остановила выбор на матовом жемчуге, который выгодно подчеркивал ее смуглую шею. Много хлопот доставило небольшое желтое пятнышко на щеке, первый звоночек о том, как она будет выглядеть во второй половине беременности. Но такой пустяк не испортил ее настроения, Ася еще не вполне освоилась со своим новым положением, и ее переполняли столь сложные чувства, что она не была способна их объяснить даже самой себе. Единственное, что она отчетливо понимала, было то, что она уже не одна, и в ней трепещет, еще почти не ощущаемая ею новая человеческая жизнь.
Услышав адрес, таксист проникся к Асе должным уважением, не докучал разговорами и, подъехав к воротам (кованое железо, бронзовое литье) особняка Тамариных, быстренько выскочил из машины и открыл пассажирке дверцу. Охранник знал Асю в лицо и пропустил ее без задержки в усадьбу, занимавшую по меньшей мере пять гектаров соснового бора, часть которого была освобождена от деревьев и превращена в большую поляну, на которой стоял дом с примыкающей к нему открытой верандой, а рядом находился ухоженный пруд с купальней и несколько летних домиков, раскрашенных в канареечные цвета.
Ася увидела Виолетту Генриховну сразу, она дирижировала на веранде действиями двух официантов, занимающихся сервировкой столов. Тамарин и колоритный белобородый мужчина, в котором Ася узнала мэра Отступникова, и незнакомый генерал в белой с золотыми погонами рубашке сидели возле пруда вокруг столика на тонких стульях и о чем-то заинтересованно беседовали. Недалеко от широкого мраморного крыльца стояли несколько неизвестных Асе мужчин и среди них Вадик Воронцов, который, увидев ее, дернулся, приподнимая для приветственного жеста руку, но, отвернувшись, Ася быстро прошла мимо, к веранде.
– Как я соскучилась о тебе, милочка! – вскричала Виолетта Генриховна, увидев гостью. – Мы ведь только успели поговорить по телефону. Ты прекрасно выглядишь, а я о тебе вспоминала, думаю, как там моя Ася. Пойдем, я кое-что тебе покажу.
Большая комната с окном во всю стену выглядела как филиал парижского магазина дамского платья и белья. Коварная Тамарина, чтобы уязвить жен местных олигархов, приглашенных вместе с мужьями, устроила выставку своих приобретений, перед которой дамы почувствовали, как они обойдены Виолеттой Генриховной и поклялись, каждая перед собой, что мужьям так просто их скупердяйство не пройдет. Злились и на Тамарину, но умело скрывали это улыбками и фальшиво восторженными фразами.
– Ну, как? – сказала Тамарина, приглашая движением руки познакомиться Асю с покупками. – Кое-что тут я приобрела и для тебя.
Эти слова произвели на остальных дам весьма неприятное впечатление: хозяйка собиралась преподнести Асе подарок, а их проигнорировала. Это было уже слишком, и они, поджав губы, не сговариваясь, покинули комнату.
– Вот это как раз для тебя, милочка, – сказала Тамарина, указывая на короткое, без рукавов и с глубоким вырезом платье, сшитое из двух, похожих на лепестки бутона кувшинки, розовых кусков прозрачного шелка. Ася сняла платье с вешалки, посмотрела и повесила обратно.
– Не понравилось? – удивилась Виолетта Генриховна.
– Да что вы! – вздохнула Ася. – Платье – прелесть, но оно мне ни к чему.
– Что-то я не пойму тебя, милочка! – начала возбуждаться Тамарина. – Рассказывай!
– Я только что побывала в женской консультации. Так вот, я беременна.
– Вот так раз! – всплеснула руками Виолетта Генриховна. – Такое известие, а ты молчишь.
Ася с восхищением смотрела на Виолетту Генриховну, та ни чем не обнаружила, что тоже как-то причастна к этому событию. Ведь ни кто другой, а она свела ее со своим племянником.
В комнату заглянул официант и доложил хозяйке, что все готово. Виолетта Генриховна взяла со стола пульт и нажала на какую-то кнопочку. Тотчас откуда-то сверху мелодично зазвенели колокола, призывающие гостей на веранду.
– Кажется все в сборе, – сказала Тамарина, поднимая рюмку.
– Кроме губернатора, – заметил банкир Щукин, и гости рассмеялись. Мэр Отступников был с главой региона в страшных контрах, он и присутствующие здесь демократы первого призыва окончательно расплевались со своим коммунистическим прошлым и подозревали в губернаторе тайного сталиниста, и, из всех сил, стучали об этом в администрацию президента России. Губернатор был об этом осведомлен и вредил своим недоброжелателям, как только мог.
В доме Тамариных на фуршетах всегда предлагали вина тонкие, закуски изысканные, так было и на этот раз. Однако у богатых и властных людей свои причуды, тот же Отступников предпочитал всем напиткам простую водку, а закускам малосольный огурец с пупырышками. Этим мэр подчеркивал свою близость к народу и широко рекламировал свои привычки, а так же тот факт из своей биографии, что до четвертого класса он ходил в школу в лаптях. Губернаторская пресса над этим дешевым пиаром потешалась, но электорату мэр нравился, и он дружно за него голосовал на выборах.
Выпив и закусив, гости распределились на группки. Дамы окружили Виолетту Генриховну и с самыми разными чувствами слушали ее восторженное повествование о Париже и прочих европейских столицах, где ей посчастливилось побывать. Более молодые гости сгруппировались возле Вадика Воронцова, а вокруг мэра собрались те, кто представляли собой городскую власть и капитал. К ним и примкнул опоздавший Илья Петрович на правах друга хозяина дома.
Ася заметила появление мужа и нахмурилась, когда-то да надо будет объясниться с ним начистоту, но как он воспримет известие о ее беременности и своем отцовстве, не взбрыкнет ли, не станет ли требовать всей подноготной или промолчит – вот вопросы, которые тревожными звоночками вспыхивали в ней один за другим. Беспокоил ее и Вадик, он не сводил с нее глаз, и Ася опасалась, как бы он не выкинул прямо здесь какое-нибудь дурацкое коленце. С того самого дня, когда он так нагло и так кстати заявился к ней домой, воспользовавшись отсутствием Ильи Петровича, они виделись несколько раз. Ася болезненно переживала свое грехопадение, но Вадик самонадеянно решил, что получил ее в бессрочное пользование и продолжал настойчиво добиваться продолжения свиданий. Похоже, Вадик так и не понял, для чего был ей нужен, но его еще никогда не бросали любовницы, эту инициативу он всегда брал сам на себя, и тут такой удар и от кого – интеллигентной дамочки, почти тургеневской героини.
Вадик покинул свою компанию и направился к Асе. Она это увидела и, опасаясь скандала, пошла вглубь дома. Он догнал ее, повернул к себе, обнял и попытался поцеловать. Ася отчаянно сопротивлялась, наконец, ей удалось пнуть его по голени, Вадик ойкнул и ослабил хватку. Она вырвалась, и, пробежав анфиладу комнат, оказалась на крыльце. Вокруг было темно, лишь веранда светилась ярким светом, и от нее по дорожке медленно шел Илья Петрович.
– Ты не озябла? – спросил он.
– Нет, я только вышла, – ответила Ася, стараясь унять охватившую ее нервную дрожь.
– Я что-то неважно себя чувствую, – сказал Илья Петрович. – Поеду домой. Ты останешься?
– Нет, я с тобой. Мне тоже нужно отдохнуть. Сегодня такой суматошный день!
Охранник открыл им ворота и Зудин, не торопясь, повел машину к городу. Они молчали, каждый думал о своем. Илья Петрович достал сигарету и щелкнул зажигалкой. Это звук заставил ее вздрогнуть.
– Не кури, Илюша, – сказала Ася. – Это мне теперь вредно.
– Почему теперь? – спросил Зудин, выбрасывая сигарету на обочину.
– Я была сегодня у гинеколога. Так вот, я беременна.
Илья Петрович издал звук, похожий на скрежет зубов, и, что есть силы, сжал рулевое колесо.
– Это точно?
– Смотрел лучший в городе специалист.
Зудин резко остановил машину и, глядя прямо перед собой, произнес жестко и членораздельно:
– Это счастье, что ты забеременела. Наше общее счастье. Но я не хочу больше ничего слышать об этой семейке, особенно о Виолетте Генриховне и Вадике. К сожалению, придется проститься и с Петром Сергеевичем. Я получил официальное приглашение в Мытищи. Надо сменить обстановку. Ты согласна?
– Конечно, согласна, Илюшенька, – сказала Ася, едва сдерживая рыданья. – Я тебя люблю, понимаешь, люблю тебя…
СОЮЗ РУССКИХ ПИСАТЕЛЕЙ
