Странно, но и такое случается: размножение театров почкованием, кажется, пошло на пользу культуре и как минимум оживило театральную жизнь города.

Группа актеров и художник, которые в декабре покинули «Небольшой театр», образовали театр-студию с говорящим названием «Enfant Terrible» («Ужасный ребенок») и за полтора месяца подготовили великолепный спектакль по пьесе, выуженной из глубин интернета. Спектакль «Трижды три» по пьесе Жака Жуе («СК» о нем уже писал) был впервые показан в рамках фестиваля «Лицедей2008». «Ответ Чемберлена» не заставил себя ждать. Через пару недель «Небольшой» показал премьерный спектакль по пьесе шведского драматурга Маттиаса Андерсона «Преступление, помощь на дому, наказание, деньги, убийство пенсионерки» (пьесу раскопали опять же в интернете). Получилась яркая и убедительная работа. Судя по тому, с какой отдачей сыграли премьеру молодые актеры, внутренние разногласия в театре либо преодолены, либо отошли на задний план, отступив перед чисто творческой задачей. Кроме того, мы получили пример творческого соревнования двух театральных коллективов, которое принесло интересные плоды, поэтому я бы рекомендовал смотреть оба спектакля.

Пьеса Андерсона с длинным названием это современный, гротескный, в стиле Кустурицы, почти что авангардный парафраз на тему «Преступления и наказания». Настолько современный, что в тексте напропалую используются молодежный сленг («чувак», «стрёмно», «чё ты гонишь?») и даже гораздо более крепкие словечки, которые тем не менее органично вошли в ткань спектакля, поэтому шарахаться от них не стоит (хотя, вероятно, стоит ввести возрастной ценз для зрителей). Но даже сниженная лексика и периодическое «выпадание» в английский язык (примета современности!) работают на одну фундаментальную идею: время идет, меняется окружающий мир, люди изменяются внешне, но рано или поздно они сталкиваются с теми же самыми нравственными проблемами, которые люди решали для себя в любом веке. Например, с той, которую сформулировал Достоевский: «Тварь я дрожащая или право имею?».

В «Преступлении…» Андерсона нет таких христианских глубин, как в первоисточнике. Это современный трагифарс – знакомая нам «достоевская» трагедия нищеты, материальной и духовной, намеренно повторенная шведским автором в виде фарса. Именно поэтому актеры играют в клоунском гриме, который они в конце спектакля эффектно стирают прямо на сцене, словно говоря: сказка ложь, да в ней намек…

От Достоевского в пьесе Андерсона осталось не очень много. Есть полоумная старушка Мэрта, есть гипертрофированной величины топор и столь же огромная «серебряная папиросочница» в качестве заклада. Но контекст другой: если Раскольников идет на преступление не изза нищеты, а по идейным соображениям, чтобы испытать себя на избранность, то здесь все проще: бедные потомки турецких эмигрантов Расул и его сестра Лейла не планируют убийства, а пришли, чтобы взять денег в долг на лечение матери. Из-за скупости полоумной пенсионерки (у которой, как потом выясняется, и денег-то никаких нет) разыгрывается сцена типично бытового, а потому фарсового насилия.

Кстати, бабуля выжила, просто испытала шок.

Но главное, видимо, в том, что в спектакле осталась ключевая идея чертового соблазна: «пришить» старушку, забрать ее деньги и потратить их на «тысячи добрых дел», на «служение человечеству». И еще – финальная идея катарсиса, когда Расул приходит к пониманию, что нужно «обновить и очистить землю». Очищение происходит буквально на глазах у зрителей: актеры начинают убирать хлам со сцены и срывать свисающие сети (отличная визуальная метафора!).

Изобретательная режиссура спектакля (Эдуард Терехов) неразрывно связана с талантливым оформлением (сценография и костюмы Надежды Ефремовой). На идею трагифарса работает, кажется, все: и шейная петля, которая превращается в качели, и старухина инвалидная коляска, больше напоминающая самокат, и раскачивающиесялампы, и даже радиаторы отопления и пожарный щит, выполняющие свою прямую функцию, казалось, были специально придуманы художником. Из актеров (Николай Авдеев, Артемий Курчатов, Ольга Унгурьянова, Елена Дворянскова, Елена Мякушина) выделять никого не хотелось бы, потому что все были хороши.

Приятно было видеть на премьере почти всех участников студии «Enfant Terrible»: они пришли, чтобы «поболеть» за своих коллег.

Очевидно, скоро стоит ждать симметричного творческого ответа.