Послушав вчера Воробьева, я наконец достроил у себя в голове позицию по «антикризисному плану правительства».

Итак, вчерне. Главное, чем плох сей чертеж ноева ковчега — лежащей в его основе предпосылкой, что основным дефицитом для бизнеса в новой экономической ситуации являются дешевые инвестиционные деньги. Подорожавший кредит, усыхание внешних инвестиций, падение прибылей, рост затрат на импортные закупки в связи с падением курса рубля… Все это, конечно, факторы — но рост у нас начал останавливаться еще в 2012—2013, когда главным евроинтегратором в Киеве был Янукович, Путин целовался в десны с елдабаофами из G-8, Билаловы напряженно трудились на олимпийских стройках, ставка рефинансирования была вполне божеской, а доллар стоил 30 с копейками. То есть план о том, как застыть на месте, будучи на эскалаторе, который уже поехал вниз.

И смысл в том, что ни тогда, ни даже (ни тем более) сейчас инвестиционные ресурсы на самом деле не являлись и не являются критическим дефицитом. Более того, сейчас они вообще таковым не являются — по мере постепенного превращения рубля в тыкву у кучи держателей рублевой ликвидности, опоздавших перекинуться в валюту, возникает естественное желание войти в годные активы или проекты. Было бы куда.

Но в этом-то и проблема. Нет, во-первых, проектов, а во-вторых, проектантов и исполнителей. Ключевая проблема экономики на нынешнем этапе — не финансовая, а организационно-кадровая. Мы страна бюджетников и рентополучателей, узкопрофильных наемных специалистов и сотен тысяч гектар «своей картошки с огорода»; страна низкой безработицы ценой низких же зарплат и переизбытка «социальных» рабочих мест — что и является основной первопричиной аномально низких показателей производительности труда.

Предпринимательский слой, на который сейчас со всех трибун, начиная с первого лица, делается основная ставка, в кадровом отношении представляет из себя довольно жалкое зрелище. Он состоит, во-первых, из узкой прослойки героических — что ни жопа, то в шрамах — ветеранов 90-х, которых когда-то величайший бизнес-тренер ХХ века Е.Т.Гайдар выкинул на улицу из теплицы «развитого социализма» торговать собачьими поводками и турецким шмотьем; дальше в результате естественного отбора посредством невидимой руки, часто держащей вполне видимый паяльник или утюг, выжили сильнейшие — сейчас они в предпенсионном возрасте и мечтают главным образом о тихом домике на острове под пальмой. Во-вторых, из членов братства двуручной пилы, наплодившихся в тучные нулевые из отставных полковников пожарных войск и сисястых любовниц вице-мэров по ЖКХ, а равно их детей-племянников-своячениц и прочей боскоты. В-третьих, из нежных и юных вонтапренеров медведевского разлива, выучивших слова «стартап», «венчур» и «коворкинг», но решительно неспособных ничего делать руками.

В массе это все человеческий материал или сильно траченый, или ущербный, или откровенно гнилой. Вливать в него, как предлагает сейчас коллективный Дворкович, 2,3 триллиона денег налогоплательщиков — это, извините, инъекция в протез. Лучше уж правда прикупить юаней или даже прямо китайцев — если, конечно, продадут.

Но беда не только в кадрах. Омерзительная бюрократическая формулировка «малый и средний бизнес» (Microsoft, родившийся в гараже, или McDonalds, начинавшийся с заводской столовки — «малый»?) предполагает по умолчанию, что речь идет о неких самозанятых гражданах, которые напряженно воюют на потребительском рынке за последний рубль в тощем кошельке того же русского «бюджетника», оспаривая право продать ему пучок петрушки или контрафактные джинсы, и тем живут. Что толку субсидировать открытие, скажем, ресторана или автомойки в муниципалитете, где этих ресторанов и автомоек уже на каждом углу, и открытие нового автоматически приведет к банкротству одного или двух старых?

Не менее дурацкая идея — толкать «малый бизнес» в «инновации», которые везде в мире являются предметом деятельности крупных транснациональных компаний (а все тамошние венчуры и стартапы с самого начала делаются именно под продажу таким вот крокодилам). На въезде в Сколково (где, как известно, до сих пор сортиры кабинками на улице) можно смело вешать лозунг «Мы работаем на дядю». Который, к тому же, уже сделал нам ручкой, потому что Крымнаш.

Если переходить от резюмирующей части к разделу «предложения», то делать надо следующие вещи.

Во-первых, осознать, что проблема развития предпринимательства есть проблема кадровая, и поставить задачу именно так: «поколенческое обновление предпринимательской среды». И речь не про возраст: новый предпринимательский призыв должен отличаться по целеполаганию, этике, приоритетам, технологической вооруженности и набору ключевых компетенций. И вкладываться именно в это. Я считаю — задача №1.

Во-вторых, поставить как проблему тот факт, что бизнес у нас, включая крупный, поголовно «крестьянский» — по принципу «тихо сам с собою». Сегодняшний русский предприниматель — поневоле и швец, и жнец, и на дуде дудец, вынужденный в ежедневном режиме решать кучу проблем, не имеющих прямого отношения к бизнес-процессу как таковому — он должен быть и мегаюристом, и мегабухгалтером, и мегапрорабом, и профессором всяческих наук, от педагогики (поскольку весь стафф приходится переучивать с нуля) до логистики (ибо доставить любой груз из точки А в точку Б в российских реалиях всегда задача из учебника ТРИЗ). Разумеется, он владеет всем понемножку — настолько, насколько ему позволяет его личный ресурс; и все, что делает — на троечку с минусом — именно что как крестьянин с полностью автономным хозяйством. И, осознав это как проблему, начать постепенно выстраивать централизованный аутсорсинг типовых непрофильных бизнес-процессов — так, чтобы мастер печь пироги мог заниматься именно рецептурой пирогов, не тратя время и силы на вышеупомянутую хрень.

В-третьих, если уж идти путем снижения издержек, неплохо бы их для начала проанализировать. Тут же всплывет, например, что для большинства «малых» бизнесов проблемой номер один является не ставка по кредиту, а стоимость аренды — получается, что львиную долю прибыли съедает аномально дорогая коммерческая недвижимость в крупных городах. И тогда выяснится, что такая дорогая она не столько даже потому, что владельцы площадей превратились в оборзевших рантье, сколько потому, что планирование и зонирование городской застройки у нас десятилетиями велось (и ведется) вообще без учета потребностей в коммерческих и производственных площадях — как результат, все места компактного проживания людей никаким образом не приспособлены к тому, чтобы эти самые люди могли спокойно и с комфортом потратить свои деньги максимально близко к дому. В качестве протезов там и тут возникают сундуки мегамоллов, куда наш человек едет на кредитной тачке затариваться всем-всем-всем, тратя часы в пробках и платя двойную наценку за их чудовищно сложную логистику и безудержную коррупцию байеров. С этим пониманием можно сказать, что антикризисная задача №3 — это оздоровление городской среды, с планомерным решением проблемы дефицита малобюджетных коммерческих площадей.

В-четвертых, кроме арендных ставок есть еще и коммуналка. Которая тоже влетает в копеечку — из-за обветшавших котельных, хронического обогрева атмосферы, растущих дефицитов доступных энергомощностей (во многом искусственного из-за блокирования рынка автономной генерации), ежегодного ухудшения состояния систем централизованного водоснабжения и канализации. Когда Игорь Албин был еще Слюняевым и в этом качестве сообщал Путину на Госсовете цифру в 9 триллионов необходимых затрат на модернизацию ЖКХ — он на самом деле говорил об инвестиционной емкости этого гигантского рынка. Который, вопреки многочисленным слухам, устроен так, что на нем можно и нужно зарабатывать, не повышая тарифов ни для населения, ни для коммерческих производителей — Ян Горелов не даст соврать.

В-пятых, если уж говорить о кредите. В большинстве случаев кредиты берут под бизнес-планы, предполагающие закупку всего необходимого для организации бизнеса за деньги. В то время как в большинстве случаев эти затраты сами по себе могут быть снижены в разы за счет предоставления владельцам этих активов долей во вновь создаваемых бизнесах — при условии, разумеется, что правовое обеспечение долевой собственности работает как часы. И тогда следующей антикризисной задачей законодателей и правоприменителей становится отладка работы этого механизма — непосредственно под типовые схемы предпринимательских проектов.

В-шестых, основным риском в любых здешних инвестпроектах является непонятно как работающая система доступа к рынкам сбыта. Если говорить о легпроме, пищевке, сфере FMCG в широком смысле, то хозяевами положения здесь выступают крупные торговые сети, которые диктуют условия производителям. И беда даже не в этом диктате как таковом, а в том, что любая большая сеть требует сомасштабного себе поставщика, способного гарантировать объемы — а значит, это такой рынок, на котором «малому бизнесу» в принципе нечего ловить. Решается эта проблема двумя способами — либо построением сбытовых систем в обход де-факто монополистов, либо целенаправленным давлением на этих самых монополистов с целью адаптации их закупочных систем к работе с пулами мелких поставщиков. Дать бизнесу готовый рынок сбыта для его продукции — намного более действенная мера поддержки, чем любые инвестиции в производство, технологии и т.п. И она, что характерно, вообще не требует денег.

В-седьмых, об импортозамещении. Куча странных танцев вокруг этого лозунга прикрывают глубокое убеждение большинства ЛПР, что у местных в любом случае руки растут из задницы и сделают они всегда хуже и дороже, чем дорогие товарищи китайцы и разные прочие шведы. Это травма, идущая из времен развитого социализма с его культом импортных джинсов и 50 сортов колбасы как символа «первого мира». Ее пора лечить вместе с носителями — есть тысячи примеров, что практически любую вещь, закупаемую «там», можно при желании с тем же качеством и той же себестоимостью производить здесь, экономя до кучи на логистике. Другое дело, далеко не факт, что надо всю мировую промышленность копипастить в родных палестинах — более адекватной была бы отрасле-ориентированная промышленная политика, основанная на просчитанном представлении о «внешнем интерфейсе» зонтичного бренда «Россия» на мировых рынках, исходя из наиболее выгодных для нас элементов глобальных производственных цепочек. Сесть и посчитать — вполне себе задача для умников из многочисленных околоэкономических мыслетанков, упражняющихся ныне на гайдарофорумах и давосах в рассказах про необходимость усиления политической конкуренции и инвестиционной привлекательности.

Пожалуй, достаточно для затравки. НИ ОДНОГО из этих пунктов в ясном и логичном виде невозможно обнаружить в «Антикризисном плане правительства». Зато там можно прочесть про «докапитализацию банков», «субсидирование кредитных ставок», «компенсацию потерь для рынка труда» (то есть опять производство десятков и сотен тысяч заведомо убыточных рабочих мест), и, конечно же, очередное «снижение административных барьеров». Мой диагноз прежний: правительство Медведева — это балетная труппа Большого театра, поставленная во главе очистных сооружений канализации.

А в результате — наши корабли, бороздящие просторы океанов дерьма, и напряженные усилия пропагандистской машины Кремля (и лично Тимура Потупченко) с целью предъявить эту картину в качестве доказательства того факта, что в области балета мы по-прежнему огого.

Продолжение по ссылке.