“РУССКАЯ ПЛАНЕТА”: «Отправили в мешке из-под картошки»

Елена Тарубарова
Жители охваченных войной регионов Украины пытаются выбраться любыми способами — в том числе в Ульяновскую область.
Согласно официальной информации УФМС по Ульяновской области, на сегодняшний день в регионе количество приезжих из Украины граждан составляет 2844 человек, за предоставлением статуса временного убежища обратилось 694. Люди прибывают как самостоятельно, так и организованными группами. Организованно приехавших расселяют по санаториям и оздоровительным лагерям. Один из пунктов временного размещения граждан, вынужденно покинувших Украину, находится в санатории Ульяновского автозавода, на улице Октябрьской. Открылся он 29 июля. Всего в нем размещались около 70 человек, часть из них пункт уже покинули.

По прибытии людей осмотрели медики, их вакцинировали, распределили по поликлиникам. Затем граждане Украины обратились в миграционную службу, чтобы получить статус временных переселенцев — с этим статусом можно работать. Сейчас в Засвияжком ПВР 61 человек. Трое в больнице и один мальчик — в приюте, так как мама проходит обследование на туберкулез. Одна женщина проходит курс реабилитации в психиатрической больнице им. Карамзина.

Руководит штабом пункта временного размещения Ирина Звонарева — заведующая отделом молодежи, культуры и спорта администрации Засвияжского района Ульяновска.

– В нашем штабе кроме начальника работают специалисты соцзащиты, службы занятости, психолог, — говорит Звонарева. — Изначально, когда к нам заехали люди, мы дали им возможность отдохнуть, выспаться. На следующий день начали оформлять социальные паспорта. Это что-то вроде анкеты, в которой содержатся данные о том, откуда человек, год его рождения, паспортные данные. Сразу же составляем анкету по трудоустройству: образование, опыт работы, профессия. Указываем состав семьи, какого возраста дети: школьного, дошкольного, младенцы. Из этих данных формируется личное дело — человека или семьи.

Отдельный пункт в соцпаспорте — первичные потребности. Приезжают по-разному: кто с чемоданом, кто в сланцах и майках. Есть те, кто собирался за 20 минут — тогда у младенца четыре пеленки, а у мамы две майки, брюки и толстовка.

– Администрация Засвияжкого района сработала идеально, — говорит Звонарева. — Сразу же привезли все необходимое: детское питание, памперсы, абсорбирующие пеленки, носки, средства личной гигиены. Привезли детские коляски, манеж. Оптово все закупить помогли местные предприниматели.

Большинство из тех, кто сейчас находится в санатории, прибыли в него из перевалочного лагеря в Ростове. Таких лагерей множество и организуются они МЧС в самых разных местах, например, прямо на вокзале. Зачастую люди кочуют из одного в другой, выбирая, где условия лучше. А потом оказываются в разных российских городах.

– У нас есть семья — молодая пара с ребенком, родители которых сейчас в Челябинске, — говорит Звонарева. — Их распределили по разным лагерям — там, где были молодые, было лучше для ребенка, а потом просто развезли в разные стороны. Думаю, куда именно направляют ту или иную группу, это зависит от наличия мест в том или ином городе, хотя достоверно я этого не знаю. В нашу задачу входит работа только с теми людьми, которые уже приезжают сюда к нам, и поэтому информацию — кто, откуда и сколько — мы узнаем только непосредственно о них.

Вынужденным эмигрантам оказывается помощь в организации связи. Одна из сотовых компаний предоставила штабу бесплатные sim-карты, с помощью которых люди могут общаться с родными. Звонят, прежде всего, родным на Украину — узнают печальные вести. К сожалению, связь бывает не всегда, порой ее нет по нескольку дней.

– У одной нашей мамочки там муж в ополчении, — говорит Звонарева, — она переживает, плачет, когда с ним связи нет. Поэтому с ней постоянно работает наш психолог.

До Ульяновска обитатели ПВР добирались месяц.

– В основном, люди вышли в то время, когда был объявлен гуманитарный коридор, — говорит Звонарева. — Сейчас, говорят, это практически невозможно.

Сегодня в Засвияжском ПВР 17 семей и пять одиноко прибывших мужчин. Молодых парней присылают родители, чтобы они избежали призыва. Есть семья, которая бежала не от войны и снарядов — в их населенном пункте все было спокойно. Они бежали, потому что не хотели отдавать сыновей.

– Одного парнишку, живущего здесь у нас, мама с бабушкой отправили из города в мешке из-под картошки, — говорит Звонарева. — Он у нас телевизор смотреть не может. Посмотрит — и не спит, ходит по коридорам. Он из Макеевки, той самой, о которой сейчас много говорят, показывают, какая там жуткая разруха. А у него там мама с бабушкой до сих пор. Буквально вот вчера приходил, просил нас помочь как-то их оттуда вызволить, деньги передать, чтобы они выехали. Мы, разумеется, в рамках нашего пункта, эту проблему не решим. Есть общественная организация «Симбирская губернская община», которая помогает решать эти вопросы — мы к ним в таких случаях обращаемся. Не знаю, помогут ли сейчас. Каким образом туда можно отправить деньги, если там даже почта не работает?

Для того чтобы наладить свою жизнь в Ульяновске, беженцам нужно, прежде всего, оформить документы на статус живущего во временном убежище. Из пребывающих в уазовском профилактории документы в УФМС уже подал 21 человек. С высшим образованием из них только шестеро, 21 — со средним, остальные — без образования. 38 трудоспособных, 1 пенсионерка, 24 ребенка. В основном прибывшие люди имеют рабочие специальности — электросварщики, специалисты металлургических производств, есть продавцы. Есть те, кто уже вышел на работу: на промышленное предприятие в Заволжье, одна женщина-повар устроилась в ресторан.

– Она и свою соседку по комнате взялась устроить туда же — гардеробщицей или посудомойщицей, — говорит Звонарева.

Профессиональные продавщицы обзванивают торговые сети: «Магнит», «Гулливер». Им сложно работать, потому что есть разница в курсе гривны и рубля, и приходится привыкать к новой системе расчетов. Активно приглашает украинцев на собеседования Ульяновский автозавод. Молодых парней звали работать в магазин автозапчастей. Есть в наличии вакансии с предоставлением жилья — в основном в районах области.

За время работы ПВР в уазовском профилактории было два случая, когда приходили люди и предлагали собственное жилье для размещения попавших в беду людей. Мол, квартира все равно пустует, идите, живите, за вами только оплата коммунальных услуг. Одну квартиру тут же заселили, кандидаты на вторую сейчас еще оформляют документы, поэтому не переселились еще.

По выходу из ПВР его бывших обитателей контролируют: в первую очередь, чтобы они добрались до места, куда направлялись. Бывало, что люди уезжали в другие города, к родственникам, а затем просились обратно. Но обратно в ПВР не берут — не положено. Предполагается, что пройдя курс реабилитации, человек готов взять свою судьбу в собственные руки. В отдельных случаях надеяться на это очень сложно. Сейчас в Заволжском ПВР живет многодетная мама с четырьмя детьми, один из которых инвалид. На Украине она получала на одного ребенка алименты, отца детей уже нет в живых.

– Разумеется, здесь она будет максимально долго, до тех пор, пока этот пункт работает, — рассказывает Звонарева. — А затем… Наш главный врач, чудесный человек, Василий Сосов, говорит, что мы ее устроим здесь — горничной, в прачечной, пропасть не дадим, одним словом.

В коридоре первого этажа знакомлюсь с Терехичевыми — свекровью и невесткой из Горловки.

– Не берут на работу украинцев, — с досадой сообщает старшая Терехичева. — Или работу какую-то странную предлагают. Называется «администратор», а на деле — за мужиками пьяными в бане убирать и чай им подносить, вот и все администрирование. Мы с дочкой продавцами хотели бы устроиться. Я всю жизнь с продуктами работаю, даже завпроизводством одно время в ресторане была, а здесь никак медицинскую книжку оформить не могу. У меня она есть, конечно, украинская, но ведь здесь она не годится.

К младшей Терехичевой в это время подходит сотрудница службы занятости и начинает рассказывать про новую вакансию, которую для нее нашла. Мы в это время разговариваем с матерью.

– Расскажите, как вы сюда попали?

– Вы понимаете, мы с мужем двух внучек вывозили, — старшая Терехичева. — Нам из Горловки в сторону России было лучше через Ростов выбираться, но там стрелять и убивать начали. Поэтому мы поехали через Крым. Добирались до него своим ходом, на машине. 12 блок-постов проезжали. Муж пока доехал — все виски седые. В Крыму, хоть это и российская территория, документов никаких оформить нельзя, это просто перевалочный пункт. Катя, невестка, и сын Женя уже позже выехали, на автобусах добирались. Мы в Крыму ждали их, в общей сложности месяц там жили, примерно в таком же общежитии, как здесь. Сначала с мужем и внучками, потом уже вместе с детьми. Зарегистрировались в палаточном городке. Мы с Катей в магазине работали, деньги зарабатывали, чтобы сюда приехать.

Когда начали формировать борт для отправки в Россию (многих беженцев доставляют в российские города самолетами, по словам Терехичевых, партия — это примерно 600 человек — Примеч. авт.) нам сказали, что мы, если полетим, должны оставить машину. А это все, что у нас осталось — и дом, и квартиру ведь бросили. Так что мы узнали адрес, куда нас должны были отправить, зарегистрировались и поехали сами, на машине. Неделю ехали. Доехали до Ульяновска, отметились в УФМС и поселились здесь.

В Горловке Терехичевы жили на два хозяйства: старшие — в квартире, молодым строили собственный дом. Жили рядом.

– От нас до родителей — три минуты ходьбы, — говорит Катерина.

Родители Кати и ее сестра и сейчас в Горловке. Говорит, не уезжали, потому, что, в отличие от родителей мужа, все никак не могли поверить в происходящее. Думали: постреляют — и перестанут. Катя — бухгалтер, в Горловке работала на оптовой базе.

– Нет уже нашей базы, я по Интернету видела, — говорит Катерина. — Там, где офисы наши были, еще что-то осталось, а там где склады — все сгорело.

Буквально накануне в Горловке восстановили водоснабжение и дали свет, поэтому появилась возможность выхода в Интернет. Люди начали выкладывать в сеть записи того, что происходит на улицах. Уехавшие, такие, как Терехичевы, смотрят эти записи с тревогой и болью.

Мужчин Терехичевых — отца и сына — взяли с испытательным сроком на отделочные работы в ульяновскую фирму, которая выполняет строительный заказ в Самарской области. Так что они сейчас в отъезде.

– Муж у меня горный мастер, начальником смены работал, — говорит старшая Терехичева. — В 50 лет на пенсию вышел, льготник. Звонят, особо, правда, ничего не рассказывают. Пару слов: мол, все нормально.

Официальных объявлений о том, что в санатории принимают помощь, нет. Желающие могут принести посильные пожертвования по другим адресам. Однако, люди несут и сюда вещи и одежду.

– Много игрушек принесли, — рассказывает мне горничная санатория. — Конструкторов разных, с мелкими деталями, типа «лего». Мы их детишкам постарше отдали, есть тут у нас на пятом этаже, малышам ведь такое нельзя. Легкой одежды сейчас у нас гораздо больше, чем требуется. Вот чего бы надо — так это зимней и демисезонной одежды: курток, сапог.

Пакеты с принесенными вещами складывают в гардеробе. Рядом, в подсобном помещении, их разбирают горничные, и потом относят наверх — в один из номеров, откуда их могут взять все желающие. Во время моего визита в номер с вещами пришли две молодые женщины — Оля и Яна. Оля выбрала несколько маек, Яна не взяла ничего.

– Девушки, вы подружки? — спрашиваю.

– Да, в лагере для беженцев познакомились, — отвечает Яна.

– А вы выбирали, куда хотите ехать? Почему выбрали Ульяновск?

– А что — вы нам не рады? — отворачивается Оля. — Нет, не выбирали, нам все равно было куда, лишь бы подальше оттуда, где страшно.

– Домой хотим, — внезапно улыбается Яна.

Оля в мою сторону старается не смотреть. Яна по-ученически держит руки перед собой и послушно отвечает на вопросы. Ей 19 лет. Учебу не закончила, вышла замуж, родила ребенка. В Ульяновск приехала с мужем. У Оли двое детей. К детям девушки и убегают, не попрощавшись.

– Самая главная проблема у людей, которые находятся здесь — это заставить себя мобилизоваться, войти в нормальное русло и решить, чего они хотят в дальнейшем, — говорит Звонарева. — И как-то налаживать свою жизнь.

Уже уходя, спрашиваю разрешения сфотографировать маму с ребенком, играющих около ворот санатория.

– Ты у меня модель, да? — улыбается и мне и ребенку женщина. — Ну, давай попозируем тете!