Сергей Юрьев – известный ульяновский журналист, писатель, поэт. С журналом «Мономах» его связывает давняя творческая дружба, а с журналом «Симбик» – совместная работа. Редакция поздравляет писателя с юбилеем и публикует несколько его стихов.

* * *

Летим сквозь пространство недобрых примет

Мы, как сорванцы у Земли на запятках,

Не видя дороги, теряясь в догадках,

Но зная – на завтра назначен рассвет.

Зеркало

Андрею Тарковскому

В прозрачности бездонной

Живут добро и зло,

В ней, словно на ладони,

Мир хрупкий, как стекло.

Боюсь – прикосновенье,

И выпадут, звеня,

Осколки от Вселенной,

Осколки от меня.

Судьба тебе наивно

Пророчит чёрный фрак,

А мир стеклянным ливнем

Уже летит во мрак.

Но в рамках отраженья –

Скольженье детских снов,

В поэзии движенья –

Движение стихов.

И время не рассудит, –

Идёт, за годом год,

Переложенье судеб

На музыку забот.

По жилам отражённым

Течёт живая кровь…

И мир перерождённый,

И я, живущий вновь.

***

Душа, окованная сталью,

Стремится вдаль,

Но вновь сестра твоей печали –

Моя печаль.

Всё, что ушло и не вернётся,

Имеет вес.

Броня души опять столкнётся

С бронёй небес.

Пройдя сквозь вязкий бархат ночи,

Сквозь ситец дня,

Ты обретёшь всё то, что хочешь,

Но не меня.

Зовёт из тьмы первоначальной

Святой Грааль.

Душа, окованная сталью,

Стремится вдаль.

***

Когда я был растением, я знал

Своё родство с созвездиями неба,

Какая быль была, какая небыль

Меня ждала во мгле иных начал.

Я знал пути ращения корней,

Когда тянул свой стебель в поднебесье,

Я знал огромный мир, и бессловесность

Была любой словесности мудрей.

Читая фазы Лунного Серпа,

Я знал, куда мне новый путь размечен,

И я ушёл куда-то в бесконечность,

Когда через меня легла тропа.

Эпитафия судьбе

«Как лист увядший падает на душу…»

Цурен Правдивый

Уже ничто покоя не нарушит,

Что нам подарит день больших разлук…

Как лист увядший, падает на душу

Прощальный взмах таких знакомых рук.

Судьба нам всем наставила отметин,

А мир всё также пьян и терпелив,

А волны вечно следуют за ветром

И тихо гаснут, проходя в залив.

К***

За тысячу лет до ближайшего чуда,

За тысячу снов до ближайшей звезды,

За тридцать шагов до ближайшей беды

Мы женщин целуем и моем посуду,

И где только ни оставляем следы.

Мы сами себе сочиняем заботы

О тех, кому вряд ли мы будем нужны,

И видим тяжёлые долгие сны

В бездонную ночь с четверга на субботу,

Проспав календарный приход тишины.

Сживаемся вечно с какой-нибудь ролью,

С мальчишеской страстью на старости лет…

Настольные книги лежат на столе,

Застольные речи звучат при застолье,

И люди привычно живут на земле…

Маленькая абстрактная поэма

1

В каком-нибудь вестфальском старом замке,

Что помнит первых Штауфенов тени,

Что скуплен на корню каким-то янки,

Шатаются без дела привиденья.

Забыв генеалогию свою,

Они про меж собою выясняют,

Чей дух был в теле внука Барбароссы,

Который на турнире сокрушил

Семь рыцарей английских или датских,

А может – семь племён индейцев Сиу,

А может быть – семь русских броненосцев,

Затопленных у острова Цусима,

А кто не верит – может посмотреть.

2

В каком-то городе провинциальном,

Где к ночи свет в окне – такая редкость,

А фонари на улице побиты

Ещё две революции назад,

Бредёт подслеповатый караульщик

И вновь кричит: «В Багдаде всё спокойно!»

И лупит колотушкой что есть сил,

Чтоб горожане мирно засыпали,

Поверив, что в Багдаде всё спокойно,

А раз спокойно где-то, то и здесь

Всё может быть спокойно этой ночью.

3

А где-нибудь в верховьях Амазонки

Затеряно невиданное плато,

Где не был ни учёный, ни солдат,

Ни браконьер, ни пастор, ни чиновник,

Чтобы присвоить имена свои

Ручьям, цветам, деревьям и нагорьям.

И чудища, что здесь пока живут

По странным и невиданным законам,

Признали бы как ровню человека,

Ещё не зная привилегий тех,

Что он перед природою имеет.

4

А на какой-то розовой планете,

Летящей возле голубого солнца,

Не меньше лет отмерив, чем Земля,

За телескопом из хрустальных стёкол

В застиранной до серости рубахе

Сидит простоволосый астроном.

Он видит сквозь причудливые стёкла

Усталую и юную планету,

Какой-нибудь вестфальский старый замок,

Какой-то городок провинциальный,

Какое-то нехоженое плато

И самого себя каким-то чудом,

Которое ничем не объяснить.

5

Не объяснить, не вспомнить, не придумать

Того, как держат равновесье мира

Те призраки распроданного замка,

Те жители домов, объятых страхом,

Те чудища нехоженого плато

И даже тот всевидящий старик,

Что телескопом подпирает небо.