Он назывался прежде Дальний –
На Тихом русский бастион.
Полвека новости печальной –
Давно китайским назван он.

Не так давно по телеканалу «Моя планета» прошла прекрасная передача, посвященная знаменитому «Варягу», о том, что построен был крейсер в Филадельфии; заказ этот почти спас хозяина верфи от банкротства, а в городе именно тогда был построен православный храм, иконы которого подарили моряки с «Варяга» после его освящения, перед выходом в плавание. В настоящее время настоятелем этого храма Андрея Первозванного служит Марк Шин, американец по отцу и француз по матери, которая заразила его своей увлеченностью русской историей и культурой, и в 15 лет он принял православие.
То есть многонациональность присутствовала в истории этого крейсера со дня рожденья. Для меня всё, связанное с той неудачной русско-японской войной, стало особенно важным после того, как там, в Даляне, в китайской клинике «Здоровье для всех» прочитала наконец роман Александра Степанова «Порт Артур». Потому что лечение, клиника, доктор Джо – это всё так, для прикрытия, а вот присутствие в этих исторических местах, политых русской кровью, теперь чисто китайских, задело во мне что-то глубинное, корневое, связанное прежде всего с папой, с той составляющей частью папиной сущности внутри меня, которую отчётливо ощутила сразу после его кончины. Папа был настоящим русским патриотом, и последняя его фраза, которую я запомнила, звучала так: «Мне не жаль, что я умираю, это естественно – мне нестерпимо думать, что погибла Россия»; шел 1998 год, в июле, когда папы не стало, ему было 85 с половиной лет.
И вот в своей отдельной комнате, в китайской клинике на окраине города Даляня я читаю книгу о той проигранной войне царской России с Японией; неспешный, добротный текст, который писался практически на протяжении двадцати лет с перерывом на Великую Отечественную войну. Автор семейно связан с флотом, даже успел в юности послужить на флоте, а потом, нарушив семейные традиции, пошел учиться на инженера. Затем, заболев серьёзно в дееспособном возрасте, в больнице вернулся мысленно к своей службе на флоте; видимо, мысль о соучастии в трагедии не отпускала его. Как ему удалось ещё и получить доступ к архивам, неведомо; не удивлюсь, если многое сумел получить по переписке. Но добросовестность автора, тщательность в описаниях – всё это говорит о трудолюбии и об отсутствии тщеславия, потому что такими писаниями славы не стяжаешь.
Какое это было блаженство – после процедур усесться в удобное кресло спиной к окну, чтобы свет падал на страницу; чтение было неспешным, (впрочем, читать быстро уже не умею), скучноватые подробности погружали в чужой до этого мир – корабли, военные моряки, признаки надвигающийся войны, шпионы, которые почти не маскировались… Не знаю, почему всё это мне было интересно и важно, хотя продираться сквозь чересчур технические описания орудий, стратегии боя было не просто. Довольно скоро вспомнилось, как в Ленинграде, когда родители были заядлыми театралами, ходили в театр регулярно и приносили с собой программки – не только тоненькие, про тот спектакль, который «давали» в этот именно вечер, а по особой моей просьбе толстенькие книжечки тетрадочного формата, под названием «Театральный Ленинград».
Так вот, я помню, что папа с мамой вернулись из театра после спектакля «Порт-Артур», пьеса эта была поставлена в Академическом театре имени А.С. Пушкина, в главном драматическом театре начала 50-ых годов, до того прихода Товстоногова в театр им. Горького на Фонтанке, который перехватил пальму первенства у Александринки, где шел спектакль «Порт Артур», надолго или даже навсегда. По тону их разговора между собой, я поняла, что спектакль понравился, но особенно четко помню папины слова о предательстве генералов и в первую очередь коменданта «Порт-Артура». Я разглядывала картинки в программе и помню портреты дамы c гордой посадкой головы, со страусовыми перьями в прическе, и внушительного вида генерала с бородкой и в усах – четы Сессель, коменданта крепости и его жены в исполнении артистов Вивьен и Карновича-Валуа. Необычность фамилий как самих артистов, так и исполняемых ими персонажей, заставила их зацепиться в памяти, вот только инициалы как-то потерялись… И то, что они предали крепость – тоже запомнила навсегда. Но это не очень поразило тогда меня, второклассницу — ведь такое было не просто возможно, но и абсолютно предсказуемо при насквозь прогнившем царском режиме!
Это всё, что я знала о трагедии сданной крепости предварительно, до прочтения объемного романа. Поездка в Порт Артур не получилась как летом, в августе, так и зимой, в феврале из-за погоды, а также не было желающих ехать кроме меня. Книга мне показалась исключительно актуальной – про продажность высших чинов в армии во время той же Чеченской войны кто только не писал! Владимир Маканин даже, кажется, премию получил за свой роман «Саныч». О напрасности, ненужности говорил папа о той самой русско-японской войне. А вот там, на берегу Тихого океана мне уже не казалось это таким уж бесспорным…
В дневнике записано: «Кончила читать роман со слезами. Это роман-летопись». Кроме как из этого романа никто никогда не узнает (китайцы постараются, уж это точно!) что когда-то был здесь русский город Дальний, рядом с крепостью «Порт-Артур», потом японцы взяли крепость, вернее, её сдали высшие чины русской армии. Этому содействовали многочисленные японские шпионы, при активном, пусть и молчаливом участии американских и английских политиков. Однако в той передаче, посвященной «Варягу», подчеркивалось восхищение героизмом русских офицеров и моряков, которых разместили на своих кораблях итальянцы, французы и даже англичане, отказались только американцы. Но и японцы выпустили потом раненых моряков с крейсера «Варяг» из плена на Родину, отдавая должное героизму русских и соревнуясь в благородстве после своей победы. В книге упоминаются и китайцы, но всегда на самых низших позициях: только слуги, крестьяне, нищие…
Поэтому наблюдать сильных, здоровых, уверенных в себе китайцев после чтения этой книги было весьма поучительно: работоспособность китайцев отмечается и в романе Степанова, но представить себе трудно, что именно они оказались бенефициариями той далёкой войны, и второй, окончившейся реваншем русской армии в 1945 году. В конце книги Степанова краткое послесловие: в 1949 году, после провозглашения Китайской Народной республики, земли эти, бывшие яблоком раздора между Россией и Японией, были переданы (подарены?) Китаю.
Обратно летела через Урунгчи, времени на пересадку было достаточно, в зале ожидания заметила скромную полочку с книгамиі – это новшество появилось недавно, но весьма кстати. Так вот, среди книг на китайском языке попалаь мне (о, счастье!) Хрестоматия по русской литературе для китайских школ; я просто впилась в эту книгу. Начинается она, как и положео, с древнерусской литературы, со “Слова о полку Игореве”, с Даниила Заточника – не перечислю всех; были там и Карамзин, и Державин, и Жуеовский, не говоря уже, конечно, о Пушкине и Лермонтове. Гоголь Толстой и Достоевский тоже присуствовали, в отрывках, разумеется. И ХХ век был вполне полноценно представлен:и Блок, и Есенин, и Маяковский – поэзия, эмиграция – Бунин и Набоков cо вполне вразумительной, вступительной статьёй. Литература времен войны: Твардовский «Василий Тёркин» и Фадеев «Молодая гвардия», а затем Солженицын «Матренин двор», Распутин «Живи и помни», Астафьев… Из поэтов только Евгений Евтушенко. Надо было провести около часа до посадки на самолёт в Москву, хрестоматия открылась на отрывках из «Молодой гвардии»: как раз конец романа, сцены допроса молодогвардейцев. Замелькали знакомые из ежедневных репортажей по ТВ о военных действиях на Украине названия Донецка и окружающих его населённых пунктов: Горловка, Дебальцево, Шахтерск…
В России роман Фадеева был исключен из школьных программ ещё до развала Союза, а может ещё раньше лет на десять. После начала чеченской войны народный писатель Белоруссии Янка Брыль при мне говорил: «Если бы высшие военные чины читали «Хаджи Мурата», они ни за что бы не начали этой войны!»
Так вот, если бы главные люди в Киеве читали в школе внимательно роман Александра Фадеева, может, не ввели бы войска в Донецк! Как же не ценим мы, не считаемся с теми резервами силы духа и мужества, которые хранятся в книгах советских времен.
Помню, как в самом начале девяностых в наш, тогда ещё существовавший Институт литературы имени Янки Купалы в Минске, приехала представительная делегация литературоведов из Китая, собрали общее собрание и у директора глава китайской группы спросил: – «Мы хотим знать, был ли у вас на самом деле соцреализм?». Директор – уже не Виктор Антонович Коваленко – растерялся и забормотал что-то невразумительное -: «Это как посмотреть, скорее да, чем нет, нам тогда казалось…», вышло неубедительно.
Тогда главный китайский литературовед (кажется, директор Института литература в Пекине) перебил эту невнятицу и веско сказал: – «А мы считаем, что он был, как изучали, так и будем продолжать его исследовать и главное – преподавать преподавать» Собственно, та книга, которую мне посчастливилось подержать в руках в зале ожидания, возвращаясь «на перекладных» из Даляня, подтверждала сказанное в Минске директором Пекинского Института литературы лет двадцать тому назад.
И вот ещё подтверждение того, как по-хозяйски китайцы относятся к нашей литературной «спадчине», то бишь к наследству – на проходившем 23 марта Общем Собрании ОТДЕЛЕНИЯ ИСТОРИКО ФИЛОЛОГИЧЕСКИХ НАУК РАН в сообщении И.Шайтанова прозвучало, что в Китае целиком переведена и издана «Историческая поэтика» Александра Веселовского – по словам которого китайцы сейчас проходят этап «добросовестного ученичества». Там же издано 10(!) монографий о М. Бахтине, «Бахтин в мире» – отдельная ветвь в китайской филологии, что обещает полноценное вхождение Китая в мировую традицию литературоведческой мысли.
А у нас всё ещё цитирую исключительно французских постструктуралистов, с их «смертью автора», «смертью читателя», накликивая тем самым и «смертью литературы»…
Дальний…Дальше не бывает.
Порт-Артурская страда.
Там восход из вод всплывает.
Вновь душа влечет туда.

ЛЮБОВЬ ТУРБИНА, ИМЛИ РАН, член СП СССР с 1990 г.