«Блажен незлобивый поэт…» — писал в свое время Пушкин. Времена меняются, но не меняются поэты. Их мало волнуют соображения политической конъюнктуры, их пером движет Муза. Вот и Александр Большаков, заместитель-Председателя Правительства Ульяновской области, кажется, прочно обосновался в своем новом… нет, не новом – жизненном амплуа. Его острое перо подмечает то, на что мы уже привыкли смотреть сквозь пальцы, а в его строках настоящее становится не обычной повседневностью, а летописью — той, какой увидит ее историк через много лет. В его стихах нет лести, они просты, а оттого понятны своей душевной теплотой, иногда горечью, иногда злостью, но это всегда находит отголосок в душе каждого. Потому что Александр Большаков пишет о том, о чем не принято говорить вслух – он пишет как человек, который знает изнанку жизни. И промолчать — не может. Он знает: главный судья – вечность.

Безотцовщина проклятая,

Синяки подбитых глаз

И вождя в овраге статуя

Была мостиком для нас.

В каждом времени свой почерк,

Трудно нам теперь понять,

Почему Сталиной дочек

Стали мамы называть.

Верили, как будто в чудо,

Плакали, как месяц март,

И казалось, скоро будет

Счастье всем и без преград.

Для свержения кумира

Есть бульдозер и петля,

С криком — майна, свистом -— вира

Из-под ног ушла земля.

А в китайских кедах сношенных

По усам большой страны,

По погонам, в сумрак брошенным,

Пробежали пацаны.

И тогда не понимал я

Смысла постаревших «изм»,

Пеленали в праздник мая

Кумачом патриотизм.

Я живу любовью к женщине,

После разных передряг

Мне останется завещанным

Рельсом сплющенный пятак.

Безотцовщина проклятая,

Может быть, случится так —

Завтра снова чья-то статуя

Будет сброшена в овраг…

***

Татарин, друг, шурпа нам в радость,

На ход коня тугой аркан,

Твоя скуластая удачливость

С улыбкой в праздник Рамадан.

Взглянула девушка украдкой,

Пусть просто так, глазком одним,

Поселок Старая Кулатка

Для сердца стал совсем родным.

Характер издавна бунтарский

Не зря рожден в степном краю,

Ты спой мне песню по-татарски,

А я по-русски пропою.

Подрезало, как будто бритвой,

Заката огненного час.

Тебе — намаз, а мне — молитва

И слава Богу — все для нас.

Есть высота моей вселенной

Есть глубина твоей души,

А теплый день, вовсю весенний,

У веток почки распушил.

***

Грея ноги в теплых тапках,

Ставя тесто раскатать,

Приучила меня бабка

Мякиш хлеба в пальцах мять.

Научила меня бабка

Как креститься перед сном,

На иконе свет лампадки,

Дух мой — прах перед Крестом.

Научила – меня бабка

Русских слов услышать звук

И журила для порядка,

Как читал по буквам внук.

Научила меня бабка

Думать так, как думал дед:

Если будешь жить украдкой

Значит, смысла в жизни нет.

***

С.А. Есенину

Говорят, рожден в рубашке,

Синий взгляд наискосок,

Жил взахлеб и нараспашку,

По-другому жить не мог.

Поэтическая сила,

Буйство сумасшедших рифм,

По-рязански жил красивым,

По-московски — озорным.

В образе, до боли сжатом –

Жеребенок-дуралей,

Словно жердочка мышатам

Ветка вербы на столе.

Кисти рук, как на изломе,

Голос с тихой хрипотцой,

Черный кто-то бродит в доме,

В зеркале застыл лицом.

Слова легкая походка

И строки напев простой,

Прогорела век короткий

Жизнь рябиновым костром.

« Эх, Рассея, ты Рассея,

Непонятная страна,

Твой поэт себя повесил,

Душу выплеснув до дна.

***

B.C. Высоцкому

Пальцы, струны, в крике хриплом

Боль расстрелянных волков

След глубокий в снеге рыхлом,

А в лицо — оскал клыков.

Загнанный и зверь опасен,

Под агонию прыжка

Был расставленным напрасно

Символ красного флажка.

Бег по кругу, хлопья пены

С привередливых коней,

И бугром на шее вены,

Порван парус в ритме дней.

Черный свитер и гвоздики,

И ненужность в паспорт виз,

А Хлопуши голос криком

Над Таганкой рвется ввысь.

Пальцы сжали гриф гитары

И не крик уже, а стон,

В обнаженный нерв ударил

Из окна магнитофон.

Рань июльского рассвета,

Знать судьба всегда права,

Гибель русского поэта

Для России не нова…

***

А.С. Пушкину

Вы далеко, погасли свечи

И шелест платья Натали,

Когда курок на Черной речке

Поэта недруги взвели.

Морошка, ягода морошка,

Испарина и липкий пот,

А смерть совсем не понарошку

Скривила судорогой рот.

И от безденежья усталость,

И зависть — бездарей черта,

И не достигнутой осталась

Поэмы новой высота.

Пройдут года, но будет вечным

Гранит по берегу Невы,

Поверить не могу в беспечность

Склоненной гордой головы.

Разлив по мостовой потоком,

Сметая все, нахлынет вдруг,

И Медный всадник, взяв галопом,

Ночной разбудит Петербург.

Когда в наследие потомкам

Есть поэтический кураж,

Они задиристым и звонким

Всегда услышат голос Ваш.