«Еще за два года до торжественной даты было принято специальное решение Политбюро ЦК КПСС, в котором было обозначено, как облагодетельствовать по торжественному случаю родину вождя….»

Ведущий  клуба- Жан Миндубаев.

От ведущего.

В далеком уже 2004  году была написана и издана  мною книга « Вожди регионального разлива  под «крышей Ильича». Это были некие размышления о  регионе и его руководителях . Тогда мне казалось , что тема   исчерпана, добавлять   к сказанному  нечего…

Но вот прошли годы. И снова  волнуются и гадают на кофейной или иной гуще  ульяновцы: «А кто ныне станет руководить  нами? И принесет ли он благие пиеремены? И пошло-поехало…Оживились мастера и подмастерья политических «зигзагов»,  затрепетали поисковики  благ при победителе- и так далее…

Короче: день выборов надвигается…Подумать накануне не вредно…

Потому и предлагаю снова познакомиться с моими суждениями «по поводу»..

Ж.М.

                                      ***

Жан  Миндубаев.

Вожди  провинциального разлива

под «крышей» Ильича.

«Публицист и писатель, собственный корреспондент журнала Парламента РФ “Российская Федерация сегодня” Жан Миндубаев закончил работу над книгой “Вожди провинциального масштаба”, повествующей о деяниях и облике руководителей Ульяновской области с семидесятых годов прошлого века до наших дней.»

Ульяновск 2004.

                                      ***

Симбирский бабай.

Бум на Венце

В далеком уже 1970 году сообщение Ульяновск-Казань было хорошим. Кроме поездов и речных “Метеоров” ежедневно существовал и авиарейс. Тридцать минут и все.

С большим нежеланием, со смутной душой отправился я в Ульяновск с корреспондентским билетом “Известия”. До марта семидесятого я не раз бывал здесь. Сравнение с Казанью было впечатляющим. Один город являл собой деятельную столицу бурно живущей республики – другой прибывал в неторопливо-безмятежной патриархальности… Помню, как я изумлялся абсолютному безлюдного Венца и деревянным тротуаром на улице с труднопроизносимым именем: “Карла Либкнехта”…

А в марте семидесятого деревянных тротуаров в центре города уже не наблюдалось – и вообще в Ульяновске уже было очень многолюдно. И объяснялось это одним основополагающим для Ульяновска обстоятельством…

Ну, кто помнит, что происходило в славном городе Ульяновске весной 1970 года? Что было главным? Нет, не так: вокруг чего вертелась вся жизнь (экономическая, политическая, культурная) вроде бы самого обычного областного центра?

Вот написал я слово “обычного” и тут же себя одергиваю. Как это так: обычного? Как можно назвать Ульяновск весны семидесятого заурядным городом? Сказать так — значит, оскорбить его. В те дни судьбой и решениями Политбюро ЦК КПСС он был, как бы выдвинут из-за кулис истории на мировую авансцену…

Ибо: надвигалось столетие со дня рождения самого знаменитого, самого великого, самого гениального уроженца ульяновской земли — Владимира Ильича Ленина.

Впрочем, “ульяновская земля” — это неточно, неправильно. Ведь родился автор Октябрьской революции в апреле 1870 года совсем не в Ульяновске — а в Симбирске. Это уж потом, после его смерти, когда началась грандиозная деятельность по “увековечиванию” вождя губернский город был переименован (естественно, “по просьбе трудящихся”) в Ульяновск.

И с каким торжествующим кликушеством это делалось! “Осиновый кол в могилу старого Симбирска!!!” — вопила местная газета “Пролетарский путь”. Пышнословие, риторика и заклинания щедро сопровождали компанию по стиранию с карты России слов “Симбирск”, “Симбирская губерния”. Вместо их явились Ульяновск и Ульяновская область — и десятки школ, фабрик, “трудовых коммун” имени “вождя мирового пролетариата” В. И. Ленина…

Где же родился вождь?

Итак, в апреле 1970 года Ульяновск готовился отметить столетие со дня рождения кумира. Надо сказать, что, невзирая на свою идеологическую бесценность, Ульяновск был заурядно подзапущен. Московские власти явно не отводили ему достойного места в своих стратегических планах: денег отпускалось мало, инфраструктура города была хиленькой. Достаточно сказать, что основную часть жилого фонда еще и в 1967 году составляли порядком обветшавшие деревянные особняки, некогда реквизированные советской властью у зажиточных жителей Симбирска. В городе имелась всего лишь одна гостиница с удобствами; не существовало приличного аэропорта, автостанции, железнодорожного вокзала. По вечерам даже в центре города можно было встретить конно-бочковые ассенизацонные обозы… Должно было произойти нечто из ряда вон выходящее, чтобы Ульяновск встряхнулся, обновился, облагородился…

Таким явлением и стало столетие со дня рождения Ленина.

Еще за два года до торжественной даты было принято специальное решение Политбюро ЦК КПСС, в котором было обозначено, как облагодетельствовать по торжественному случаю родину вождя. Надлежало построить две новые гостиницы (одну — высотную, в 22 этажа); аэропорт, железнодорожный вокзал, автостанцию; дворец культуры; новую среднюю школу № 1 (бывшую гимназию, которую с золотой медалью закончил в свое время Владимир Ульянов); пединститут, универмаг, дом быта — и так далее. Но самым грандиозным проектом, который надлежало осуществить, было сооружение Ленинского мемориала в центре города…

О, этот мемориал! Сколько народу было согнано со всей России для того, чтобы он поднялся на самом высоком месте города, над волжским косогором! Сколько было снесено старых симбирских особняков — и даже бывший дворец губернатора. Стены и строения бывшего монастыря: древние торговые ряды — все шло под снос. Но самым нелепым было снести в честь векового юбилея вождя улицу, на которой он когда-то родился…

С этой улицей (бывшая Стрелецкая) и с домом, в котором появился на свет Ильич вышла целая история.

В ней было два главных действующих лица: местный историк-краевед Жорес Трофимов и всемогущий диктатор территории, первый секретарь обкома КПСС Анатолий Скочилов (вот и появилось главное действующее лицо).

Суть заварухи. Как не оберегали и не утверждали культ Ленина ульяновские коммунисты (взорвали главный собор города, расчищая пространство для установки памятника; снесли вообще почти все храмы; открыли дом-музей В. И. Ленина; присвоили десяткам учреждений, организаций, предприятий имена вождя и так далее) — за главным все же не досмотрели: затерялся, исчез двухэтажный флигель во дворе большого дома Прибыловского на улице Стрелецкой. А именно в этом флигеле и появился на свет в апреле 1870 года Володя Ульянов!

Однако, это немаловажное обстоятельство вроде бы никого особенно не смущало. В течение многих десятилетий домика, в котором родился “вождь мирового пролетариата” как бы не существовало. Ну, утрачен и утрачен. Мало ли что утрачено в Ульяновске! Повесим мемориальную доску на соседнее здание, где Ульяновы жили после рождения Володи! И повесили, и всех это удовлетворяло.

Но вот объявился незадолго до столетия вождя в Ульяновске дотошный краевед Жорес Трофимов. И зарылся в архивные бумаги. И выяснилось невообразимое: флигелек-то, где родился Ленин, цел! Стоит себе в дальнем углу большого городского двора, углубился в землю, подзарос кустарником и бурьяном — но цел! И значит что? А то, что теперь его надо включать в мемориальный комплекс, сооружаемый к столетию вождя!

А проект-то уже готов! А все детали согласованы и утверждены! Что ж, теперь переделывать и вновь утверждать в ЦК КПСС? А если спросят: “Куда же вы, дорогие ульяновские товарищи смотрели раньше? Почему сорок с лишним лет всех в заблуждение вводили, утверждая что Ильич родился в доме, где он вовсе и не рождался?!”

Скандал на весь мир! И свалился же, черт его дери, этот настырный Ж. Трофимов на весь ульяновский обком КПСС, проморгавший такое!

Говорят, первый секретарь А. Скочилов аж рычал от ярости…

Но главное: что же теперь делать, какие меры принимать?

Для начала были мобилизованы самые проверенные, обкому преданные кадры местных историков. Они внесли вердикт: ошибается выскочка Трофимов, не тот флигель! С тем и двинули в Москву, в ЦК КПСС: к мнению ОК КПСС “прислушаются”!

Но и краевед Трофимов оказался не робкого десятка. Он — тоже ринулся в столицу: есть флигель! Тот самый! А линия обкома КПСС и лично товарища Скочилова — неправильная; наносящая вред утверждению идеалов ленинизма…

Коса наскочила на камень… Много было по этому поводу комиссий, заседаний бюро, экспертиз и публикаций… В конце-концов Жорес Трофимов одолел областных очковтирателей — и двухэтажному флигелю нашлось-таки место в мемориальном комплексе. Правда, восстановление исторической достоверности вышло Ж. Трофимову боком: он был вынужден выехать из Ульяновска…

Но как бы там ни было, именно стараниями краеведа-бузотера в семейство двух “законных” домов, в которых некогда жили Ульяновы — и которые были перенесены к зданию Мемориала — затесался и двухэтажный флигель — “подкидыш”. И в апреле семидесятого около него были посажены березки…

Больше от исторической, настоящей, “всамоделешной” улицы Стрелецкой не осталось ничего…

Вот на таком “историческом фоне” и состоялось мое прибытие в Ульяновск в марте 1970 года… Мне предстояло (по протоколу) представиться “хозяину области” – первому секретарю обкома КПСС, выше уже упомянутому.

Первая встреча

Представлять меня А. Скочилову должен был член редколлегии “Известий” Константин Васильевич Севриков. Человек мягкий, интеллигентный и уже сильно в годах, он рассчитывал побыть в Ульяновске денек – другой и улететь в Москву. Увы – его пребывание на земле симбирской весьма затянулось…

Я уже говорил, что в те дни Ульяновск напоминал муравейник, в который сунули горящую головешку. Местное начальство, много лет пребывавшее как бы во втором ряду российской политической тусовки, вдруг было выдвинуть на авансцену внимания. Бесконечные визиты высоких гостей из Москвы, пристальное внимание ангажированной ЦК КПСС прессы по всему, что творилось в 1967-70 годах “на родине Ленина” (а иначе Ульяновск и область даже и не именовали); явление иностранных делегация – все это явно вскружило голову ульяновскому руководящему бомонду. Каждый областной чиновник возомнил себя о-го-го какой величиной!

Отблеск ленинского юбилея вольно невольно ложился и на ульяновскую партийно-советскую знать…

А уже “вождь территории” товарищ Анатолий Андрианович Скочилов – тот вообще как бы бога за бороду взял в те дни. Вековой юбилей Ленина, как бы и самого его возвысил на некий пьедестал значимости и величия.

Пару слов о биографии этого человека. Пунктир биографии такой: крестьянский сын из многодетной семьи (брат и сестра спились); после окончания Горьковского сельхозинститута работал руководителем подсобного хозяйства МВД; далее – секретарь сельского райкома КПСС; высшая партшкола в Москве… Затем – служба в КГБ; председатель облисполкома недолго просуществовавшей Арзамасской области, министр сельского хозяйства Татарской АССР. Ну, и далее вверх по лестнице: второй секретарь ОК КПСС в Казане; первый – в Ульяновске…

(Спустя много лет после смерти А. Скочилова бывший начальник ульяновского обстатуправления Иван Подателев вспоминает такой момент из жизни А. Скочилова: – “Познакомился я с ним в 1944-м: ему 32 года, мне – 27. Он уже был секретарем Талызинского райкома в Горьковской области, меня направили уполномоченным министерства заготовок. Пришел к нему представляться. Молодой, симпатичный. Он вышел из-за стола, пожал руку, стал обо всем расспрашивать… Жили по соседству. Утром часа в четыре идет на работу, обязательно крикнет: “Иван, пошли!”. Дружили семьями. Однажды звонит вечером: “Приходи в карты играть!”. Посидели, поговорили, выпили немного. Я и прилег на диван – отдохнуть. А. Анатолий Андрианович как “пыхнет” на меня! И выгнал – мол, слишком вольным стал”.

Эпизод, весьма красноречиво обнажающий одну из черт “симбирского генсека” – необузданную и часто беспричинную вспышку яростного гнева. Да. Так вот: мы с К. Севриковым ожидали “судьбоносной” встречи со Скочиловым целых четыре дня – из коих многие часы провели в его приемной. То “сам” занять, то отбыл и скоро прибудет; то срочно уезжает по делу – и тому подобное…

Наконец, А. Скочилов соблаговалил.

Какое г… ты мне привез? – без обиняков поинтересовался САМ, видевший нас впервые. – Кляузы на меня писать будет? А то забирай обратно!

Надо было все это видеть и слышать! Воплощение самодовольства и чванливого всемогущества олицетворял этот человек. Было видно, что человеческое достоинство для ПЕРВОГО – понятие довольно абстрактное. Однако, деваться мне было некуда – в Казани меня жаждал посадить в тюрьму “за клевету” боевой соратник тов. Скочалова – Фикрят Табеев. Пришлось остаться “на родине Ильича”.

Визит генсека.

Чем ближе надвигалось 22 апреля — тем суматошнее становился Ульяновск. И не только потому, многого не успевали — доломать старое, доделать новое, озеленить, осветить, остеклить — и так далее. В нервный озноб всю руководящую верхушку города и области вгоняла тревожная неизвестность: прибудет на открытие Мемориала и ленинские юбилейные торжества САМ Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев — или нет?! Или кого пришлет?

Чувства на сей счет были двоякие. С одной стороны — какая слава, какая честь Ульяновску и его руководству! Ведь родину Ильича — ни разу за все время его существования не посещал Руководитель Коммунистической Партии! А тут явление самого Ильича-2! Все окрестные областные партийные лидеры посинеют от зависти!

Но с другой стороны… А вдруг приметит высшее око непорядки, упущения, недоработки? И тогда? Бр-р, мороз по коже…

Бессонно ночами светились окна в ульяновском обкоме КПСС. “Основные члены” бюро — секретари обкома, начальник УКГБ, председатель облисполкома — сидели и маялись на службе далеко за полночь: а вдруг позвонят из секретариата Л. И. Брежнева, сообщат: летит тогда-то… Но мертво молчала “вертушка” — и часам к трем пополуночи кликал всех к себе мрачный Анатолий Андрианович Скочилов, — спускалась партийная братва в цокольный этаж обкома, в так называемый “обеденный секретарский зал”, где и наливалась до горла коньячком — расслаблялась после нервного напряжения.

А наутро — опять ни гу-гу из Москвы, опять молчание… А ведь до дня рождения Ильича-1 считанные дни остаются! И тут сообщение в газетах: вылетел дорогой Леонид Ильич, вылетел! Да только… не в Ульяновск — а в Харьков, на знаменитый ХТЗ, тоже отмечающий круглую дату…

Ульяновская верхушка сразу приуныла — и было отчего. Повадки и обычаи “щирых хлопцив” ей были ведомы — как и слабости Генсека. Пропал теперь с концами дорогой Леонид Ильич на гостеприимной Украине! Разве можно оторваться от перцовки, вареников и ласковых хохлушек! И значит — зазря все хлопоты и старания?

А сколько их было, сколько! Выскребли и вычистили дремотно-деревянный город — раз. Новый аэропорт добили — два. Репетициями и тренировками всех участников предстоящих торжеств замордовали — три. Гостей со всей страны назвали — четыре. Банкет на полтысячи человек готовили, перепелов и перепелиных яиц из Куйбышева понавезли для того стола — пять. И так далее, и тому подобное…

И теперь все это псу под хвост?

Сильно огорчился ульяновский партийный лидер — и от огорчения тоже запил. На своей — вернее, так называемой “государственной даче” в Карлинской роще. Ждали, трепетали, дырки для орденов на пиджаках прокалывали и на тебе! Хохлы проклятые дорогу перебежали! Наливай, “Б. Ф.” ради кого теперь воздерживаться?!

“Комитетчики” тоже подрасстроились — целый месяц специальный поезд из Москвы в Ульяновске стоял: столичные джентельмены безопасность по предполагаемому маршруту Генсека обеспечивали; все чердаки и верхние этажи перетряхнули, всех бомжей и подозрительных к черту вытряхнули из города — и тоже зря старались?!

Никаких сообщений — ни из Москвы, ни из Харькова. Потерялся Генсек. Никто в Ульяновске не смел поднять трубку и справиться: где наш Леонид Ильич? Появится ли на Волге?

Рискнули позвонить председателю Совмина. Тот ответил, что в вопросы не своей компетенции не вмешивается…

Правительственный телефон тренькнул лишь в ночь на шестнадцатое: Леонид Ильич будет в Ульяновске завтра, в 10.00 утра. Хмель из руководящих голов в Ульяновске вылетел мгновенно.

Наступал звездный час.

“Ленины” шутки

Было солнечно, холодно, ветрено. Изящный ТУ-104 по балетному мягко присел на посадочную полосу и подкатил к зданию новенького аэровокзала. В одном из круглых самолетных окошек показалось лицо Леонида Ильича и правительственного махающая державная ладонь. Самолет остановился. Замерли и встречающие. Никто не двинулся с места.

Это не было, конечно, раболепным оцепенением. Вернее, не только им. Еще накануне службой охраны КГБ было расписано: кто едет в аэропорт, в каком порядке следуют машины, кто из встречающих где располагается, кто имеет право подойти к трапу и так далее…

Мне и Евгению Манько (он был собкором “Правды”, я — “Известий”) выпало постоять между двумя загородками, отсекающими как выход на летное поле — так и обратно, в город. Остальная журналистская братия толпилась где-то на задворках, еще дальше от “персоны № 1”. Там же метался и фотокор “Известий” А. Сметанин, из чистого пижонства не пожелавший загодя выписать пропуск: “Меня лично Анатолий Андрианович Скочилов знает!! Я и без пропуска везде пройду!” Не прошел…

Вышел из лайнера Л. И. Рукопожатье, цветы. Затем кортеж автомашин ринулся в город. А через некоторое время “дорогой Леонид Ильич” двигался через новенькую площадь возле Ленинского мемориала в сопровождении местных лидеров на торжественное заседание…

Я жил на восемнадцатом этаже только что построенной гостиницы “Венец”. При вселении я попросился “повыше” — и мне охотно пошли на встречу. Возможно, эта любезность объяснялась еще и тем, что (как я узнал позднее) все этажи этой гостиницы, начиная с семнадцатого и выше были оборудованы подслушивающими “жучками”. Представляю, сколько веселья я доставил операторам в некоторые часы моего более чем годового проживания в “Венце”…

Но вернусь к событиям торжественного дня. Обстановка в Ульяновске была близка с чрезвычайной. Генсек прибыл — но неясности остались. Останется ночевать — или отбудет? Посетит только ленинские “объекты” — или пожелает еще что лицезреть?

Сильно беспокоил вопрос банкета. Ясно, что должен быть. Но — каким по масштабам? Где? При каком антураже? Что готовить на стол? Как воспримет все это Генсек? Сплошные неясности.

Два пункта были очевидны для местного начальства. Первый: банкет на пятьсот персон в новом ресторане “Венец”. Второе: перепелки жареные и перепелиные яйца обязательны. Сами понимаете, что они стимулируют! Потому деликатесный продукт (как уже было сказано выше) со спецфермы под Самарой был завезен загодя.

А пока Генсек шел на торжественное заседание. Из коридорного окна восемнадцатого этажа все было видно как на ладони. Наверное поэтому за моей спиной бесшумно возникли два джентельмена в элегантных костюмах… Сколько же их всего было в “Венце” в тот день?

Местный историограф описал пребывание Л. И. Брежнева на родине Ильича накануне столетия со дня его рождения так:

“Волнующим событием в жизни Ульяновска был приезд Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева. Улицы и площади города оделись в праздничный наряд, всюду алели яркие транспаранты и лозунги, всюду вывешаны портреты гениального вождя и учителя трудящихся всех стран В. И. Ленина.

В Доме-музее вождя Л. И. Брежнев внимательно осмотрел обстановку, в которой прошли детские и юношеские годы Владимира Ильича. В Книге отзывов Л. И. Брежнев оставил следующую запись: “Великий Коммунист мира рос и мужал в этом доме, хранящем драгоценные реликвии его юности. Образ жизни дружной семьи Ульяновых волнует своей простотой, одухотворенностью, широтой общественных интересов”.

Из Дома-музея Л. И. Брежнев и сопровождающие его лица направились на площадь Ленина, где возвышается величественный памятник вождю. К его подножию Л. И. Брежнев возложил цветы.

Глубокие волнующие чувства он испытал, когда перешагнул порог священной колыбели великого вождя (каков слог!) — домика, в котором родился В. И. Ленин (тот самый флигель, из-за которого разгорелся сыр-бор). Леонид Ильич был первым посетителем этого домика после его реставрации. В книге отзывов он написал: “Волнующие чувства переживаешь, находясь в доме, где забилось горячее сердце величайшего революционера современности” (а Ильич уже полвека как умер!).

У домика Леонид Ильич посадил молодую березку. В Книге отзывов появилась первая запись: “Мемориальный комплекс, возведенный на месте рождения Владимира Ильича Ленина — дань огромной любви и благодарности советских людей к великому вождю (так и записано!) трудящихся, посвятившему всю свою яркую жизнь борьбе за торжество коммунизма.

Пусть этот величественный памятник всегда служит благородному делу пропаганды бессмертных идей марксизма-ленинизма”.

Молодец, Леонид Ильич: пришел, увидел, записал…

Этим, собственно, и был завершен исторический вояж. Мне остается лишь поведать о неизвестных широкой публике деталях.

Первая. В ответ на льстивые восхваления местными товарищами титанических трудов Генсека Л. И. Брежнев мудро пошутил: “У Генерального секретаря и здоровье должно быть генеральное”…

Вторая. Напыщенные и полуграмотные сентенции в бесчисленных “Книгах отзывов” принадлежат — увы! — отнюдь не перу Генсека. Их сочинительство было поручено местному партийному идеологу со “сверкающей” фамилией еще до визита Л. И. Брежнева. Запись в “Книгах” делалась за двадцать минут до появления Генсека на очередном “ленинском объекте”. Леониду Ильичу оставалось лишь расписаться под “перлами”…

Третья деталь, пожалуй, самая драматическая. И касается она банкета с перепелами.

В доме Ульяновых на бывшей Московской улице кого-то из сопровождающих черт дернул за язык: “А вот тут, Леонид Ильич, была у Ульяновых столовая, здесь они отмечали праздники…”.

Надеюсь, не за государственный счет? — буркнул Генсек. И вечером улетел.

Все лопнуло все! Банкет отменили. А перепелками и их яйцами были на другой день завалены все магазины города.

Статистика — увы! — не зафиксировала, был ли после того в Ульяновске скачок рождаемости. Перепелиные яйца — они ведь сильно будоражат мужское воображение… Руководящее — особенно.

Двойной портрет “бабая”

Некий абрис “генсека областного масштаба” А. Скочилова мною выше обозначен. Однако, дабы избежать обвинений в пристрастности и очернительстве делаю так: привожу только лишь опубликованье суждения о моем герое, высказанные, разумеется, лишь после кончины ульяновского партбосса. Получается нечего вроде двойного портрета: парадного – и непарадного. Написанного разными людьми, хотя и жившими в одном и том же историческом отрезке времени – но совершенно по – разному оценившими личность регионального руководителя…

Сначала – взгляд тех, кто был в “ближнем круге”, кто в очень сильной степени был зависим от “симбирского бабая” (кстати, так А. Скочилова заглазно именовали, вероятно, потому, что он прибыл править в Ульяновской областью из Татарии – там это слово означает: старый человек, старик – Ж.М.).

Вот что писали 4 апреля 1997 года (накануне 85годовшины А. Скочилова) в областной “Народной газете”:

Владимир Сверкалов, секретарь бывшего обкома партии:

– Не обстоятельства управляли в то время областью, а он. Всегда знал, как решить вопрос, и от других требовал того же. Слыл крутым, даже резким. Но зла годами не держал. Уважали его за это. А за глаза звали Бабай. Ясно, и ворчали. Что его раздражало? Плохая работа. Сам не ныл и терпеть не мог нытиков. Не любил, когда лебезили и подхалимничали. Чистейший человек был. Чище, чем любой ульяновский банкир. А про сплетни… Анатолий Андрианович говорил: “Собака лает, ветер носит”.

Иван Подателев, бывший начальник облстатуправления (и личный друг А. Скачилова – Ж.М.):

– Друзей никогда не предавал, а выручал – всегда. Награды? Были. Но какие, вряд ли кто скажет. Не носил он их…

Борис Иванов, заведующий финансово-хозяйственным отделом обкома партии тех лет:

– О нем можно писать повесть. Да нет – роман! За 32 года я проработал с пятью первыми секретарями обкома и могу сравнивать: область не запала такого руководителя, как Скочилов. Это был интересный и сложный человек, неутомимый, умный, грамотный. Когда строили Мемориал, весь аппарат обкома каждое воскресенье четыре часа – на строительстве. И Скочилов – с лопатой, в кирзовых сапогах. Каждая плита на площади 100-летия Ленина выложена нами. Сам Анатолий Андрианович специальной линейкой вымерял и щупом укладывал эти плиты.

Был тонкий дипломатом и в то же время не щадил авторитеты. Так, любил и уважал Томского, президента Академии художеств СССР. Но это не помешало ему сказать, что горельеф Ленина, сделанный скульптором в глине для Мемориала, не понравился. Взял толстый карандаш, лист ватмана и набросал силуэт вождя. Томскому ничего не оставалось, как исправить работу так, как хотел Скочилов… (Да уж! – Ж.М.).

Скочилов, истинно русская душа, умел и любил жить. Как любой мужчина, тем паче физически сильный, вятский мужик, любил хорошо поесть. Когда ездили в командировки, я всегда брал с собой его любимые вареную курицу, огромную луковицу и черный хлеб. Курицу руками разломит, нарежет луковицу и – чтоб хрустела! Мог и выпить. Но всегда знал, где и сколько.

Анна Явич, бывший секретарь приемной:

– Сначала боялась, что ни когда не привыкну к Анатолию Андриановичу – резковатый был человек. Приглашает председателя колхоза или директора завода. Разговор за дверью громкий. Думаешь: ну, все… На следующий день просит соединить с ним же и говорит спокойно, по делу. Когда его не стало, люди часто с грустью вспоминала: “Вот, бывало, с Батей поговоришь – дела идут в гору…”. Не сказать, что ангел. Не без греха. А люди его любили, особенно сельчане. Никто в его приемной не дрожал. Но интересовались: “Как он том? Никто до меня настроения не испортил?”. Помню, любил зеленый чай. Пил из пиалы, вприкуску с сахаром…

Все говорили: ах! как они живут хорошо! А много ли привилегий-то? Первый секретарь обкома получал 500 рублей (я – 110). Обедал с секретарями и зав. отделами в специальном буфете. Там же получали колбасу, мясо и масло. Звонили жене, она заказывала продукты на неделю, а рассчитывались в конце месяца. Пользовались бесплатными коммунальными услугами. Путевку ему выдавали бесплатную. Отдыхал в Карловых Варах, Барвихе. Любил Сочи.

Галина Фролова, племянница домработницы Скочиловых:

– Тетя Лена до Скочаловых работала в домах других первых секретарей: Скулкова и Яковлева. она была очень чистоплотной, умела хорошо готовить. Замкнутая, неразговорчивая. Об Анатолии Андриановиче говорила так: “Прост, заботлив. Не барин. Если бы все начальники были такими…”. Он любил дарить ей подарки.

Аркадий Смирнов, декан исторического факультета УГПУ:

– О Скочилове я слышал от тех, кто с ним работал. Его воспринимали как вождя областного масштаба. Он знал по имени-отчеству всех председателей колхоза. На партконференциях любил пройтись по фойе, через шаг здороваясь за руку, перебрасываясь парой фраз. Рассказывали: на обкомовской “Волге” как-то заехал в какой-то колхоз. Комбайны стоят, в поле никого, в правлении тоже. Вызвал руководителя, дал взбучку. Выехал из села, поглядел… Оказывалось – колхоз Саратовской области! Немногие знают, что идея строительства авиакомплекса принадлежит Скочилову: он хотел поднять индустрию области. Так уж повелось, высоких начальников всегда ругают. Но ругают не от большого ума…

Мария Радова, журналист:

– Время было такое, что никому бы в голову не пришло воспринимать что-то критически. Не позволяло воспитание советского человека. И даже разговоры “за глаза” я назвала бы не слухами, а “слушками”. Скочилов был мощным человеком – многие без его разрешения “вздохнуть” не решались. Но сам уважал сильных людей. Приезжаю как-то к очень известному директору совхоза. Он – мне: “Напрасно приехали. Я – в опале. Скочилов зовет меня в город, в клерки, а я – наотрез. Здесь у себя, в родном селе, я человек, а там – никто. Он на меня “по матери”, а я открыл дверь в приемную – пусть все слышат, как депутат Верховного Совета выражается! Я уже место в соседней области присмотрел”. Они помирились, несмотря на грандиозность ссоры…

Евгений Чучкалов, главный врач тогдашней “спецбольницы”, в которой лечили руководящих работников:

– Он был моим другом. понравился сразу же, как только появился в Ульяновске, – добродушный, не формальный, без амбиций. Помог мне очень много в то годы – при строительстве санатория, больницы. А еще – весь партийно-хозяйственный актив на медосмотр надо было тащить на аркане. Я жаловаться “первому” – он и поддавал им! Мы с супругой наблюдали за здоровьем всех в семье Скочиловых. Бывало, приедешь по вызову – за стол посадят, поговорят. Простые советские люди. Анатолий Андрианович – крепкого здоровья был человек. Не курил, а вот выпить и погулять мог… Плавать очень любил и нас заставлял. Летом 1976-го искупался в Терешке. Воспалились легкие. А в итоге – рак…

И так, основные черты портрета со слов ЭТОЙ группы людей: скромен в быту, вспыльчив – по отходчив; талантлив и требователен; энергичен и целеустремлен. Многого хотел, многое умел, многого добился. Вполне, так сказать, добропорядочный хозяин-батюшка. Таковы оценки одних сослуживцев и современников А. Скочилова.

Но есть и другие. И они обрисовывают личность “бабая” несколько иначе. Вот, скажем, как оценивает “художественный талант” А. Скочилова известный ульяновский архитектор Валентин Филимонов:

– К 30-летию Победы задумали соорудить в Ульяновске обелиск Славы. Провели городской конкурс. На суд жюри было представлено восемь проектов. Определили призеров. Но “главному архитектору” Скочилову ни один из них не понравился. Для поисков окончательного решения, монумент создали проектную группу из архитекторов и скульпторов во главе с главным архитектором области Н. Медведевым. И снова ни один из вариантов не устраивал “Бабая”. И вдруг, на одном из очередных рассмотрений в его кабинете, он достает из шкафа с сувенирами один из них, кажется, подаренный автозаводцами (это был многогранный столб со звездой наверху), и на полном серьезе, к замешательству присутствующих, “поставил задачу”… Даже далекому от архитектуры можно представить, каких творческих мук потребовалось, чтобы сию поделку превратить в приемлемый архитектурный образ монумента. Но приказ “первого” не обсуждались.

Потом, когда в город наезжали сановные гости, “Хозяин” непременно показывал этот объект своей гордости: как ни крути – автор идеи!

Другой ульяновец – инженер Николай Ершов рассказывает:

Прогуливаюсь по площади Ленина. Уже поздновато, десять вечера. Вдруг подкатывают две “Волги” к подъезду обкома. Из одной выходит “бабай” в сильном подпитии; из другой сопровождающие. Сначала хочет пройти в обком; ему преграждает путь невысокий замзав: “Не лучше ли Анатолий Андрианович на дачу, уже поздно”. Взмах могучей руки – и “советник” летит кувырком со ступенек обкомовского крыльца…

Бывший председатель горисполкома Борис Ланцов:

Поддаст, как следует, на дачу приезжает. Все – по кустам, чтоб на глаза не попасться (речь идет об обкомовских дачах – Ж.М.). Но кто-то замешкался. И вот хватает его “хозяин” за грудки, как грушу трясет и вопрошает: “Ты меня любишь? Ты меня вот как собаки должен любить – а не то сгною!”. А собаки его и вправду любили…

Игорь Хрусталев, бывший заместитель редактора газеты “”Ульяновская правда:

Мне как-то пришлось присутствовать на одном из бюро, где обсуждался “вопрос” о производстве “товаров народного потребления”. Они сами собой почему-то не производились, нужна была обкомовская палка-погонялка. Так вот, “мухтары” из обкома составляли длиннющие списки – того, что надо было клепать на том или ином заводе – и время от времени “заслушивали” несчастных директоров на бюро.

Помню, подняли директора “володарки” Орлова. Он был обязан “по мудрому руководству” обкома (значит, и Скочилова) производить, почему – то, эмалированную посуду и чесноковыжималки. Насчет посуды выяснилось, что линию по ее выпуску только еще налаживают, а вот с “чесноковыжималками” вышел конфуз. Шеф на этом слове споткнулся и недоуменно переспросил у своих клевретов: “Шо это такое?”. Лизоблюдный хор закудахтал: “Да вот, Анатолий Андрианович… такая штуковина, на даче сок чесночный давит… под шашлык, знаете?”. “Хорошая штука! – одобрил ПЕРВЫЙ, знавший толк в шашлыках. – А чего не делают?”. “Да игнорируют линию обкома!”.

Бедного директор в предбаннике отпаивали после скочиловского разноса валокордином… А чеснок, между прочим, почему-то тогда был в страшном дефиците, головка его на рынке тянула чуть не на рубль…

И такое “знание вопроса” проявлялось вождем повсеместно: заготовляли ли веточный корм, переселяли ли политехнический институт на окраинный пустырь, утверждали ли застройку областного центра. Мы и по сию пору пожинаем плоды такого “знания” – будь то поставленные в пойме Свияги теплоцентрали или занявший сотни гектаров плодороднейших черноземов “Авиастар”. Впрочем, о последнем ниже.

Крылья не “АНТа” – а Анатолия…

“Идея строительства авиакомплекса принадлежит Скочилову,” утверждает историк Аркадий Смирнов. Увы – это не так.

Комплекс завода по производству новейших самолетов свалился на ульяновцев подобно божьему дару и небесной каре одновременно по велению Москвы. Предыстория такова.

В те годы США поняло, что наступающий 21 век – это век локальных конфликтов в разных частях планеты. И, основательно, крупных большегрузных авиалайнеры для быстрой переброски солдат и вооружения. И такой аэрогигант был создан.

Мог ли Советский Союз в чем-либо (кроме уровня жизни граждан) отстать от Америки? Конечно, нет! И вот в недрах всемогущего ЦК КПСС было принято решение о строительстве гигантского авиазавода для выпуска новейшей аэротехники…

История, некогда имевшая место в Татарстане с КАМАЗом повторилась в Ульяновске: “Авиастар” решили создать именно тут. Два обстоятельства сыграли решающую роль: первое – оставался “без дела” громадный строительный комплекс в Набережных Челнах (после завершения КаМАЗа). Второе: ульяновское левобережье Волги (где залегают почти метровые черноземы) – это идеальное плоская равнина, наиболее подходящее для строительства грандиозного аэропроекта.

Ну, и конечно, личные амбиции руководителя региона. В данном случае – первого секретаря ОК КПСС А. Скочилова.

Конечно, он старался “выбить” строительство именно для Ульяновска. Руководствуясь теми же соображениями, что и в свое время его сосед и вечный соперник Ф. Табеев, “татарский бабай”…

И вот когда решение о развертывании супер авиакомплекса именно в Ульяновске было принято (естественно, ЦК КПСС и Совмина СССР) – как возликовал, как высоко воспарил Анатолий Андрианович!

Такое грандиозное событие, такая масштабная стройка, какой высокий пьедестал для лидера области!

“Ах, как кружится голова! Как голова кружится…”

Я был тому свидетелем. Как-то явился в А.А. Скочилову. Грузный человек с мясистым лицом и тяжелым взглядом ударил кулаком по столу:

Слышал? Мне такое дело доверили! С дискриминацией Ульяновска покончено!

И снова – трах! – кулаком…

В этот момент зазвонил телефон “ВЧ”. “Бабаю” звонил не абы кто – а министр СССР по оборонной промышленности.

И каким тоном разговорил с ним “бабай” А. Скочилов!

Ну, вы слышали, что у нас в Ульяновске затевается? И знаете же, КТО подписал решение об этом (конечно, же – Л.И. Брежнев – Ж.М.)?! Так вот, убирайте куда-нибудь свою вонючку (речь шла о старом машиностроительном заводе имени Володарского хорошо известной симбирянам “володарке”)! А то сами бульдозерами снесем!

И захохотал победно.

А не стройся “Авиастар” на подведомственной А. Скочилову территории разве посмел бы он говорить ТАКОЕ одному из ведущих министров СССР?

Строительство комплекса авиазавода разворачивалось стремительно, с размахом. Курировал это “мероприятие” сам министр обороны маршал СССР товарищ Устинов. Он неоднократно прибывал в Ульяновск – и тогда город буквально “ставился на уши”. По всей трассе – от аэропорта до заволжской площадки – через каждые двести метров стояли милиционеры в парадной форме, движение, естественно, останавливалось… Побывав “на месте”, маршал – вполне удовлетворенный увиденным – отбывал на отдых в санаторий “Волжский утес”…

Но однажды случилась “накладка”, – да еще какая! На единственный путепровод под железной дорогой в Заволжье – по недосмотру гаишников – от куда-то выкатился грузовик. И сломался прямо на мосту. И кортежу Устинова деваться было некуда…

Разгневанный маршал развернул свой бронированный лимузин – и укатил в санаторий, даже не заглянув в Ульяновск…

А вскоре маршал Устинов умер. И пришли в СССР невиданные перемены. И долго-долго строившийся “Авиастар” в 2001 году работал лишь на 5 процентов своих мощностей… Самолеты, которые он выпускал, оказались невостребованными…

Скочилова уже нет; того, КТО принимал решения об “Авиастаре” – тоже. Авиагигант за четверть века сожрал гору народных денег, ухудшил криминогенную и прочие ситуации в городе; толкового самолета все еще тоже нет – а “володарка” как торчала, так и торчит в болотистой низине, под угрозой затопления…

Это – к словам о том, что “Скочилов всегда знал, как решить вопрос”. И к суждению о том, кому принадлежит “идея строительства авиакомплекса”.

“Дело забывчиво – а тело заплывчиво”, – говорили на Руси. Смысл поговорки очевиден: человек склонен забывать и прощать все.

Составлял я выше “двойной портрет Бабая” – и получился (во всех измерениях и в любых положениях): самоуверенный, не знающий сомнений, целеустремленный, энергичный и жестокий диктатор. Но ловишь себя вот на чем: прежние “провинциальные вожди” – разве они не были похожи друг на друга?

Ну, один энергичнее; другой – сентиментальнее; третий – порядочнее; четвертый – трезвее… Но все, без исключения – аппаратные функционеры, безропотно и старательно реализующие “указания ЦК КПСС”. Неважно какие: разумные или самодурские (вроде повеления Н.С. Хрущева сеять повсеместно именно кукурузу); полезные для народа – или идущие во вред ему (скажем, взимание несусветных налогов с беспаспортного крестьянства). И так далее. Главное: исполнять все идущие сверху старательно – ибо именно от милости или немилости “верхов” зависит благополучие или крах “вождя регионального масштаба”…

Как, скажем, было и с Ф. Табеевым. Еще одна общая черта всех без исключения региональных “боссов” – ревность слежения за карьерным ростом или наградами своих “однополчан” – то есть таких же областных начальников. “Этому Табееву опять дали орден Ленина – а ульяновскому “бабаю” – лишь “Трудового Красного знамени…”. И – зависть, порождающая безмерное стремление тоже заработать награду (или более высокий пост, чин, звание) от “отцов”, сидящих в здании ЦК КПСС.

И – цифирь, цифирь! “Показатели соцсоревнования” – они имели громадное значение тут каждый процент имеет колоссальный вес! Потому и подбирали в начальники региональных статуправлений “своих парней” – те “подтянут процент” или “снизят процент” – и так далее… Потому и назначен был начальником “статуправления” товарищ Подателев в Ульяновске – ибо был другом Скочилова. “А друзей не предают…” – не зря сказано…

Ну, и землячество играло громадную роль в судьбе любого регионального функционера. “Земляк земляка видит издалека”, – в этой шутке много было реального значения. Тот, кто выбирался “наверх”, помогал жить и выжить “своим”. А те, понятно, всячески ластились к высокопоставленному земляку…

В этом случае ульяновский вождь А. Скочилов жил как бы под сенью такого выдающегося деятеля КПСС как товарищ Михаил Андреевич Суслов.