Русский писатель, критик, литературовед, Лауреат премии «Большая Книга», Умер 10 декабря  2016.

Русский писательАлексей Прасолов:
“Когда мне хочется почувствовать самое глубинное, чистое, сильное – я беру Лобанова…”
1963

Вадим Кожинов:
“Новое направление журнала “Молодая гвардия” начало складываться прежде всего в статьях Михаила Лобанова “Чтобы победило живое” (1965, N12), “Внутренний и внешний человек” (1966, N5), “Творческое и мертвое” (1967, N4) – но стало явным для всех позднее”.
1990

Александр Янов, советский и американский историк, политолог и публицист:
“Сказать, что появление статьи Лобанова в легальной прессе, да еще во влиятельной и популярной “Молодой гвардии”, было явлением удивительным – значит, сказать очень мало. Оно было явлением потрясающим… Даже на кухнях говорили об этой статье в основном шепотом… (По какой-то причине все иллюстрации Лобанова, все “разлагатели национального духа” носят недвусмысленные еврейские фамилии). Именно эти еврейские элементы, которые “примазываются к истории великого народа”, играют роль своего рода фермента в “зараженный мещанством, дипломированной массе”. “Иными словами, Лобанов… переносит центр мировой драмы из сферы борьбы социализма и капитализма в метафизическую сферу противостояния “духов”… предсказывает он, что в грядущем смертельном конфликте “рано или поздно столкнутся между собой эти две непримиримые силы”, названные им “нравственная самобытность” и “американизм духа”.

Александр Яковлев, член Центральной ревизионной комиссии КПСС:
“Внеисторический, внеклассовый подход к проблемам этики и литературы характерен для понимания М. Лобановым эпопеи Л.Толстого “Война и мир”. Отечественная война 1812 года трактуется М. Лобановым как период классового мира, некоей национальной гармонии. Неприятие М. Лобанова вызывают идеи Великой Французской буржуазной революции: якобы избавление от них как от “наносного искусственного, насильственно привитого” и “возвращение к “целостности русской жизни” обеспечило, по его мнению, “нравственную несокрушимость русского войска на Бородине”.
1972

Александр Чаковский (из ответа М.П. Лобанову): 
“Я совершенно согласен с Вашим утверждением, что русская классика требует “не начетнического, а творческого отношения”. Но “творческое” отношение, предполагающее игнорирование или недооценку передовой русской демократической мысли, представляется мне отнюдь не лучшим, чем “начетничество”. Словом, в результате обмена мнениями внутри редакции мы пришли к выводу о нецелесообразности печатания присланной Вами статьи”.
1980 

Юрий Селезнев:
“Да, М.Лобанов относится к мысли Добролюбова, справедливо увидевшего трагедию народного характера в невозможности жить по-старому, по законам “темного царства” отнюдь не как к мертвой, застывшей догме, но как к живой развивающейся идее. Если критик революционный демократии исходил в своей оценке драмы из страстной веры в близкую кончину “темного царства”, то современный критик, осмысливая то же явление, обязан исходить из знания реальной исторической последовательности событий: “темное царство” крепостничества сменилось, как мы знаем, не “светлым царством” свободы, но еще более “темным царством” буржуа… Взгляд М.Лобанова на трагедию Катерины, как на отражение судьбы народного характера, “идеала в переходные кризисные эпохи” (с.140) представляется продуктивным, не опровергающим, но закономерно развивающим идею Добролюбова…”

Дирк Кречмар:
“Ввиду того, что сам генеральный секретарь выразил неудовлетворенность статьей Лобанова, СП РСФСР должен был также четко отреагировать на нее. 8 февраля 1983 года, то есть уже через четыре месяца после публикации, секретариат правления СП РСФСР созвал специальное заседание для обсуждения статьи Лобанова (“Освобождение” – ред.), несмотря на то, что все секретари правления отдавали себе отчет в политическо-идеологическом размахе лобановской статьи, их речи оставляли впечатление скорее беспомощности и неуверенности”.

Феликс Кузнецов (о статье “Освобождение”):
“Михаил Лобанов знал, на что шел. Статья осмысленная и осознанная. Это – поступок, и не нужно делать вид, что мы чего-то недопонимаем…”
1983

Михаил Алексеев (о статье “Освобождение”):
“Я думаю, что появление такой статьи, в конечном счете, сыграет и положительную роль. Почему? Потому что она заставит нас всех встревожиться, задуматься. Я был бы нечестен, если бы сказал, что статья совсем неинтересная. При первом чтении она действует очень сильно. Лобанов – талантливый критик, от этого никуда не денешься. И потому статья произвела большой резонанс”.
1983

Юрий Бондарев (о статье “Освобождение”):
“Я за дерзость в критике. А это разговор о жизни, о счастье, о смерти, о любви, ненависти и пр. Это ориентация по звездам”.
1983

Сергей Михалков:
“Есть люди, которые находятся в боевой готовности, но не на нашей, а на его стороне. ЦК партии посчитал статью “Освобождение” вредной. Если бы она была безликой, может быть, ЦК не стал бы обращать на нее такое внимание”.
1983

Альберт Беляев, зам.зав.отделом культуры ЦК КПСС:
“Разговор, который сегодня состоялся на секретариате Союза писателей, показал высокую политическую зрелость наших писателей и все выступавшие здесь товарищи дали верную и точную партийную оценку статье Лобанова. Я понимаю, что нужно было время, чтобы переварить все эти “концепции”, но ошибочные тенденции, которые уже не раз проявлялись у Лобанова, они всем давно известны. О них говорили, о них писали, и на статью надо было сразу обратить внимание и забить тревогу… Тут говорили уже: откуда у Лобанова столько презрения к писателям… Я думаю, что постановление секретариата СП РСФСР будет разослано всем журналам и с учетом последнего постановления ЦК о творческой связи журналов с практикой коммунистического строительства, необходимость повышения требовательности, дисциплинированности оно будет помогать нам успешно выполнять решения XXVI съезда партии и указания ЦК о высокой мере ответственности каждого за порученное дело”.
1983

Станислав Лесневский:
“У нас не прозвучало полного признания того, что мы совершили большую ошибку, учинив разгром памятной статьи М.Лобанова в “Волге”. Между тем, сейчас, перечитывая статью, мы находим в ней немало справедливого, точного. Не должна возникать такая ситуация, когда одно направление пытается доказать власти, что противоположное направление является врагом нашего строя. Эта ситуация находится вне морали, вне культуры”.
1988

Вадим Кожинов:
“В “Литературной России” (1989, N24) появилась информация о том, что саратовские писатели отменили свое уже давнее “решение”, которое “осуждало” публикацию статьи Михаила Лобанова “Освобождение” в N10 журнала “Волга” за 1982 год. В сущности, “решение” это отменено самой жизнью, и очень многие литераторы ныне ясно понимают, что та статья Михаила Лобанова – одно из самых важных духовных событий за двадцатилетие “застоя”… Читая семь лет назад статью Михаила Лобанова, я испытывал, помимо всего прочего, чувство великой радости оттого, что честь отечественной культуры спасена, что открыто звучит ее полный смысла и бескомпромиссный голос – хотя, казалось бы, в тогдашних условиях, это было невозможно…”
1990

Сергей Михалков:
“Здесь говорили о необоснованной критике статьи М.Лобанова “Освобождение” на секретариате правления Союза писателей РСФСР в феврале 1983 года. Я готов принести свои извинения Михаилу Лобанову…”
1989

Татьяна Глушкова:
“Поведение Солженицына (как и поведение, … прочих антисоветских диссидентов, обласканных Западом), без сомнения, разительно отличалось от поведения М.Лобанова и других русских писателей, критичных к советской истории, но не опускавшихся до апелляции с лжесвободному миру, до сотрудничества, соратничества с ярыми, безусловными врагами своего Отечества. Не искавших ни “понимания”, ни поддержки, ни славы на исстари ощеренном против России Западе…
Я полагаю, что, помимо непосредственного чувства, которое удерживало или прямо отталкивало этих людей от столь льстившего Солженицыну и его близкой компании – западного, американо-германо-израильского сочувствия, литераторы типа М.Лобанова (позволю себе такое обобщение) обладали достаточным разумом, чтобы понимать: за действительный русский патриотизм на Западе не платят ни славой, ни долларами, ни учеными званиями, ни докторскими мантиями, ни почетными лауреатствами… Что именно невостребованность Западом может сделать честь русскому патриоту…”
1995

Валерий Ганичев:
“Название замечательной книги Михаила Петровича Лобанова “В сражении и в любви: Опыт духовной биографии” – как нельзя более полно выражает суть и сущность его более чем 50-летней творческой деятельности. Я помню, как в 60-е годы он приходил в журнал “Молодая гвардия” – и его статьи тех лет предельно точно определили истоки и наших бед, и достижений. Его “Опыт духовной биографии” – это книга истории значительного периода отечественной литературы. Это книга истинно русского писателя, видящего зорко, далеко и говорящего о судьбе России с глубокой человеческой болью…”
2004

Николай Дорошенко:
“Однажды, во время юбилея Михаила Петровича, я написал под его фотографиями на газетной полосе всего лишь то, что было бы, на мой взгляд, воспринято как чистейшая правда даже штатными недругами юбиляра: «Совесть России – Михаил Петрович Лобанов». И, слава Богу, показал Лобанову эту газетную полосу прежде, чем она вышла из печати.
Уж как он во мне разочаровался! «Уже измусолили вы русскую совесть…».
Слишком сострадательно ощущает он каждую чистую русскую душу, чтобы свою русскость не представлять самою значимой. И – слишком нелукаво служит он России…”
2005

Андрей Тимофеев:
“Михаил Петрович часто приводил нам, студентам своего семинара в Литинституте, слова Пришвина о том, что прочные вещи удаются «только при условии цельности своей личности». Но так бы и осталась для нас эта фраза загадочной красивостью, если бы в течение шести лет не встречались мы постоянно с личностью самого Лобанова, постепенно проникая в глубину его мировоззрения и его отношения к литературе”.
2015

Вячеслав Лютый:
“Умер Михаил Петрович Лобанов, и первая мысль, которая возникает после осознания этой горькой вести: как же мы дальше будем без него… Ведь ушел из жизни кристальный образец литературной и человеческой совести и правды. Уже само его живое присутствие в сегодняшнем мутном литературном процессе – пусть присутствие неявное, как бы теневое – позволяло нам принимать верные решения и говорить точные слова. Его личное мужество было неоднократно испытано в годы войны и последующие десятилетия, когда иные фронтовики порой уходили от прямого ответа на жестокие вопросы современности и истории. Он умел называть вещи своими именами и не боялся этого, потому что так был скроен его характер, таким проницательным был его ум, так, не покоряясь никому, билось его сердце. В наши дни, когда русская литература находится в уязвимом состоянии, когда ее унижают государственным невниманием, когда рыночные плебеи почувствовали себя в творчестве аристократами и хозяевами русского духа, даже сам облик критика Михаила Лобанова свидетельствовал: истина никуда не ушла и не уничтожена, и уста, которые способны ее обозначить – есть. Его книги будут читаться как важнейшее, неподкупное и проницательное рассуждение о предмете – каким бы он ни был по форме, когда бы он ни появился в поле нашего зрения, даже если вкус наш испортится и мы станем склоняться к речам лукавым. Это линейка, по которой нам стоит измерять свой рост, это та родниковая вода, которая проявляет все примеси и показывает себя инстанцией первичной для всякого художника и мыслителя.
Упокой, Господи, душу раба Твоего Михаила и прими ее в райских весях.”
2016

Сайт Росписатель, 14.12.16