Николай Полотнянко. Предназначение русского Поэта Улпресса

Россия есть, пока он с нами,

Наш Пушкин – солнечный поэт.

Умнейте, граждане, стихами,

Чтоб различать, где тьма, где свет.

Поэтическое пространство Русского мира всё ещё достаточно обширно, количество явленных при помощи интернета поэтов за последние годы заметно возросло, однако следует признать, что влияние поэзии, в первую очередь современной, на духовную жизнь народа явно ослабело, по сравнению с серединой прошлого века. Тому много причин, но мы коснёмся не их, а сути поэтического творчества – предназначения Поэта, которое самым непосредственным образом связано с духовной жизнью народа, возникшей одновременно с обретения им родного праязыка.

В те времена предназначением Поэтов было возделывание изначальных пластов духовной культуры. Они были жерновами, которые перемололи глыбы славянского праязыка в плавную, наполненную смыслами и музыкальными оттенками живую речь, запечатленную в устном народном творчестве, этой первой книге Библии русского народа. В дописьменные баснословные времена Поэт был духовным наставником народа, который, мужая в трудах и сражениях, стал ощущать себя таким, каким он есть, через поэзию, дававшую каждому человеку представление о богах, космогонии, жизненном пространстве, истории народа и его героях. Никто другой как Поэты внушили народу, задолго до появления христианства, понятие справедливости для всех, которая до сих пор является опорным стержнем русской цивилизации, пережившей за времена своего существования и татаро-монгольское иго, и Смуту, и народные мятежи.

Эти катастрофические события, к счастью, не ожесточили душу народа, и русский Дух, воскресший в героических деяниях Петра Великого, прорвался через велеречивое косноязычие пиитов 17- го века и прозвучал в творениях Александра Сергеевича Пушкина как исполнение им своего божественного предназначения. И каких бы тем наш гений ни касался в сказках, поэмах, романах в стихах и прозе, лирических и патриотических стихотворениях — все они приобретали русский смысл и звучание, то есть были раскрыты и объяснены поэтом с русским пониманием имеющейся в них проблематики. И Пушкин был первым, кто осознанно заговорил о русском Духе как о необоримой духоподъёмной мощи народа, выразившейся в грандиозных свершениях на поле брани и в созидательном труде по обустройству отечества.

Этому пушкинскому предназначению следовал Ф. Тютчев, печально сказавший спустя всего лишь четырнадцать лет после смерти Пушкина: «Не плоть, а дух растлился в наши дни…». Но что тогда может сказать о русском Духе поэт начала 21 – го века, когда почти всё русское изгнано из коренной среды его обитания – культуры, чему свидетельство проведённый на государственном уровне Год безымянной культуры – 2014? От русского духа отреклись почти все, с еще большей поспешностью, чем от социализма. Но свято место пусто не бывает, и меня не покидает предчувствие скорого явления русского поэта державного масштаба:

…И прозвучит спасительное слово

Любви и правды и утешит нас.

Оно соткётся из крупинок света

И ярко вспыхнет письменами звёзд.

Я всей душой предчувствую Поэта,

Что над Россией встанет в полный рост

Как отраженье божьего сиянья;

И падших, нас, услышит, и узрит,

И чаянья народа, и страданья

Глаголом милосердным утолит.

(Предчувствие Поэта)

Но эти чаянья пришествия Поэта-Освободителя не снимают с ныне живущих поэтов обязанности жить и трудиться согласно с самым высоким предназначением, которое впервые было высказано Николаем Василевичем Гоголем: «Так оно и быть должно: на то и призвание (предназначение Н.П.) поэта, чтобы из нас же взять нас и нас же возвратить нам в очищенном и лучшем виде. Всё показывало в Пушкине, что он на то был рождён и к тому стремился». Н.В. Гоголь, «Выбранные места из переписки с друзьями», М. «Советская Россия», 1990, с.251.

Несёт ли в себе современная русская поэзия смысл пушкинского предназначения?.. Увы, он из неё выветрился, только иногда можно еще расслышать его жалкие отголоски в творчестве тех не многих поэтов, которые не страшатся назвать себя русскими. На слуху ныне русскоязычные литераторы. У них давно сложилось антипушкинское понимание и исполнение своего предназначения. Эти лже-поэты берут нас и нас же возвращают нам в загрязнённом и похабном виде. Они уже изрядно потрудились на своём позорном поприще, заражая пренебрежительным отвращением к русской классике гуманитарные кафедры вузов, редакции литературных журналов и СМИ, педагогов, издателей и миллионы простодушных и доверчивых читателей.

В условиях духовного упадка народа современное предназначение русского поэта состоит в очеловечивании людей, расчеловеченных (обездушенных) русскоязычной литературой, и в одушевлении их русской литературной классикой и современными художественными произведениями, продолжающими пушкинские традиции. Исполняющий своё предназначение русский поэт должен осознавать:

Что все великое рождается в покое…

Лишь праздная душа беременна стихом.

И красота божественная в нём

Преображает мёртвое в живое.

(Поэзия)

Во все времена народ в гораздо большей степени, чем религией, очеловечивался поэзией. Но они не противоречили друг другу: религия указывала на врата в Новую жизнь, а поэзия открывала человеку Красоту, которая «преображает мертвое в живое», и сегодня спасает Русский мир от хаоса, привнесённого в душу человека современной лже-литературой. Об этом же говорит в одной из своих критических работ Светлана Замлелова: «Подобно тому, как труд монаха направлен – в идеале – на очищения своего богоподобия от мирской шелухи, так и труд художника может быть рассмотрен как освобождение гармони от оков хаоса». (… Ибо абсурдно. М. Буки Веди. 2013. с.24.) Если знать, что гармония есть форма Красоты, то становится понятным, что религия и поэзия, каждая по-своему, привносят в мир падших гармонию, то есть очеловечивают его, созидают в человеке готовность вступить на крестный путь Спасения.

В России национальный Поэт начинается с осознания им бесспорной истины, что его Я гораздо меньше и незначительнее той силы, которая наполняет его могуществом живописать словами, что где-то вне его существует источник Красоты, от прикосновения к которому он начинает испытывать то восторг, то ужас. Но поначалу Поэт не может выразить свои чувства языком поэзии, поскольку его душа ещё не насытилась самородным веществом творчества, не завершила самовоспитание, чтобы явить шедевр классического уровня. И пройдёт ещё немало времени, прежде чем к Поэту придёт понимание, что он творит не по наитию, а по внушению своего предназначения. И время от времени опустошаемая душа вновь требует своего насыщения животворящими силами, которые пронизывают плоть стиха по всем направлениям и в зримом для читателя виде остаются запечатлёнными в словах, при соприкосновении с которыми душа каждого человека начинает оживать и освобождаться от коросты бесчувствия.

В мировоззрении русского Поэта главенствующее значение всегда должна иметь России как один из неиссякаемых источников лиризма. «При одном этом имени как-то вдруг просветляется взгляд у нашего поэта, — говорит Гоголь, — раздвигается дальше его кругозор, всё становится у него шире, и он сам как бы облекается величием, становясь превыше обыкновенного человека. Это что-то более, нежели обыкновенная любовь к отечеству. Любовь к отечеству отозвалась бы приторным хвастаньем. Доказательством тому наши так называемые квасные патриоты: после их похвал, впрочем, довольно чистосердечных, только плюнешь на Россию. Между тем заговорит Державин о России — слышишь в себе неестественную силу и как бы сам дышишь величием России».

Русскому поэту надо видеть Россию, понимать, предвидеть её судьбу всегда в «состоянии духовной трезвости», особенно сейчас, в безвременье, когда она лишена своей идеологии (русской культуры). И прежде, чем пророчествовать о судьбе России, поэт должен твердо представлять себе, в какой точке временных координат она находится.

Какая грусть поэтом быть заката

Страны и унижения святынь!

Следы необратимого распада

Видны на всём, куда свой взгляд ни кинь.

Давным-давно мы тлеем — не горим.

И жаркие мечты о вольности чуть живы.

Иссякли благородные порывы.

Мы слову чести верность не храним

В нас пушкинского так ничтожно мало.

Он был от солнца, мы — от полутьмы.

Наш порох отсырел, и нет запала,

И цели нет, куда б стремились мы.