Ветеранам Великой Отечественной аплодировал целый стадион

Ветераны прошли круг почета

На 9 мая наша семья обычно ездила в Новоульяновск -там жил мой тесть Николай Александрович Марасов. Капитан запаса. Танкист. Демобилизовался в январе 1945 года. Весь израненный и обгоревший – еле успел выскочить из пылающей «тридцатьчетверки».

Особенно мне запомнилось празднование Дня Победы в конце 70-х годов. В конце праздничного митинга на новоульяновском стадионе участников войны попросили построиться и пройти круг почета по стадиону. И они, совсем не ожидая такого приглашения и даже немножко растерявшись, выстроили маршевую колонну и безо всякой парадной чеканки, без показухи и заорганизованнос-ти, присущей тогда многим праздникам, прошли по стадиону… Играл оркестр, а мы им хлопали с трибун.

Потом разошлись по домам, сели за праздничные столы, и первый тост был, как всегда: «За победу!»

Тогда же мы положили начало одной традиции: мои сыновья надевали парадный пиджак тестя, весь увешанный боевыми наградами, и фотографировались с дедом на память.

Летом 1999 года тестя не стало. Хоронил его весь Новоульяновск.

Александр Соколов. Ульяновск.

День Победы встретил в Австрии

Мой дедушка – ветеран Великой Отечественной и Финской войны, участник военной операции в Халкин-голе, ему было что рассказать внукам. С самого детства я запомнил его «странную» реакцию на фильмы о войне. У него всегда наворачивались на глаза слезы. И только когда он мне рассказал, что ему пришлось пережить, для того чтобы мы могли отмечать этот День Победы, я понял, какой ценой досталась эта победа.

По словам дедушки, ни один фильм не передавал той атмосферы озлобленности в конце войны. Многим просто нечего было уже терять. Ни дома, ни семьи не осталось. Некоторые офицеры останавливали колонну немцев, отводили к обочине и расстреливали. Все обочины и дороги были завалены трупами. Деду, он был водителем, не раз приходилось ездить по телам погибших. А куда деваться, если срочно нужно доставить груз. Наедешь на ноги, мертвец руки поднимет, на тело – ноги. Особенно много убитых было в реках, вода аж красная была.

– Наши самоходки на оккупированной территории при наступлении ни перед кем, ни перед чем не останавливались, – рассказывал дед. — Не важно, что впереди, мирные жители или дом, то перли прямо. Все на гусеницы наматывали, главное – вперед. А если экипаж заметит немецкого солдата, ему не жить. Пусть танк или самоходка уже отстрелялись и патронов нет, пока врага не задавят, не успокоятся. Немцы, как партизаны, группами по ночам нападали на места стоянок наших войск и всех вырезали. На один такой отряд мы и наткнулись в конце апреля 1945 года.

– Мы искали своих, – рассказал дед, – наша колонна с техникой свернула на проселочную дорогу, выезжаем к поселку, а там большой отряд гитлеровцев с техникой. Немецкие самоходки «Фердинанды» тут же развернулись и влупили по нам в упор. Мы – в разные стороны. Снаряды рвались прямо под ногами, пули свистели, наверное, в сантиметре от головы. В 200 метрах вижу -немцы к нам бегут. Ну все, думаю, конец. В плен бы нас брать не стали. А отстреливаться из автомата и пистолета от бронетехники – безнадега полная. Ползком, перебежками, почерневшие и оглохшие от разрывов, выбрались из этой передряги. Уцелели тогда человек пять, вместе со мной. После этого боя я месяц толком не слышал, в ушах от взрывов звенело. А в самом начале мая меня и вовсе ранило. Я поехал сдавать подбитый броневик. Даже изуродованную войной технику следовало оформить как полагается. Зашел в домик, где сидел лейтенант. Только я бумажки разложил, как рядом рванул снаряд. Откуда он прилетел, до сих пор не знаю. Меня выбросило из окна, как щепку. Лейтенанта убило на месте, а мне осколок в лицо попал. Ранение вроде легкое, но тогда ни перевязочных материалов, ни медикаментов не было. К тому же я простудился в госпитале. Заболел «рожей». Без сознания был, температура под 40. Сквозь полусон слышал, как солдаты и врачи говорили: «Этот не жилец». Санитары засунули мою голову в какую-то трофейную лечебную печь, чтобы прогреть. Все до единого волоса потерял и ослеп, но немного пришел в себя. Продиктовал медсестре письмо домой жене, что, мол, все в порядке – жив. Потом мне окулиста привезли, аж с другого фронта. Она-то и спасла мне зрение. Я за это врачихе подарил трофейные золотые швейцарские часы. Так что День Победы я встретил в лазарете в Австрии.

Алексей Рожков. Ульяновск.