Он похож на Примакова не только внешне – у него и манера вести разговор похожая: говорит негромко, коротко, но весомо. Медлит, отчего продуманно-осторожный ответ становится практически не обсуждаем. Старая партийная закалка видна во всем, даже в одежде: безупречный костюм, свежая сорочка, галстук – в воскресный день-то. Он и сейчас не только бессменный председатель, но и такой же бессменный депутат райсовета. Зовут моего героя, руководителя СПК «Бахтеевский» Старокулаткинского района, Мухаррям Салихов. В его кабинете и проводим своеобразный «сельский час».

– Мухаррям Сафиуллович, расскажете, может, в назидание сегодняшним молодым, как много лет назад пацаны искали и находили свою дорогу в жизни.

– Ее и сейчас так же можно пройти, если не хочешь себя потерять. А хочешь – начинай пить лет с 15, бездельничать, на шее родительской сидеть, школу бросай. В молодости возможностей много, мозгов и ответственности за свою судьбу у некоторых маловато. Я чабаном начинал после средней школы, в Саратовской области – она целинной считалась на четверть: на заработки поехал. Семья небогато жила. Это был 1973-й год, как говорят теперь, пик застоя. А для меня – начало трудовой биографии: в пятом классе я уже штурвальным на комбайне работал, потом, как уже сказал, чабаном, потом – трактористом в родном совхозе «Вязовогайский». В 19 лет – уже учетчиком тракторно-полеводческой бригады №2. Совхоз в районе был одним из крупнейших производителей зерна – в одной нашей бригаде на поля выходили 22 гусеничных трактора, 15 зерноуборочных комбайнов. Механизаторы тогда работали в две смены, значит и я, учетчик, в период, например, весенне-полевых работ в пять утра выезжал на велосипеде – замерять саженью, кто, сколько пробороновал, прокультивировал за ночную смену; вечером – подсчет выработки за дневную смену. Самое отдаленное поле было за 10 километров.

– Здоровое честолюбие сразу начало вести к будущему председательству?

– Детская мечта стать главным, конечно, была, но уверенности в этом – никакой. Разве в молодости можно представить, что станешь столь долго руководить таким крупным хозяйством нашего района?

– А я так отвечу: многие солдаты еще на первом году службы мечтают, как станут генералами, только упорства и воли твердо к задуманному идти у единиц хватает. Когда у вас было больше уверенности в завтрашнем дне – когда с саженью по полям ездили, или сейчас, когда машина возит?

– Естественно, тогда. И работа кипела, и душа радовалась. Какие-то другие и люди были, и отношение к работе. Поверьте, это не стариковское брюзжание – просто жизненный вывод. Например, скосили горох на валки, а тут неожиданно дождь пошел – все село на поля выходило. На машинах людей подвозили, бесплатным обедом кормили – они вручную ворошили валки. Многие сейчас ухмыляются – «битва» за урожай. Действительно тогда бились за каждый показатель – не хотелось людям в отстающих плестись.

– Сейчас такое возможно?

– Энтузиазма прежнего нет, конечно. Хотя, с другой стороны, есть семьи, где во время уборочной ребята, как когда-то я, ходят штурвальными на комбайнах возле своих отцов и братьев, на току, на ферме помогают матерям и сестрам.

– А многие из этих ребят мечтают остаться в сельском хозяйстве?

– Откровенно надо признать – желающих не очень много. Если в застойные времена сельское хозяйство уже называли черной дырой, то теперь – это омут. Кто захочет бросаться в него с головой? Хотя тогда литр солярки стоил 5 копеек, а литр молока – 70. Сейчас молоко продаем по 10 рублей – дешевле прошлого года на 2 рубля, а солярку покупаем по 15. То есть надо произвести полтора литра молока, чтобы купить литр топлива.

– Шапку надо снимать перед теми, кто еще работает на земле.

– Сейчас шапки совсем перед другими снимают. А времена тугие для сельского хозяйства. В позапрошлом году почувствовали, что засуха будет – в срочном порядке застраховали посевы озимых на 425 тысяч рублей. Прогноз оправдался. Представители страховой компании приезжали аж из Москвы – смотрели, фотографировали, проверяли состояние посевов: а вдруг какие-то махинации-комбинации? У нас почвы очень бедные, вот меня и спрашивают после объезда полей: зачем вы этим занимаетесь, какой смысл камни ворочать?

– А вы что?

– Я ответил, что мы здесь родились, нас никто нигде не ждет, до нас именно на этих полях и деды работали, и отцы: возделывали зерно, выращивали мясо, производили молоко. Мы лишь продолжаем начатое. Зарплата, естественно, мизерная при нынешних ценах, тем не менее, люди сумели сохранить хозяйство – это надежда на завтрашний день.

– Мухаррям Сафиуллович, вы в 90-е где работали?

– Начиная с июля 89-го – здесь: практически бессменно сначала директором совхоза, потом – председателем СПК с этим же названием. Когда меня перевели сюда, совхоз из 18 хозяйств района занимал по показателям производства молока и прочим, третью строчку снизу. В Средней Терешке был крупный комплекс по выращиванию молодняка КРС на мясо, в Старом Зеленом – современный комплекс по выращиванию племенных телок.…Сегодня этих хозяйств нет – и комплексы растащили, и скота не осталось, и люди брошены на произвол судьбы без работы. Спиваются, уезжают на заработки – выживает каждый по-своему. Замечу, что хозяйства тогда разваливались не без ведома руководства района.

– Я спросила о 90-х недаром: как вам удалось избежать банкротства хозяйства в те годы, когда «под нож» шло все?

– Если бы были малейшие предпосылки, и нас чаша сия не миновала бы. Откровенно говоря, на 90 процентов работа хозяйства зависит от руководителя, от умения ладить с людьми. Мы с народом живем здесь в тесном контакте – если бы не осознанная поддержка сплоченного коллектива, не сохранить тогда совхоз. Можно было тогда платить хорошую зарплату – продавать для этого скот, технику, и тем самым незаметно подвести хозяйство под банкротство. Мы выбрали другой вариант – минимум денег при максимуме поддержи продукцией. Мы и сейчас по льготным ценам продаем нашим работникам и зерно, и масло растительное, и мясо, и колбасу.

– Островок социализма сохранили?

– Почти так – мы пока не изменяем старым традициям. В этом году, естественно, кризис тоже отражается на нас – приходится повышать зарплату, пересчитываем свой бюджет, просчитываем, куда может вывезти нынешняя кривая. А сельская работа, она особая – дождь, снег, ураган, а животных надо три раза в день кормить, поить, доить: механизм многозатратный, особенно при нынешних нереально высоких ценах на электроэнергию. Душат они нас. Да и расчеты с закупщиками пошли не вовремя: Ульяновскрастмасло» из 1млн 725 тысяч за семена подсолнечника выплатило пока 300 тысяч. Если бы все эти деньги мы получили хотя бы в декабре, то сумели бы закупить по низким ценам и горюче-смазочные материалы, и минеральные удобрения, и семена кукурузы, которые нам необходимы. Мы же сохранили практически полностью поголовье скота – 2000 голов: надо кормить. Я каждый день надеюсь, что вспомнят о сельском хозяйстве, образумятся наверху, но – нет. Обидно, когда литр молока, причем с меньшей жирностью, в магазине продают в четыре раза дороже, чем закупают у нас, и я, как руководитель хозяйства ничего не могу сделать. А мы ведь ежедневно продаем по 3 тонны – одни из крупнейших поставщиков высококачественного охлажденного молока на сегодняшний день!

– Сейчас нереально иметь собственное перерабатывающее предприятие?

– К великому сожалению. Мы только в этом году завершили строительство теплой стоянки, начатое еще в застойные времена, благодаря ценам на зерно, которые в прошлом году были чуть повыше. А кредиты брать.…Одной рукой берешь, другой – отдаешь Накладно это.

– А не накладно для своего здоровья практически все 20 лет сохранять хозяйство не благодаря, а вопреки вмешательству районного начальства?

– Я ушел далеко от политики потому, что именно она подкосила здоровье – о том, что делали со мной во времена руководства Санжапова-младшего, можно писать мемуары. Я человек управляемый, если отношения деловые и в рамках закона, но ни под чьим-то каблуком, ни в холуях не ходил и ходить не буду – не мой характер. Однажды, приехав на отчетное собрание, районщики так взялись поливать меня грязью, что все члены кооператива поднялись и вышли из зала. Я тоже. Всякие неприятности были – микроинсультом заплатил.

– Стоил этого совхоз?

– Этого люди стоят – я же за их жизнь отвечаю: мне совесть не позволила бросить народ, который меня избрал председателем. Как можно жить дальше, плюнув в лицо народу, в ответ на его доверие?

– Многие делают это вполне легко!

– Я другой: не так воспитан.

– С сегодняшним руководством тоже трения?

– Да нет у меня с ними никаких отношений. Четыре года назад я сам, едва заступив, ушел с поста главы района, когда понял, что с депутатами не сработаться – они, став плясать под дудку саратовского «мецената», даже бюджет годовой не утвердили. Бодаться дальше у меня просто сил не осталось. А СПК – это своя ноша, она не тянет.

– Но ведь все равно, как ни крути, когда-то придется уходить. Есть, кому ношу передать?

– Откровенно говоря, у меня сейчас язык не поворачивается агитировать молодежь, чтобы она оставалась в селе – совесть не позволяет.

– Не получится в итоге так: то, что вы вместе с коллективом создавали всю сознательную жизнь, на глазах и рухнет?

– Это дело совести будущего поколения.

– У вас есть, как это принято наверху, преемник?

– Нет. К великому сожалению, подавляющее большинство умных людей перебирается в город. Днем и ночью, без выходных и праздников, охотников работать мало. Специалисты молодые тоже не приживаются – даже благоустроенных квартир не можем предложить. Но техническое переоснащение в хозяйстве, тем не менее, идет. Трудно сейчас предположить, кому можно будет передать хозяйство, опыт, знания.

– А у вас дети есть?

– Двое: дочь и сын.

– Так сын такого отца – готовый преемник!

– Он юрист – село не для него. Да и зачем я буду загонять своего сына в кабалу на каторжный труд?

– Выживет в условиях кризиса сельское хозяйство России?

– Да пока люди хотят есть три раза в день, его никто не погубит до конца! Хотелось бы, конечно, чтобы руководство страны не бросалось из крайности в крайность, а выработало, наконец, устойчивое русло, по которому можно идти вперед. Успешно идти.

Людмила Дуванова