Спектакль по культовой сказке поставили на ульяновской сцене.
В Ульяновском драматическом театре им. И. А. Гончарова пошли на большой риск, задумав показать зрителям сказку Карло Гоцци «Принцесса Турандот», за одним названием которой тянется шлейф из фееричных постановок, богатых традиций и блестящих имен.
Из тени Вахтангова
Для того чтобы оригинально и по-новому воплотить на сцене спектакль, который у многих зрителей ассоциируется исключительно с театром им. Е. Вахтангова, в Ульяновск была приглашена целая команда московских театральных деятелей. Режиссером-постановщиком «Принцессы Турандот» стала Наталья Шумилкина (именно она настояла на выборе сказки итальянского драматурга Гоцци). За собой из столицы она привела еще нескольких мастеров, с которыми предстояло работать молодым актерам Ульяновского театра. Ставили спектакль больше полугода. Репетиции шли иногда с воздушной легкостью, а иногда и тяжело, порой с шутками, а моментами случались и нервные срывы. И вот на прошлой неделе «Принцесса Турандот» наконец-то была представлена на суд ульяновскому зрителю.
Перед премьерой режиссер не раз говорила о том, что этот спектакль будет совершенно иным по сравнению с постановками театра Вахтангова и совсем о другом. Поэтому и ждалось, что на сцене будут воплощены оригинальные ходы и неожиданные решения. Благо, есть с чем сравнивать, поскольку для истории в 1971 г. была заснята телевидением вторая версия «Турандот», где играли легенды отечественного театра: В. Лановой, Ю. Борисова, М. Ульянов, Ю. Яковлев. Оказалось, что ульяновская «Принцесса» выполнена в тех же вахтанговских традициях: удаление «четвертой стены», существование персонажей в нескольких театральных плоскостях, обыгрывание процесса постановки сказки и самой сказки одновременно в едином сценическом пространстве, перетекание в тексте игры, пафоса и нарочитости. Только в местной постановке к этим атрибутам добавили визуальной сочности, пару новых смысловых нагрузок и несколько ненужных конечностей.
В вариации театра Гончарова нет более или менее ощутимых границ между игровыми элементами спектакля, поэтому иногда просто сложно разобрать какую же роль и в каком пространстве в определенный момент актер играет. Кто он? Персонаж сказки или артист, обыгрывающий сказку, а, может, герой сюжета, вырвавшийся на сцену, или все ипостаси в нем сейчас соединены? Если все они действуют согласно так называемой «театральной фантасмагории» (определение жанра дала сама режиссер-постановщик), то тот ли смысл вложен в определение жанра. Под фантасмагоричным понимают что-то причудливое, бредовое, невозможное, в крайнем случае, сказочно-волшебное. «Турандот» сказка номинальная и все же не для малых детей, поэтому больше реалистичная. И от актеров ждали не столько условностей, возможных в сказке, сколько реального воплощения персонажей с человеческими чувствами и земными страстями. А для этого нужна четкость подачи героев с тем, чтобы зритель на все действо не был увлечен в эфемерный поток «небывалого и невозможного» сюжета.
Театральные плоскости (самой сказки, ее постановки и как бы обыденного существования актеров) постоянно находятся в движении, пересекаются, соединяются, растекаются. Конечно, можно было бы посчитать этот ход плюсом, если бы за ним видна была концепция, за которой могла следовать мысль зрителя, непосредственно включенного в процесс обыгрывания действий. В ульяновской же версии, скорее, все происходит стихийно без акцента на установление у следящих веры в оправданность круговорота на сцене. Эдакое свободное течение по плану. Если же судить по имеющейся записи спектакля театра Вахтангова, то в ней больше зрительского понимания игры, присутствия, действий и речей актеров. Не в пользу местной постановки говорит то, что за несколько дней до сдачи спектакль пришлось сильно урезать ради заданного хронометража. Поэтому моментами просто нельзя уловить связи: кто, когда и почему. Видимо, по этой же причине урезавшийся первый акт выглядит более насыщенным и ярким по сравнению со вторым, который подготовили начисто.
Совсем непонятно, для чего в ульяновской постановке введена героиня, олицетворяющая некого рассказчика. Ее топорное морализаторство, малоосмысленные разговоры за жизнь, выглядящие отстранено, просто ломают и начало спектакля, и его конец. Часто неоправданно постоянное присутствие на сцене массовки и некоторых главных героев, потому что в большом пространстве они просто теряются в статичном положении. Совсем трудно определить ипостаси масок, о которых можно узнать только из театральной программки: любовь, логика, свобода, мораль.
Зрительская версия спектакля
В данной постановке «Принцессы Турандот» очень много было расчета на зрителя, на то чтобы впечатлить его. Мало кого насторожило то, что после спектакля в голове находится не столь много материала для осмысления, выуживания моралей и подтекстов. Практически все, кто присутствовал на премьерах получили удовольствие от просмотра и выходили из театра с ощущением, что не зря потратили время. Спектакль был полон всем тем, что способно привлечь зрителей: смехом, красками, красотой, танцами, молодостью, движением, задором, любовью и страстями. Зрителям хватило сполна пластических гэгов, шуток на злобу дня, фишек с нестандартными разрешениями, сарказма героев друг над другом, тонкого юмора, понятного только театралам. До слез могли довести смешные моменты казни, театра теней, поведение евнухов, кривлянья масок, подтрунивания над актерами.
Пластика, поставленная московским режиссером Ликой Шевченко, на весьма неплохом уровне. Пусть молодая труппа театра не столь многочисленна, но за счет слаженности, синхронности, размашистости часто удавалось сделать сцену площадкой для массовых танцевальных представлений. Танцы с подручными предметами, веерами, бабочками, полотном заставляют зрителя окунуться в атмосферу яркого движения. Хотя отточенности и четкости в пластике в силу сырости спектакля пока еще нет. В постановке «Турандот» мощный импульс задается и музыкой, которую подготовил столичный композитор Иван Волков. Тематические мелодии, звуковые эффекты, шумы и сама музыка всегда весьма уместны, подчеркивая сюжетные перипетии.
Оформление сцены, осуществленной сценографом Эльвирой Ковалевой, также заслуживают особого внимания. Многофункциональная полусфера в центре сцены постоянно готовит сюрпризы: она открывает новых героев, она и служит вышкой, откуда персонажи могут гласить и довлеть над происходящим, она и экран, она и вход, и выход. Только несколько смущает, что между зрителями и полусферой оказалось большое свободное пространство, зачастую незадействованное. Пустота словно раскидывала действующих лиц и декорации по разным углам, из-за чего выглядела сцена некомпактно. Любопытно был оформлен задник сцены, на котором рисовались эфемерные, словно в тумане, пейзажи. Это плоды работы художника по свету Тараса Михалевского, который сумел своими способами придать яркости и сочности всему действу. Вызывает некоторые вопросы работа художника по костюмам. Если условность некоторых одежд, свойственных современному миру, еще можно принять, то с большинством других предметов попали совсем не туда. Сложилось впечатление, что для костюмера Кристины Константиновой Китай (где разворачивается действие сказки) и Япония – это одно и то же. Мешковатая одежда, декоративная атрибутика и яркий грим явно соответствуют японской культуре, но именно она почему-то в спектакле используется для отображения символики Востока.
Роль режиссера и актерские роли
Но, имея ввиду все плюсы команды создателей спектакля, приходится констатировать, что как-то они автономно друг от друга сработали: музыка отдельно, пластика отдельно, декорации отдельно и что еще опаснее – режиссура отдельно. Наталья Шумилкина не сумела дать постановке цементирующее основание. Потеря смысловых ядер во время репетиций на выходе несколько подпортило картину. Такая универсальная тема, как любовь, поставленная во главу угла инсценировки, в необходимой мере не раскрывает задумок постановщика. Мысль, которую режиссер пыталась подчеркнуть, о природе поведения Турандот и Калафа, согласно которой они еще совсем дети, не получила явной подачи. Были очерчены идеи, что главные герои не воспринимают мир всерьез, что для них вся жизнь веселая игра, а ответственность за действия и решения не давит, но актеры заданную инфантильность не стали до конца реализовывать в своих образах. Актриса, исполнявшую роль Турандот, (Оксана Романова) умело изображала грубоватую девочку-подростка, но, как ни крути, видно, что ей не 16 лет. А сыгравший роль Калафа Денис Верягин так и не приблизился к воплощению этой идеи, потому что уже хорошо знает, чем он нравится зрителю, и этим от спектакля к спектаклю пользуется. Роль у него получилась эффектной, харизматичной, мощной, хотя и немного пресной, но, видимо, не такой какой ее видела режиссер. Обратный эффект от персонажа «О» (Ольга Новицкая), которая сумела передать в своем образе юность, но не сумела ее органично вставить во взрослые страсти. Карикатурность масок в силу их промежуточного пребывания в нескольких игровых плоскостях еще вписывается в рамки постановки. Особо запоминающимися получились роли мягкого и душевного Панталоне (Сергей Чиненов), веселого и обаятельного Труффальдино (Антон Корнилов). С антагонистической детскому восприятию ролью Адельмы сумела ярко справиться Дарья Долматова. Теплую, плюшевую и органичную роль создал Денис Бухалов, сыгравший Альтоума. Молчаливые и суровые, но харизматичные образы вышли у похожих на не очень добрые игрушки евнухов. Актрисы, исполнившие роли невольниц, словно юные подружки, получились в тему подросткового нутра спектакля. Хотя стоит отметить, что массовке не доставало людей – часто ощущалось сиротливость статичных и динамичных сцен.
В целом ульяновским актерам в «Принцессе Турандот» есть еще куда двигаться. Работы немало да и времени на шлифовку и оттачивание впереди много. От спектакля к спектаклю можно нашим артистам двигаться, если не расслабляться. Только вот целостность с нуля теперь не организуешь, концептуальные пробелы в режиссуре уже со временем вряд ли заполнятся. От них никуда не уйти ни актерам, ни даже зрителям, которые будут их видеть на фоне другого известного воплощения на сцене сказки Гоцци, по сравнению с которым все остальное может показаться пародией. Действительно, ульяновская «Принцесса» не огорошила всех зрителей и критиков, только потому что был тот самый спектакль на все времена, который представлял зрителю не просто сказку, а иной мир. «Турандот» в драматическом театре им. Гончарова изначально была обречена на сравнение с вахтанговской постановкой. Это судьба любых других подобных спектаклей. Но что теперь уж говорить? Надо тянуться, раз уж замахнулись на легенду.
