Простая философия

В июле 2010 года в жуткую жару всего за час Вязовка полностью сгорела — от села не осталось буквально ничего. Жителей переселили в Инзу, но вязовец Виктор Равин остался, и даже сохранил прописку в селе, которого нет. Ныне он в нем единственный житель, пусть и не постоянный. Мы навестили Виктора и выяснили, что, вдобавок ко всему, он ещё и известный в районе поэт и сочинитель басен.

«Девять электромоторов, четыре колеса к «уазику» новых, краска, три листа железа-четверки свернуло, 60 метров уголка на 40, велосипед, капканы, ружья» – перечисляет свои потери от пожара Виктор. И это без самого дома, машины и надворных построек — в 2010 году село выгорело в буквальном смысле полностью. «Перед пожаром чувствовал — духота, жарища, не дай бог пожар. А там, за речкой, торфа были, все болота высохли. Свечи стояли огненные выше берез. Как пошло, как пошло! А я голый остался — в трико, да в калошах на босу ногу, да и в рубашке рваной».

Несмотря на пожар, Вязовка до сих пор отмечена на карте и сохраняет статус населенного пункта. На трассе в сторону Инзы остался и указатель, но с дорогой проблема — через 50 метров она заканчивается траншеей. Дальше развилка. Ожидая увидеть село, поворачиваем на более наезженную грунтовку, но она ведет в никуда, упираясь через пару километров в овраг. Возвращаемся, оглядываемся — где же Вязовка? Едем по второй дороге, отрываем бампер, но никаких остатков домов так и не видно.

И тут слева становится виден омшаник. Рядом с ним загорелый крепкий мужик неопределенного возраста кладет стены из кирпича — Виктор Равин.

Это Вязовка?
Да, это все, что от нее осталось.

Осталось немного — если бы не пара строений, возведенных Виктором, определить, что на этом месте было село, можно было бы лишь по остаткам линии электропередач. Впрочем, в глазах Виктора это все-еще улица. Пытаемся представить на ней дома, но никак не получается.

«Вон, где березки, в 22 году Карцев Сергей Федорович, мой дед по материной линии, построил дом. В этом месте родилась мать, а мы жили в Междуречье. Там дом сгорел, и отец тут по соседству дом купил. Материн дядя до этого в нем жил, дядя Гриша».

Здесь ни совести, ничего, здесь работу западло считают.

Этот дом в 2010 году сгорел в числе последних, причем что-либо вытащить из него не успели. «Я прибег к шапочному разбору» – рассказывает Виктор. О пожаре сразу доложили губернатору, и всем погорельцам были выделены квартиры в Инзе. «По 50 тысяч еще дали» – уточняет наш собеседник.

Виктору тоже досталась квартира, с видом на морг, но «лежать на диване» у него не было никакого желания — сразу после пожара Виктор вернулся в Вязовку, сколотил сарай и стал в нем жить — восстановил пасеку, постепенно начал строиться.

Я вот такой, я же баран по гороскопу, — я раз-два, а как упрусь, – бесполезно

«Сейчас что? Все устои, что были наработаны веками, нации растеряли. Здесь ни совести, ничего, здесь работу западло считают. Самое главное — трудиться надо» – объясняет свою нехитрую жизненную философию последний вязовец, и показывает на еле заметный сарай в паре сотен метров. В нем изредка живет брат нашего собеседника, которого он явно презирает за нежелание работать.
«Я ему говорю – тебе 54 года, что тебя жалеть, ты себя прокормить не можешь» – рассказывает Виктор и добавляет, что перестал пускать брата в квартиру в Инзе – «он то в подъезде где-то живет, то у пассии, — на Вырыпаевке у него есть. А у меня чистота, н… ты мне такой нужен! Я вот такой, я же баран по гороскопу, — я раз-два, а как упрусь, – бесполезно».

Не жалеет Виктор и сына, который спивается. «Хотели мы в Репьевке дом с ним строить, а он мне говорит — да н…, да пусть мне в Инзе строят дом. И я его проводил — говорю, поймешь. Сейчас бы жил, газ там, вода, скотинешкой бы занимался, на охоту бы ходил. Лодырь ты! А я вот работаю, хотя иногда мне неохота, до тошноты прям неохота!»

Главное, не ленись. Охота тут, рыбалка — прожить всегда можно.

За годы с момента пожара Виктор успел серьезно отстроиться и нормально восстановить хозяйство — ухоженная пасека, большой омшаник, новые кирпичные сараи, построенные очень аккуратно. Перед пасекой — свежая ухоженная «Нива». Впрочем, себя в пример наш собеседник ставить не очень любит — рассказы о нескольких этапах «все с нуля», которые он проходил в жизни, звучат буднично – «умеешь трудиться — все будет». Тем более, что возможности для этого, по мнению Виктора, есть.

«На 100 тысяч купи поросят нормальных, прививки сделай, да и расти» – описывает нехитрый способ заработка наш собеседник. «Главное, не ленись. Охота тут, рыбалка — прожить всегда можно».

О своих охотничьих успехах Виктор рассказывает с явным удовольствием. По его словам, заядлым капканщиком был отец, а сам он навострился охотиться пока жил в Сибири. «Собак привез, убил две рыси в распадке, пять лосей, 35 барсуков, ножом, чтобы выстрелов не слышно было, сеголеток кабана штук 30 — собаки держат, ты на них (кабанов) сверху верхом залазишь». Браконьером при этом Виктор себя не считает – «я считаю, что я не браконьер, браконьеры — это важные (шишки) всякие, которые без разбора стреляют. С такой наглостью!».

У меня на все стихи есть — хоть любовные, хоть чего.

Тут Виктор прерывается и зачитывает длинный образный стих про родную деревню. Оказывается, что наш собеседник — не только местный робинзон, но и известный в районе поэт. Какие-то стихи у него даже издавались в виде книжки.

«У меня на все стихи есть — хоть любовные, хоть чего. У меня семь басен, даже Крылов бы позавидовал моим басням. Меня в школы, на день села, в кинотеатр, «Зарю», приглашают. Я часто и отказываю, потому что некогда».

Желание писать пришло неожиданно. «Ко мне где-то в 32 года, есенинский возраст, пришло — написал я загадки. А я в депо работал. Кто смеялся, кто чего, но так оно и пошло».

В процессе жизни, если общаться не будешь с людьми, чего-то читать, толку не будет.

По словам Виктора, стихи он пишет вдумчиво. «Я люблю хорошо делать. Когда я пишу стихи, я работаю над каждой строчкой. В процессе жизни, если общаться не будешь с людьми, чего-то читать, толку не будет. Память у меня сильная, и я всегда хорошие слова такие запоминаю. Бывает, рассказ про зиму прочитаешь, и на фоне этого рассказа получается в стихотворной форме».

Впрочем, страсть к стихам не мешает последнему вязовцу оставаться весьма практичным человеком. «У меня шифера 180 листов, красного кирпича 3000 штук, было 18 тысяч легкого кирпича, который стоит 23 рубля, у меня по 15 брали, я дурак не отдал» – сокрушается Виктор, но объясняет, что материалы все-равно пригодятся. После окончания строительства второго сарая, дело может дойти и до строительства жилого дома. По крайней мере, заявку на подключение к электросетям наш собеседник оставил. По-видимому, без постоянного труда он своей жизни просто не представляет. Кстати, Виктору 62 года, хотя выглядит он лет на 50. Чуда в этом он не видит: «трудись, не ленись, и все будет у тебя».