Инвестиции представляют собой весьма важный фактор для роста и развития региональной экономики, а также для дальнейшего улучшения благосостояния жителей Ульяновской области (предоставление рабочих мест, улучшения качества условий труда, снижение цен на продукты за счёт снижения затрат на логистику и пр.).

На сегодняшний день, особенно после пандемии 2020 года, вопрос привлечения инвестиций встал особо остро. Пандемический кризис привел к значительному снижению доходов населения, росту безработицы, сокращению потребления и, наконец, огромному удару по бизнесу и инвестициям в регионе. Оценки масштаба и перспектив завершения пандемического кризиса менялись на протяжении всего года, и на сегодняшний день крайне сложно оценить его последствия.

В этой связи мы составили и задали ряд актуальных вопросов нашим приглашенным экспертам – Светунькову Максиму Геннадьевичу, заместителю генерального директора АНО «Центр Стратегических Исследований», доктору экономических наук и Лапину Анатолию Евгеньевичу, заместителю Председателя Общественной палаты Ульяновской области, председателю комиссии ОП УО по развитию экономики и предпринимательства, Представителю Ульяновского регионального отделения межрегиональной общественной организации «Ассоциация молодых предпринимателей».

Как бы Вы охарактеризовали инвестиционный климат Ульяновской области? Что мешает нашей экосистеме гармонично развиваться и как, на Ваш взгляд, можно преодолеть эти барьеры?

М.Г. Светуньков:

– Прежде чем ответить на вопрос  об оценке  инвестиционного климата региона, надо определиться с тем, что мы обсуждаем. К сожалению, в понятие «инвестиционный климат» включают множество факторов различной природы, которые как зависят от деятельности региональной власти, так и абсолютно не зависят от нее. Например, существующая система налогообложения существенно влияет на функционирование любого бизнеса и, соответственно, на желание инвестора инициировать какой-либо проект. Однако, регион не может радикально изменить систему налогообложения, в его силах предложить лишь некоторые преференции по части налогов, которые идут в региональный бюджет. Причем все эти льготы строго определены федеральным законодательством. Действующая система налогообложения является слабо привлекательной для развертывания какого-либо проекта, но это оценка не деятельности региональных властей, а федеральных, хотя данный элемент является частью инвестиционного климата нашего региона.

Исходя из такого понимания возникает вопрос: а что в инвестиционном климате Ульяновской области есть такого, что позволило бы говорить о том, что существуют какие-то уникальные особенности, привлекательные для инвесторов? Такой особенностью, на мой взгляд, является клиентоориентированность региональных органов власти для зарубежных инвесторов. И если эта особенность до 2014 года давала положительный социально-экономический эффект для региона, то весь последующий период и до настоящего времени эта ориентация на зарубежный капитал становилась все менее и менее эффективной. Пандемия коронавируса в 2020 году продемонстрировала, что в условиях закрытия границ, ни одно предприятие не будет работать бесперебойно без локализации хозяйственных связей. А в этом направлении инвестиционная политика региона не велась вообще.

Если же оценивать другие элементы инвестиционного климата Ульяновской области, то они такие же, как и в других субъектах Российской Федерации: чрезмерная налоговая нагрузка, зарегулированность всех отраслей экономики (множество требований к бизнесу со стороны контрольных и надзорных органов), противоречивость нормативной правовой среды, дорогие кредиты и т.д. Кроме того, политическая нестабильность в мире не способствует привлечению инвесторов в нашу страну в целом и в Ульяновскую область в частности. Поэтому в целом инвестиционный       климат                     региона я оцениваю, как слабо привлекательный.

Вторая часть Вашего вопроса посвящена барьерам развития Ульяновской области, как экосистемы. Я считаю, что регион обозначать экосистемой не совсем корректно, так как это понятие характерно в большей степени для предпринимательства и обозначает, что вокруг какого-то бизнеса складывается совокупность сервисов. А если под экосистемой региона понимать набор сервисов для инвесторов, то порассуждать на эту тему можно.

Реализуемая в нашей области инвестиционная политика заточена, как я уже говорил, на привлечение в большей части именно зарубежных компаний, а эти инвесторы приводили вслед за собой свои сервисные компании и тем самым максимальным образом закрывались от местной бизнес-среды. Например, на всех созданных предприятиях есть свои кадровые службы, которые занимаются подбором, обучением, развитием персонала. А эту функцию мог бы взять на себя регион. Кроме того, на этих предприятиях есть свою клининговые службы, которые занимаются уборкой помещений и территорий. Причем, некоторые из них привлечены из Москвы. У нас в регионе нет предприятий, способных проводить уборку должного качества? Я думаю, что все у нас есть и организовать подобные сервисы можно без особых трудозатрат, просто задачи создавать такие сервисы никто не ставил и в результате сами инвесторы их и решали. Поэтому у нас в области нет экосистемы для инвестиций.

А.Е. Лапин:

– Практическая реализация инвестиционного климата находит свое отражение в объемах привлеченных инвестиций в основной капитал. В соответствии с рейтингом Росстата, по этому показателю (в расчете на душу населения), Ульяновская область занимала в 2019 году 70-ое место из 85 субъектов РФ, в то время, как еще в 2015 году регион находился на 38-ом. Таким образом, Ульяновская область вернулась в 2004-2005 гг., когда мы занимали 68 и 74-ое места, что говорит о существенном ухудшении инвестиционной привлекательности региона в 2016-2019 гг. Рейтинг АСИ нельзя считать достоверным (репрезентативным), так как он основан на опросе нескольких десятков предпринимателей, ассоциированных с региональным отделением «ОПОРЫ РОССИИ», когда общее количество субъектов хозяйственной деятельности в регионе по данным ЕГРПО Ульяновскстата превышает 50 тысяч. В 2020-ом году ситуация, скорее всего, в лучшую сторону не сдвинулась, так как в целом по РФ падение инвестиций составило около 2%, а по Ульяновской области – 5%.

Причиной возврата в 20-ку инвестиционно непривлекательных субъектов РФ (по крайней мере, в 2019 году, так как за 2020 год рейтинга Росстата еще нет) я считаю исчерпание потенциала региональной инвестиционной политики, запущенной в 2005-2008 гг. и ориентированной, в первую очередь, на привлечение крупных иностранных и/или инорегиональных российских инвесторов, которые давали быстрый эффект и рост показателей. Другими словами, к 2021 году все, кто хотели прийти в Ульяновскую область и инвестиционно вложиться в наш регион, уже либо сделали это, либо приняли решение отказаться от инвестиций в силу тех или иных причин (необязательно связанных с особенностями экономики Ульяновской области). А, кроме того, динамика отдельных макроэкономических показателей за 2016-2020 гг. (сокращение численности постоянного населения, а, значит и покупателей; падение реальных денежных доходов населения; инфраструктурные ограничения и др.) понижают целесообразность инвестиций в Ульяновскую область, по соседству с которой расположены более экономически развитые территории (Республика Татарстан, Самарская область).

Для преодоления вышеотмеченных проблем можно рекомендовать следующее:

А) «Перезагрузка» региональной инвестиционной политики на основе реальных (а не мифических) конкурентных преимуществ Ульяновской области (их еще надо выявить, мы – не Тюменская область с нефтью или Крым, где конкурентные преимущества отдельных отраслей очевидны), которых должно быть 3-4, а не 10-15.

Б) «Переориентация» деятельности Корпорации развития Ульяновской области на повышение инвестиционной привлекательности уже действующих местных предприятий, их технологическую модернизацию, повышение производительности труда, качества продукции, расширения ее номенклатуры и ассортимента, финансовое оздоровление, локализацию производства на территории региона и др. (что, собственно, и делают Корпорации развития регионов странах ЕС, начиная с 1980-х гг., когда они сначала появились во Франции, а потом и в других странах). Другими словами, помогать надо в первую очередь своему бизнесу.

В) «Инкубация» тех секторов, которых в настоящее время либо нет вообще в экономике Ульяновской области, либо они существенно «погружены» в «тень», либо имеют существенный рыночный потенциал. «Инкубация» новой «волны» предпринимателей, в т.ч. в студенческой среде, преподавателей вузов и ссузов, групп 50+, инвалидов и др.         

Какие приоритетные направления привлечения инвестиций в регион Вы можете выделить?

М.Г. Светуньков:

– Я думаю, что найти какое-то направление-флагман, которое «оживит» всю экономику региона невозможно, да и сильный перекос в ту или иную отрасль делает экономику области неустойчивой, более чувствительным к любым изменениям ситуации на рынках. Поэтому я считаю, что здесь важно не столько направление для привлечения инвестиций, сколько подход к их привлечению. Надо включать инвесторов в имеющиеся хозяйственные связи, локализировать их деятельность максимально полно. Если у нас осуществляется какое-то производство, то сырье и комплектующие для него надо завозить не откуда-то из зарубежья, а брать у региональных производителей. Если таких производителей мало или нет вообще, то надо создавать программы стимулирования их создания и развития. Только тогда от предприятий-инвесторов будет не только финансовая эффективность в виде увеличения налогов и сборов в региональный бюджет, но и социально-экономическая, когда    в результате создания 100 новых высокотехнологичных рабочих мест на новом заводе появится 1000 пусть менее эффективных и может быть не столь высокооплачиваемых рабочих мест на уже функционирующих предприятиях. А без укоренения предприятий-инвесторов в нашей экономике эффективность всех этих инвестиций минимальна.

А.Е. Лапин:

– В принципе, можно выделить два стратегических направления. Первое, ориентируемся на те отрасли, которые в настоящее время хорошо представлены в экономике Ульяновской области (автомобилестроение и производство автокомпонентов; авиастроение и авионика; производство отдельных строительных материалов и др.). Проблема в том, что если они до настоящего времени не смогли стать инвестиционными «локомотивами» региона, то где гарантии того, что это произойдет? Второе, как указывалось выше, это создание новых секторов экономики, которые слабо представлены на карте России и имеются хорошие шансы развить их в нашем регионе. Здесь также существуют риски «провала», так как у региона нет компетенций по их развитию и выводу на необходимый уровень конкурентоспособности. К таким секторам я отношу (это мое личное мнение):

  • переработка бытовых и промышленных отходов и производство из них вторичного сырья или готовых продуктов (низкой или средней технологичности). Например, в Кении пластиковые пакеты переплавляют в тротуарную плитку, а в Иране целая отрасль «металлургия» действует на привозном металлоломе. Здесь не надо ничего выдумывать, большая часть таких технологий в мире уже разработан, а у нас есть шанс первыми их применить на территории России;
  • разведение речной рыбы, речных аква-ресурсов и продуктов их переработки. Ульяновская область обладает богатым запасом гидроресурсов и, например, если Астраханская область специализируется на выращивании осетра, то мы можем сконцентрироваться на стерляди;
  • по примеру Республики Алтай – производство лекарственных трав и растительных экологически чистых компонентов для парфюмерии. В Алтае – свои травы, у нас – свои, т.е. мы не конкурируем. Отсюда недалеко и до фарминдустрии и производства лекарств из фито-сырья. В целом, считаю, что в любом случае нужно заходить на рынок производства лекарств. Отдельное направление из этой группы – выращивание грибов (только не шампиньонов или вешенок, эта ниша уже занята, а более «вкусных» – груздей, белых грибов, опят, рыжиков и т.п.) и продукты их переработки (прежде всего, в продукты питания). Успешный пример – Нидерланды;
  • производство технологий, лекарств, приборов для лечения, профилактики и реабилитации онкозаболеваний на базе Центра медицинской радиологии ФМБА Минздрава России в Димитровграде, т.е. Димитровград в Поволжье – это Обнинск в Подмосковье;
  • реализация крупных инвестиционных проектов с привлечением средств федерального бюджета, распространяющих свое влияние хотя бы на ПФО. Например, создание Центра ПФО по спасению и разведению животных Красной Книги ПФО и субъектов ПФО; создание Центра обработки больших данных по мониторингу лесных пожаров, лесовосстановлению и биоразнообразию ПФО. Или, как в Казани – администрация города (построила здание) совместно с Генеральной Прокуратурой РФ (обеспечивает финансирование) создает Академию повышения квалификации работников прокуратуры, куда приезжают на повышение квалификации из всех 14-ти субъектов ПФО. Например, в Ульяновской области – Академия федеральной антимонопольной службы ПФО? Можно выделить и совместное создание НИОКР – подразделений крупных российских компаний с перспективой создания стартапов для большого бизнеса инвестора (почему бы не создать Центр перспективных сортов пива и современных технологий пивоварения совместно с АО «Трехсосенский»?).

Какие мероприятия должны быть реализованы в рамках привлечения иностранного капитала и капитала Российских инвесторов? Как привлечь этот капитал?

М.Г. Светуньков:

– Для любого инвестора, как зарубежного, так и отечественного, самым важным является стабильность и однозначность нормативно-правовой среды. Невозможно развивать какой-либо бизнес, если правила игры противоречивы или меняются по ходу игры. Вся российская экономика, и нашего региона в том числе, характеризуется высоким уровнем нестабильности и противоречивости нормативной среды. Например, сейчас ситуация с распространением коронавируса улучшается и часть ограничений сняты, а часть остались в силе. На этом фоне население уже практически не соблюдает меры безопасности, а предприниматели соблюдают их частично. То есть юридически ограничения есть, фактически их никто не соблюдает и это становится основой для избирательного санкционирования бизнеса. Как подобные проблемы могут решать предприниматели? С помощью использования личных связей и отношений в органах власти, контрольных и надзорных структурах. Для отечественного бизнеса это относительно нормальная практика. А западный бизнес так не работает, любое использование личных связей с представителями власти там строго трактуется, как коррупция. Поэтому зарубежные инвесторы идут в те отрасли, где правовое регулирование более-менее однозначное. Отечественные инвесторы идут туда, где могут получить какие-то значительные преференции в результате использования личных связей.

Принципиально изменить ситуацию в стране и сделать ее привлекательной для инвесторов можно только за счет устранения противоречий в нормативной правовой среде, упрощения различных разрешительных процедур, снижения порогов «на вход» в различные виды деятельности в виде сертификации, лицензирования и т.д. На региональном уровне нет таких полномочий, поэтому невозможно создать центр развития бизнеса и инвестиций в отдельно взятом субъекте федерации.

Отечественный капитал можно привлекать за счет выстраивания межличностных отношений между представителями органов государственной власти региона и собственниками или руководителями крупных предприятий. На определенном этапе развития отношений зарождаются проекты, которые могут быть реализованы в регионе. Хочу отметить, что в принципе такая работа и осуществлялась с инвесторами, которые входили со своими проектами в область. Можно улучшать и совершенствовать эту работу, но принципиально качественного прироста инвесторов мы не увидим. Эта модель себя исчерпала.

А.Е. Лапин:

– В США подобную стратегию, на мой взгляд, весьма удачно назвали «погоней за дымовыми трубами». Ульяновская область в этой гонке налоговых льгот и других преференций, скорее всего, выиграть не сможет, так как более слаба экономически. Альтернативой этой стратегии, как было сказано выше, является инкубирование собственного бизнеса и групп высокоэффективных предпринимателей. Иностранный капитал целесообразно привлекать только в те сектора, в которых не работают местные компании не планируют туда заходить в среднесрочном периоде. В первую очередь, нам нужен тот иностранный бизнес (как сделал Китай на восточном побережье Тихого океана, создав зону иностранных инвестиций), который мы могли бы технологически повторить и через некоторое время его заменить на российском рынке. Либо предполагающим высокий уровень локализации производства ключевых технологий и компонент и передачи на субподряд местным компаниям не менее 30-50%.

Инструменты (мероприятии) по привлечению инвестиций те же, что и сейчас. Другое дело, что инвесторы должны у нас увидеть либо новые возможности (рынки сбыта, доступ к уникальным ресурсам или инфраструктуре, созданию новой продукции, новые идеи) либо низкие затраты. Здесь следует обратить внимание на сильную подверженность решений зарубежных компаний влиянию внешнеполитических и внешнеэкономических изменений Россия – США, Россия – ЕС и  т.д., на которую регион повлиять никак не может. Мы попросту не можем стать «тихой заводью для зарубежных инвесторов», где они смогли бы переждать период охлаждения отношений, так как являемся частью РФ. Поэтому – ставка на собственный инвестиционный потенциал, который мы должны максимально раскрыть.

Как по-вашему пандемия 2020 года сказалась на инвестиционной активности региона и привлечении инвесторов? С помощью каких мероприятий можно преодолеть те негативные последствия в развитии инвестиционного климата области, которые повлек Covid-19?

М.Г. Светуньков:

– В 2020 году произошел спад инвестиционной активности во всем мире и в Ульяновской области тоже, но основной причиной спада инвестиционной активности для нашего региона стала не самоизоляция или ограничительные меры, а исчерпании существующей модели привлечения инвесторов. Если Вы посмотрите на статистику, связанную с инвестиционной деятельность в нашем регионе, то вы увидите, что все показатели с 2014 года постоянно снижаются. Это касается и налоговых поступлений в региональный бюджет, и бюджетной эффективности предоставляемых налоговых льгот, и доля инвестиций в основной капитал и т.д. Полного объема данных за 2020 год еще нет, но по отдельным показателям уже можно сказать, что резкого ухудшения не произошло. Поэтому прошлый год не стал чем-то особенным для инвестиционной активности в нашем регионе, уже седьмой год идет планомерный спад, и коронавирус тут не причем. Понятно, что с 2014 года геополитическая ситуация изменилась и санкции ударили по экономике нашей страны. Но большая часть регионов сменила модель работы с инвесторами, а у нас этого не произошло.

Коронавирус в основном ударил по малому и среднему бизнесу, по сфере услуг. У нас в инвестиционной политике в фокусе внимания крупный бизнес, а он пострадал минимально. Поэтому какие-то особые мере поддержки или стимулирования восстановления здесь не нужны.

А.Е. Лапин:

– В целом, из-за сжатия потребительского спроса и падения реальных доходов населения и в России, и в регионах наступила своеобразная инвестиционная «пауза» (данные за 2020 год представлены выше). Бизнес не знает (и государство тоже), как рынки будут развиваться на постковидном этапе (и когда он закончится вообще), поэтому ему сложно определиться и с направлением инвестиционных вложений. В любом случае на торможение инвестиционной активности оказывают влияние многочисленные внешние и внутренние факторы:

  1. обесценение рубля;
  2. продолжающееся сокращение населения и реальных доходов потребителей, что приводит к спаду оборота розничной торговли;
  3. закредитованность потребителей и высокий госдолг региона;
  4. высокая доля убыточных компаний в регионе;
  5. решения об усилении налогообложения со стороны государства;
  6. эффективность/неэффективность мер государственной поддержки и др.

А, кроме того, тенденция инвестиционного спада в Ульяновской области сформировалась не в ковидный 2020-ый год: за 2013-2020 гг., инвестиции росли только в 2017 году, т.е. в одном из последних 8 лет! В настоящее время инвестиционная статистика Росстатом по субъектам только формируется и выводы пока делать преждевременно. В качестве предложения можно указать на:

  1. необходимость разработки собственной оценки инвестиционной привлекательности региона, в т.ч. по всем муниципальным образованиям;
  2. оценке конкурентоспособности (и, соответственно, инвестиционной привлекательности) отраслей, секторов и отдельных видов производимых продуктов, чтобы была «отраслевая и / или продуктовая начинка» мер новой инвестиционной политики.

На мой взгляд, в настоящее время необходимо сменить вектор проводимых мероприятий поддержки бизнеса и инвестиций, которые дают весьма скромный эффект. Мы все время говорим о бизнесе и не говорим о покупателях. Первый просто не сможет наращивать объемы производства и расширять капиталовложения при падающем спросе. Поэтому необходим, как в 2009 году, «разворот» тенденции последних 6 лет падения реальных доходов населения, которые по отношению к 2014 году сократились более чем на 20% (по РФ – на 13%), т.е. необходимы меры поддержки доходов и потребления. Что толку поддерживать предприятия, если потребители беднеют? Нужна соответствующая индексация заработных плат, новые системы стимулирования труда, новые источники доходов (например, рынок акций для населения – миноритарных акционеров). Причем не разовые выплаты, как сейчас, а системные долгосрочные меры.

Что на данный момент делает правительство Ульяновской области для улучшения инвестиционного климата (о каких мероприятиях Вам известно)?

М.Г. Светуньков:

– Вся деятельность регионов по привлечению инвесторов четко определяется федеральным законодательством. Перечень мер поддержки там не велик: в зависимости от получаемого статуса инвестор получает определенный набор налоговых льгот, плюс сопровождение в лице уполномоченной организации в процессе запуска и реализации инвестиционного проекта. Какие-то регионы могут позволить себе предоставлять инвесторам льготные тарифы на коммунальные ресурсы. Ульяновская область позволить такое себе не может. Поэтому каких-то уникальных мер привлечения инвесторов здесь быть и не может. В рамках действующего законодательства все делается максимально эффективно, но все статистические показатели говорят о снижении эффективности работы.

А.Е. Лапин:

– Поскольку у нас нет надежного инструмента измерения и оценки инвестиционного климата в регионе (если считать за таковой рейтинг АСИ, то мы и так входим в 10-ку лучших субъектов РФ, дальше продвижение уже маловероятно в принципе, но как я говорил выше, к достоверности этого рейтинга есть много вопросов. Это, с одной стороны. А, с другой, – как тогда воспринимать 70-ое место по инвестициям в основной капитал на душу населения в 2019 году? Инвестиционная привлекательность есть, а инвестиций нет? Инвесторы за 16 лет не раскачались еще? Что тогда их останавливает?), то эффективность предпринимаемых мер Правительством Ульяновской области оценить сложно.

В целом предпринимаемые меры стали уже стандартными: налоговые льготы, предоставление статуса приоритетного инвестиционного проекта, персонализированное сопровождение инвесторов, участие в различных инвестиционных форумах, поиск инвесторов специально созданным институтом (Корпорация развития Ульяновской области) и администрациями МО, введение Стандарта и регламентов для государственных и муниципальных служащих, создание за счет бюджета необходимой инфраструктуры, получение статуса ТОСЭР для 3-х площадок и др. Т.е. меры предпринимаются, нельзя сказать, что ничего не делается. Тем не менее, предпринимаемых мер оказывается, очевидно, недостаточно, если, повторюсь за 2013-2020 гг. инвестиции росли только в 2017 году, т.е. в одном из последних 8 лет! Для исправления ситуации можно предложить наряду с другими инициативами:

  1. составление реестра государственных программ с инвестиционными разделами, подготовку заявок от региона и участие в конкурсных процедурах распределения бюджетных инвестиционных ассигнований;
  2. тоже самое для крупных государственных корпораций или АО с госучастием;
  3. для крупных частных национальных компаний. Особое внимание в текущей ситуации уделить возможностям производственной кооперации с соседними субъектами РФ с целью получения взаимных инвестиций (в одну сторону работать никто не будет).

Таким образом, мы можем сделать вывод, что привлечение инвестиций и инвестиции в региональный бизнес – это важная работа со стороны государства, которая поспособствует росту доходов населения, снижению безработицы, увеличению потребления и, наконец, развитию бизнеса и инвестиций в регионе, а основной задачей в рамках привлечения инвестиций является необходимость привлечения инвестиций по «новой модели», по «новому вектору», о чём и говорили наши приглашенные эксперты.