Все меньше становится ветеранов Великой Отечественной войны. Однако воспоминания о том, какой ценой нашей стране досталась эта Победа, продолжают жить. Они остались в памяти ближайших родственников солдат и офицеров, вернувшихся с полей сражений.

В канун Дня Победы в редакцию пришел пожилой мужчина. Представился он Александром Рыбочкиным, племянником солдата Бориса Миронова, уроженца села Андреевна Чердаклинского района. В сентябре 1941 года в 19 лет он добровольцем ушел на фронт. Воевал на Северо-западном, Сталинградском и Донском фронтах. Освобождал Кубань, Украину, Литву и Латвию.

Вернувшись, Борис Миронов написал более 500 страниц фронтовых воспоминаний. Некоторые эпизоды из них мы публикуем.

Отправили защищать Москву

22 июня я встретил на заводе им. Володарского. Отработал третью смену, пришел домой и узнал, что началась война. На первом же митинге у заводской проходной я вместе с другими написал заявление о добровольной отправке на фронт. Но с завода меня не отпускали. Дали бронь. Мол, твой фронт здесь, стране нужны боеприпасы (завод им. Володарского производил и производит патроны и снаряды). Помогли в военкомате. Отправили для начала в учебку в Саранск. 17 декабря 41-го на вечерней поверке командир роты объявил: «Заниматься больше некогда, немец под Москвой. Уходим на огневые позиции».

Боевое крещение состоялось на опушке леса. Я тогда был в составе 205-го отдельного лыжного батальона. По нам ударили минометы. Я нырнул в оказавшийся рядом окоп-нору. В этот день я первый раз увидел раненых и убитых. Испытывал нас на прочность не только враг, но и мороз. В этот день температура опустилась до -30. Метров за 300 до линии фронта окопались. Меня с товарищем выдвинули в дозор. Десять часов лежали в глубоком снегу. Над головой свистели пули. Ноги замерзли до бесчувствия, бока «прикипели» к земле. С наступлением темноты нас сменили. До траншеи еле доползли. Однако обошлось даже без насморка.

На фронт отправляли даже лошадей

В начале войны из нашего села на фронт забрали

всех лошадей. Включая коня по кличке Венгель. Наш колхозный конюх Федор Чагров очень горевал по этому поводу. Венгель ходил у него в любимчиках. Через некоторое время пришла разнарядка и на людей. Отправился воевать и наш конюх. Чрез год -полтора Федора Чагрова перевели смотреть за лошадьми. Зашел он в конюшню, а там как раз Венгель стоял! Конь сразу узнал своего старого хозяина. Заржал. Узнал Венгеля и Федор. Бросился к нему как к родному. Какой-никакой, а земляк. Об этом он написал в своем письме домой.

Через месяц оба, и человек и конь, погибли при налете вражеской авиации.

Оказался под брюхом танка

При наступлении нас посадили на танки. На пути машины оказалась глубокая яма, забитая снегом. Танк резко качнуло, и я вмиг оказался под брюхом. Грозная махина ушла вперед, а я остался на дне ямы, вмятый в снег… ноги меня не слушались.

Во время новой атаки в мою яму заползли два солдата. Они меня не бросили, оттащили в медсанбат. Через две недели врачи поставили меня на ноги, и я пошел догонять свой батальон. Встретил командира взвода Шабарина. Он очень удивился.

– Мать твою, Миронов, – воскликнул взводный, -откуда ты взялся!

Комвзвода сразу же поставил на довольствие. Но это уже был 289 батальон связи.

Посылка

Родственники в селе собрали мне посылку. Положили в нее спирт, варежки, лепешки… Отправили. Об этом мне написали в письме еще зимой 1942 года. Однако мой батальон так часто перебрасывали с места на место, что посылка никак не могла меня догнать. Получил я ее только летом 1943 года! И все было на месте. Спирт не выдохся, варежки моль не съела. Только лепешки засохли.

Деревню разбомбили за десять минут

Три «Юнкерса» пикируют на село и сбрасывают бомбы на наши войска. Несколько минут назад я принес сюда донесение. Рвутся бомбы, взлетают вверх бревна от изб, кирпичи, человеческие тела. После трех заходов немецких стервятников от деревни ничего не останется… Для того чтобы практически стереть ее с лица земли, понадобилось всего десять минут.

Набирали воду вместе с немцами

Летом 1942 года, после ожесточенных боев, наши войска были очень истощены. Да и немцы выдохлись. Получилась невольная передышка. Между оборонительными рубежами проходила речка Радья. В одном месте за водой спускались мы, а в нескольким метрах – немцы. Иногда они вступали в переговоры: «Русс, не стреляй, вода общая». Об этом наши командиры знали. Так продолжалось с неделю, пока к нам не назначили нового командира роты. Проверяя посты, он заметил, что немцы спускаются к речке, и сразу к пулеметчику: «Ты что, слепой? Видишь, фрицы идут». – «Ну и что, -говорит солдат, – наберут воды и уйдут. Мы все тут по воду ходим». – «Стреляй!» Ротный оттолкнул пулеметчика и дал по немцам очередь. Через 15 минут нас накрыл шквальный пулеметный огонь. Очередь ротного обошлась нам очень дорого.

Уцелел только храм

Начались бои за освобождение Крыма и Севастополя. В первую очередь надо было взять штурмом Сапун-гору. Это сражение сопоставимо со многими решающими битвами в Великой Отечественной войне. Крутые горы, сильно укрепленные высоты, доты, дзоты, минные заграждения. Артиллерия и авиация, казалось, все превратили в пыль и щебень. Но как «только наши поднимались в атаку, огневые точки врага вновь оживали и косили солдат. Только на пятые сутки этот укрепленный объект был взят. А потом мы вошли в город русской славы -Севастополь. Он весь был в руинах. Уцелел только храм на Большой Морской.

В снегу стояли мертвые

Получив маршрут следования, я пошел с донесением в деревню Щелкуново за 12 километров от нашего расположения. Иду через сгоревшую деревню. Начался минометный обстрел. Я шмыгнул в уцелевшую баню. Переждал до темноты и тронулся к цели. Вдруг на дороге стали появляться трупы наших солдат и лошадей. Через 30 – 40 шагов трупов стало так много, что мной овладел страх. Зарядил винтовку, иду на изготовке. Стали попадаться мерзлые покойники. Как будто встали из снега, и винтовки в руках. Так между трупами, припорошенными снегом, я прошел’ более километра. Позднее узнал, что на этом месте фашисты разбомбили большую воинскую колонну. Кто и зачем ставил покойников в снег, я так и не узнал.

Земляка похоронили прямо на месте боя

Однажды к нам пришло подкрепление – полсотни тяжелых танков. Разместились они в нашей балке, где наши войска заняли оборону. Мы с другом пошли посмотреть на новенькие машины. Танкисты заканчивали трапезу, облизывали ложки. Один мне говорит: «Слушай, сержант, ты случаем не из Ульяновска?» – «Да, -отвечаю и узнаю в нем Юрку, парикмахера с соседней улицы. «Юра, как ты попал в танкисты?» Оказалось, что он поступил в наше танковое училище, окончил его в августе 1942 года. После присвоения звания лейтенанта его отправили в Челябинск за танками. «Вот прямиком и приехал к тебе на фронт», – полушутя пояснил земляк. Несколько раз мы с ним встречались. Но вскоре я узнал, что его смертельно ранило осколком. Похоронили его прямо на месте отшумевшего боя.

После войны я заходил к его матери-старушке. О гибели сына она знала – получила похоронку. Но ждала его до конца своих дней – надеялась на чудо.

Ветеран Великой Отечественной войны Борис Федорович Миронов не дождался издания своих записей. Он умер в 1996 году.