«Под прошлым всё ещё сочится кровь,

Я памятник над ней воздвигнул граду.

И Богом данную к Отечеству любовь

Считаю для себя как высшую награду.»

От ведущего.

Начинаем сокращенную публикацию серьезного и многозначительного труда Н.А. Полотнянко.

Его книга «СКАЗАНИЯ земли Симбирской» была опубликована в №3, №4, 2021г. литературного журнала «Симбирск» и на сайте Ульяновского отделения СП России. Вышла отдельным малотиражным изданием для городских библиотек за счёт средств автора.

Министр культуры УО  Е. Сидорова в финансировании издания отказала», хотя подобной этой книге поэтической истории края нет ни в одном регионе РФ.

Автор послал историко-поэтическую историю Синбирского -Ульяновского края губернатору области на предмет распространения исторических знаний среди молодежи, создания на её основе художественных произведений в живописи, музыки и других искусств. Тем более, что автором за полвека литературной деятельности создана серия исторических и просто литературных произведений (поэзия, проза, драматургия) почти обо всех значимых событиях региональной истории, которая является значимой частью всей истории России в её последнем четырёхсотстолетнем периоде.

О сущности нового труда Н.Полотнянко доктор исторических наук Валерий Кузнецов сказал так:

«Если взять чисто историческую сторону, то книга откликается на все значительные события русской истории, так или иначе связанные с Симбирском-Ульяновском: от нападения ордынцев на Волжскую Булгарию до распада СССР. В этом смысле она хорошее пособие и напоминание по истории России и Симбирска-Ульяновска.

«Сказания земли Синбирской» – значимый вклад русского поэта Николая Полотнянко в дело популяризации истории родного края талантливым поэтическим словом».

Добавлю пару слов  от себя.

Конечно  историограф В. .Кузнецов совершенно прав. Но я – как литературовед по профессии – хотел бы добавить, что творчество Николая Полотнянко – это не только отображение исторических фактов, не это главное в его разнообразном творчестве. Он – прежде всего поэт, художник слова (СЛОВА!) и чувствований человека. Его проза и поэзия – в первую очередь именно поэзия – это та «мягкая сила», которая побуждает в нас не показное – а истинное чувство родства сынов и дочерей нашей прекрасной и великой страны, нашего народа, нашей Судьбы и Отечества.  

Поэзия Николая Полотнянко пробуждает в нас то, о чем Пушкин сказал так:

«Два чувства дивно  близки нам –

В них обретает сердце пищу:

Любовь к родному пепелищу,

Любовь к Отеческим гробам…»

Добавить больше нечего.

Читаем!

Ж.М.

****

Николай Полотнянко.

«Сказания земли Симбирской».                 

 

 

Поэтические «Сказания земли Симбирской» созданы русским поэтом Николаем Полотнянко, чтобы привлечь читателей к познанию истории родного края, где в течение почти четырёх веков, после начала заселения его русскими людьми, происходили события, оказавшие существенное влияние на весь ход российской истории. Это – и культурное освоение Дикого поля, совместно с народами Среднего Поволжья, и церковный раскол, и крестьянские восстания С.Т. Разина и Е.И. Пугачёва, и деятельность первых русских промышленников, и расцвет помещичьей усадебной культуры, давшей России классиков русской литературы Н.М. Карамзина, И.И. Дмитриева и И.А. Гончарова.

Симбирск – родина В.И. Ленина.

По книге «Сказания  земли Симбирской» режиссёром Дианой Шпоркиной снят одноимённый фильм, который размещён на ютубе.

В 1648-1785гг. Ульяновск назывался Синбирск, а до 1925г. – Симбирском, что и отражено в текстах.

 

                             Я ПАМЯТНИК ВОЗДВИГ

 

Пока все хвалят,  иль клянут свободу

И правят мненьями расчёт и суета,

Я памятник воздвиг великому народу

И городу Симбирску навсегда.

 

Он был основан не мечом, но плугом.

Всё было здесь: и крепость барских пут,

И Разинский, и Пугачёвский бунт,

Подобные слепым кровавым вьюгам.

 

Он мнил себя как город-дворянин,

Пока пожар не стал ему итогом.

И родился на пепелище сын,

Что на столетье стал мужицким богом.

 

Под прошлым всё ещё сочится кровь,

Я памятник над ней воздвигнул граду.

И Богом данную к Отечеству любовь

Считаю для себя как высшую награду.

                                      

                               ПРЕДИСЛОВИЕ 

 

Писателя Николая Полотнянко не надо представлять читателю. Поэт, прозаик, драматург, публицист, автор многих талантливых книг, он хорошо известен читающей публике Ульяновска и не только.

При всей многогранности его творчества можно выделить тему, которой он остаётся верным уже многие годы: это история Симбирского-Ульяновского края. На этом поприще ему удалось создать беспрецедентную для Ульяновска литературную летопись малой Родины, посвятив этому целую серию своих произведений, как прозаических, так и поэтических, и драматических.

Последнее на сегодняшний день направление литературной деятельности Н.А. Полотнянко – создание сборника поэтических сказов из истории нашего края. Задача благодарная и нужная. Предлагаемое вниманию читателя издание продолжает предыдущую прозаическую книгу автора «Синбирские сказания», вышедшую в 2019 году и заслужившую признание любителей литературы и всех, интересующихся историей Симбирска-Ульяновска.

Не простая это была история. Многое случалось за прошедшие века. Переживал наш город чуму и страшный пожар, осаду войском Разина и войну между красными и белыми в начале ХХ века. Становился районным центром – многое было в его истории.

История Симбирска-Ульяновска неразрывно связана с именами Богдана Хитрово, Степана Разина, Емельяна Пугачёва, Николая Карамзина, Александра Пушкина, Ивана Гончарова, Андрея Блаженного, Ильи Николаевича и Владимира Ульяновых. Это такие непохожие, но, вместе с тем, славные имена нашей истории, чья жизнь и судьба отразились на страницах книги Николая Полотнянко.

Разные стихии кружили над Симбирском, но, наверное, главным было исконное бунтарство, тот бунташный дух, без которого просто нет, ни российской, ни симбирской истории. Николай Полотнянко отдаёт должное их грозным теням, их именам, которые и анафемствовали и предавали забвению. Не получилось:

 

Но нельзя развенчать

Казака Пугачёва,

Коль его до царя

Возвеличил народ.

И звенят

От пощёчины барской оковы.

И стучат топоры,

Громоздят эшафот.

 

Размахнулся палач…

И упала на плаху

Голова.

И народ ужаснулся над ней.

Из груди Емельяновой алая птаха

Взмыла вверх –

Выше древних московских церквей!

 

Не просто, совсем не просто шла российская история.

В книге, как и истории, действуют цари, бояре, воеводы – вельможи своих эпох. Перед читателем встают Святослав Игоревич, Иван Грозный, Богдан Хитрово, Пётр Великий, которым писатель отдаёт должное:

Но не забывает Николай Полотнянко, вспоминает и простых русских людей: пахарей, мастеровых, солдат…

 

Владимирка!

Песни, былины

Про вечно гонимый народ.

Ухабы избиты, как спины,

Безвестно ушедших вперёд.

Брели они с бритыми лбами,

С печальной надеждой в груди.

Века пронеслись за веками,

А горе, как прежде, в пути!

 

                                              

                                          ЗАЧИН

 

Пусть прошлое туманно и не близко,

Печаль о нём торжественно светла.

На площадях и улицах Симбирска,

Прислушайся, – звонят колокола.

 

Прислушайся! Восходит звон из глуби.

Что ни удар, то отзовётся год.

И от волненья пересохнут губы.

И память горькой скорбью обожжёт.

 

Мы часто на решенья были скоры,

Беспамятны… Но ты нас не кори,

Былой Симбирск. Звонят твои соборы,

И тенями встают монастыри.

 

И кладбища, что скрыты под бетоном

Дорог и зданий, явственно видны.

Симбирск! К твоим истокам и иконам,

Настанет час, и припадут сыны.        

                                

СЛОВО ВЕЛИКОГО ГОСУДАРЯ

АЛЕКСЕЯ МИХАЙЛОВИЧА

 

Испокон веков повелось на святой Руси, что в начале любого дела, даже самого малого, всегда было Слово, тем более, когда оно решало, быть или не быть на Волге ещё одному граду-крепости, и произнести его мог во всём Московском государстве лишь его державный владыка – великий государь и царь Алексей Михайлович. Для этого по зимнему пути 1648 года из только что возведённого на засечной линии острога Корсун был вызван в Москву полковой воевода Богдан Хитрово, который, не мешкая, отправился в путь, чтобы предстать перед могущественным самодержцем.

Полковому воеводе Хитрово кремлёвские порядки были хорошо ведомы по прежним временам его службы при самом великом государе. И стольник «на крюке» в государевой комнате не стал томить своего предшественника по должности ожиданием в сенях, и зычно, перекрывая шепотки, возгласил:

– Полковой воевода Богдан Матвеевич Хитрово! Тебя призывает великий государь!

 

СКАЗ ПРО БОГДАНА ХИТРОВО

 

-1-

 

Лампада жёлто тлела под иконой.

Петушьим гребнем алая заря

Над Волгой воссияла.

Ржали кони.

Вилась позёмка, искрами горя.

 

Перекрестившись истово три раза,

Он из ковша плеснул в лицо воды.

День впереди – бдеть царские наказы,

Доносы разбирать, вершить суды…

 

Зевнул, по-волчьи клацнув челюстями.

Испил вина из кубка своего.

Почти всю ночь провёл в острожной яме

Без сна Богдан Матвеич Хитрово.

 

Вокруг народец на разбои прыткий.

Глаза сомкнёшь –  и вот она, беда.

Вчера ногаец показал на пытке,

Что из Заволжья движется орда.

 

Он приказал не медлить и сегодня

Разведку выслать, ибо враг не ждёт.

В окошко глянул: наготове сотня

Казаков гарцевала у ворот.

 

Он знал, что не вернётся каждый пятый

Из посланных…

Коварен старый хан!

И в горницу угрюмо звероватый

Вошёл на зов походный атаман.

 

Окольничий сурово молвил:

– С Богом!

На всё три дня. Засады берегись!..

Ворота заскрипели. Из острога

Станица с гиком перешла на рысь.

 

За нею взвился белый хвост метели.

Вставало солнце, разгоняя мрак.

И к воеводе, как сквозняк сквозь щели,

Проник подьячий с кипою бумаг.

 

Бочонок – статью, мордочкой – лисица,

А вьёт слова, как будто чародей.

Окольничий скривился на мздоимца.

В кнуты б его, да жалко – грамотей.

 

Такого не найти во всей округе.

Всё ведает в делах, собачья сыть.

Вон – целый ворох притащил докуки,

На всё ответить надо, рассудить…

 

-2-

 

На крыше съезжей снег шуршал половой.

Склонился люд…  Богдану Хитрово

Царь повелел вершить в уделе новом

Суд праведный от имени его.

 

И в этот день пред ним прошли чредою:

Должник – на правеже ему стоять,

Крестьянин беглый – выдать с головою,

Базарный тать – на год в оковы взять.

 

По всей Руси ещё гноила Смута,

От Пскова до окраинной земли.

Пришёл указ, чтобы повинных в бунте

Поймать,  дабы на Дон не утекли.

 

И зорко бдеть за понизовой степью,

За каждой шайкой, каждым бунтарём.

Поволжье тлело, словно угль под пеплом,

Чтоб распалиться разинским огнём.

 

Вокруг конца не видно лихолетью,

Как будто бесы кружат над страной…

Из думы отписали: лютой смертью

Казнить воров, что взяты за разбой.

 

Всё сделать, как в Москве приговорили,

Подьячему велел.

Свершился суд.

Чтоб прорубь на Свияге прорубили,

А кат покрепче просолил свой кнут.

 

-3-

 

Снежинки комарьём в лицо метнулись.

Пахнуло свежим деревом с крыльца.

Под шубою тяжёлою сутулясь,

Смотрел на Волгу Хитрово с Венца.

 

Скулил у ног бродячий пёс острожный.

И воевода пнул его под дых:

Казачья сотня сгинула в Заволжье.

Четвёртый день, как нет вестей от них!

 

И где они?.. Увязли в снежных топях?

А может быть, сегодня иль вчера,

Их стриженые головы  на копьях

Подъяты возле ханского шатра?

 

И завтра огласится диким гулом

Окрестность от нахлынувшей орды.

Он приказал удвоить караулы

И за острогом выставить посты.

 

Стрельцам – готовить сабли и пищали.

Вокруг – сторожевые жечь костры.

Послал гонца в Корсун, чтоб не зевали,

Оставили похмелья и пиры.

 

Строптивцам посулил свою немилость,

Чтоб в строй встал каждый ратный человек.

И весь рубеж, засекою щетинясь,

Был наготове отразить набег.

 

В Москву б сейчас… Но далеко столица.

На помощь от неё надежды нет.

На нём сейчас поволжская граница,

И он один за всё несёт ответ.

 

Позор и слава – всё в руке у Бога,

Но воевода не порушит честь.

Гонец стучится во врата острога,

И он готов услышать злую весть.

 

СКАЗ ПРО ПРИХОД БОГДАНА ХИТРОВО

НА СИНБИРСКУЮ ГОРУ

 

 

– А вот и венец, – сказал Хитрово. – Самый край берегового обрыва.

Где-то невдалеке громыхнул гром. Они привязали коней к дереву и подошли к краю горы.

С почти отвесной высоты венца перед ними необъятно распахнулся вид на Волгу и её пойму. Река петляла между островов, широко и стремительно шла по коренному руслу и заводями, заливами и протоками охватывала громадное, не умещающееся в человеческий взгляд пространство земли и воды.

Туча не донесла свою тяжесть до высокого правого берега, опрокинулась посредине реки частым дождём, и налетевший неведомо откуда ветер быстро разметал дождевые струи над белолобыми волнами. Заходила Волга, заволновалась, бросилась на свои берега, взбаламучивая песок и глину.

– Здесь место для крепости самое подходящее, — сказал градоделец Першин. – Давно я города ставлю, но такого удобства не видывал. Заволжское Дикое поле всё как на ладони, просматривается, лес мы сведём на крепость и откроем простор взгляду во все стороны света.

Богдан Матвеевич, стоя на высоком волжском откосе, почувствовал, как в него вливается щемящее душу желание взмыть над Волгой в вольном полёте.

«Как здесь просторно! – думал он. – Для того Господь и создал такие места, чтобы человек почувствовал своё горнее будущее…»

 

СКАЗ ПРО ЗАСЕЧНУЮ ЧЕРТУ

 

Дабы край оберечь от набегов башкир и ногайцев

И унять навсегда их по-волчьи разбойную прыть,

Государь повелел Хитрово – от Карсуна к Синбирску

Ров копать, сыпать вал и засеки, не медля, рубить.

 

Сберегать было что –  по Суре от Курмыша

к Свияжску

Непрерывной чредой вековые стояли боры.

Меднотелые сосны, как струны, звенели

зимой от мороза,

Истекали смолой от истомной июльской жары.

 

На ручьях и речушках гнездились бобровые гоны.

Даже днём становилось темно от пролётных гусей.

Как бояре хмельные, в малинниках спали медведи,

И обозы пчелиные к дуплам тянулись

с медовых полей.

 

В мелколесьях и пустошах лоси бродили стадами.

И куницы за белками мчались в ветвях верховых.

А в Суре жировала по заводям царская стерлядь,

И сомы щекотали русалок усами в потёмках речных.

 

Край обильный, не ведавший русского слова,

Простирался на полдень вдоль Волги-реки.

Вкруг лежали ещё никогда не рождавшие земли.

Только дрофы ныряли в траву, да свистели сурки.

 

Край пустынный! Просторное Дикое поле,

Где ковыль, словно мех соболиный, волнуясь, сиял.

Там во тьме зарождались несметные орды,

И московский престол от кровавых набегов дрожал.

 

Сберегать было что – Волга стала проезжей дорогой

От Москвы и до Каспия, до шемаханских краёв.

Струги с красным товаром упругую пенили воду

На стремнине, разбойных страшась берегов.

 

Государь повелел, и по слову его каждый пятый

Двор послал мужика на царёвы труды.

Так возникли Тагай и Уренск и  Юшанский,

И другие острожки Карсунско-Синбирской черты.

 

Громоздили валы, заострённые брёвна вбивали,

Рыли рвы в три сажени, а там, где был лес,

Там засеку рубили почти в полверсты шириною,

А пред ней выпускали на поиск казачий разъезд.

 

Под защитой черты поселялись стрельцы и

крестьяне,

Созидатели края, первожители русских слобод.

И плодились несчетно, пахали и сеяли жито,

И стекался к ним беглый гулящий народ.

 

Оглядевшись, подняв целину и построив жилища,

Для души возводили церквей многоглавую вязь.

Сквозь леса и болота дороги к столице торили,

Чтобы крепла с Москвою державная связь.

                   

СКАЗ ПРО КНЯЗЯ СВЯТОСЛАВА ИГОРЕВИЧА

 

Ветер дул с понизовья, упругий и свежий.

В небесах отражался закатный пожар.

Русский князь Святослав шёл на Белую Вежу,

Чтоб безжалостный меч обнажить на хазар.

 

Были полны добычей из Булгара чёлны.

На могилах друзей отшумели пиры.

И дружина устала грести через волны

И пристала к подножью Синбирской горы.

 

Запылали костры. И над станом дружины

Плыл от Волги туман, предвещая тепло.

Князь отведал сопрелой сырой строганины,

Лёг на землю, главу преклонив на седло.

 

И объял его шум листвяного напева.

И прозрела душа, устремляясь во тьму.

И, восстав из воды, златовласая дева,

Наготою сияя, явилась ему.

 

И сказала она: «Ты Хазарское царство

Разгромишь и развеешь по ветру, как прах.

Только помни, о, князь, опасайся коварства

На днепровских порогах, в ковыльных степях».

 

Месяц плыл над землёю туманным осколком.

– Кто ты?.. И как мне найти тебя,  где?

И промолвила дева речная: «Я – Волга».

И сокрылась в прибрежной кипящей воде.

 

Он проснулся и встал. Кумачового цвета

Облака проплывали над ним на заре.

И шумели прибоем деревья от ветра

На высокой и древней Синбирской горе.

    

СКАЗ ПРО НИКОЛИНУ ГОРУ

 

Рассветный час.

В тяжёлых снежных тучах

Мелькают ярко всполохи зари.

И на краю высокой древней кручи

Смотрю я вдаль с Николиной горы.

 

Распахнутый простор смущает душу:

Засурье,  лес огнисто-золотой…

Рассветный час.

Легко смотреть и слушать,

Как бы паря над отчей стороной.

 

Здесь каждый вздох минувшим отзовётся,

Как эхом, из глубин седых веков.

Явленье Николая Чудотворца

Здесь изумило некогда врагов.

 

И в ужасе они бежали в степи.

И затерялся навсегда их след.

Здесь созидались рубежи и крепи,

И святости струился дивный свет.

 

 

          СКАЗ ПРО ВАЛУН

 

На нём свои оставили следы

Мороз и солнце, суховей и ливень.

И на вершине глинистой гряды

Лежит он, словно исполинский бивень.

 

Он много видел: толпы диких орд

Здесь табунились, крах готовя Рима.

И космы шкур, и лошадиных морд

В нём отражались, проплывая мимо.

 

Он помнит первых пахарей Руси,

И знает дату каждого набега,

В те времена, когда дичали псы

На мёртвых пепелищах человека.

 

О многом может камень рассказать,

Но разве от него добьёшься слова?

Лежит он, как гранитная печать,

На беспробудной памяти былого.

 

 

 СКАЗ ПРО АНДРЕЕВСКИЙ КУРГАН

 

Разъят курган.

На дне его – гробница.

В ней прах вождя неведомой страны.

Сжимает меч костлявая десница.

Пустые очи сумрачно темны.

 

И рядом с ним – два воина в кольчугах

Стоят, как стража, с копьями в руках,

Что добровольно и вождя, и друга

Пошли сопровождать в могильный мрак.

 

У ног его – ничком скелет девичий

Наложницы:  пусть не скучает он.

Живьём зарытой, как велел обычай,

На торжестве угрюмом похорон.

 

И конский остов под седлом богатым,

И на сосудах серебристый тлен.

Гнетущее величие распада.

Слепая неизбежность перемен.

 

                    СКАЗ ПРО ИВАНА ГРОЗНОГО НА СУРЕ

 

Казань близка. В мордовских дебрях рати

Князь Курбский вёл три ночи и три дня.

И, выйдя из лесов, на кровяном закате

У берега Суры остановил коня.

 

Царь Иоанн оставил спешно Муром

И шёл навстречу с войском основным.

Клубились облака на небе хмуром.

Над станом вился горький белый дым.

 

Там, где Барыш с Сурой сливались вместе,

Вставала из воды седая хмарь.

И прискакавший Иоаннов вестник

Всем объявил, что завтра будет царь.

 

Князь Курбский из шатра шагнул наружу.

Вокруг костров мерцал багровый свет.

Звезда, взлетев, отяготила душу

Предчувствием уже недальних бед.

 

Он знал, что за казанскую победу

Придётся заплатить ему сполна.

Но князь в тот час того ещё не ведал,

Что будет и Ливонская война.

 

Что будут мятежи, опалы, казни,

Опричнина, потоки подлой лжи.

И в этот миг он мог помыслить разве,

Что скоро сам в Литву перебежит?..

 

Наутро они встретились. Пожаром

Рассвет в Суре волну окровянил.

И князь перед великим государем

Бестрепетно колено преклонил.

 

                      СКАЗ ПРО ПЕРВОСЁЛА

 

Он построил из глины и дёрна жилище.

Зиму провёл в задымлённой норе.

Первенца – сына  отнёс на кладбище,

Что основал на недальнем бугре.

 

Богу молился, чтобы страх уничтожить.

Сбрую чинил, глядя в звёздную тьму.

Выжила б только кормилица – лошадь,

Счастье же пашня подарит ему.

 

Вновь журавли  в небе синем поплыли,

Липа взмахнула зелёным крылом.

Вышел во двор, в ноздри дунул кобыле:

– Отзимовали, Карюха,  живём!

 

Ну-ко пошли… Навались!

Жирным дёрном

Пласт отвалился,  блеснув чернотой.

 

С хрустом холстинным лопались корни

Под деревянной скрипучей  сохой.

Долог денёк за крестьянской работой.

Пышет, как печь, вековая страда.

Терпким мужицким пропитана потом

Каждая в поле его борозда.

 

        СКАЗ ПРО БЕГЛОГО

 

Таясь в ночи, он переплыл Суру.

Разжёг костёр и высушил одежду.

И, пожевав краюшку, поутру

Пошёл на юг искать свою надежду.

 

И вдруг наехал на него разъезд

Сторожевых казаков из станицы.

И в Корсуне, столице здешних мест,

Он брошен был в подвал сырой темницы.

 

Наутро его вывели на свет

И к сапогам швырнули воеводы.

И он услышал сверху: – Подлый смерд!

Послать его в засеку, на работы!..

 

Ему на съезжей дали батогов,

Затем – горшок с казённым тухлым просом.

До Покрова он рыл в Уренске ров,

Ходил в Казань с пороховым обозом.

И вновь бежал – на Волгу, в Жигули,

Мечтая о счастливой лучшей доле.

Все обошёл окраины земли,

Немало басурманской крови пролил.

 

Он пожил всласть.

Все восемь полных лет

Катилась жизнь в разбойничьем угаре,

Пока совсем не затерялся след

В Стамбуле, на невольничьем базаре.

 

                       ЧУМА

 

Зимой в степи был джут: снега и льды

Сковались в наст, что не пробить копытом.

И вымерло в Ногае пол-орды

В году давно беспамятно забытом.

И в град Синбирск,

Чуть кончилась зима,

И жаром из степей едва дохнуло,

На спинах крыс бубонная чума

Тайком вползла, минуя караулы.

 

На Троицу был жаркий ясный день.

Ни облачка на небе не сияло.

Вдруг чёрная стремительная тень

Над городом внезапно пробежала.

 

На паперти юродивый вскричал

И наземь опрокинулся в падучей.

Лишь он один в мелькнувшей чёрной туче

Наездницу, что это смерть, узнал.

 

И всех вокруг объял ознобный страх,

Предчувствие недоброго начала.

Чума пришла в Синбирск и на костях

Всё лето и всю осень пировала.

 

Был на земле великий мор и глад,

Что до сих пор их люди не забыли.

Пришла зима и опустевший град

Снега и вьюги саваном покрыли.

 

                               СКАЗ ПРО ОСАДУ СИНБИРСКА

                                   СТЕПАНОМ РАЗИНЫМ

 

-1-

 

Русь была некрепка.

И казак Стенька Разин

Поманил голытьбу на удачу и риск.

И свирепого бунта пошли метастазы

На Москву,

Но запнулись о верный Синбирск.

 

Город был возведён

Как форпост на востоке,

От набегов разбойничьих стража и крепь.

Он стоял на обрыве, крутом и высоком,

И сторожко глядел на немирную степь.

 

Стенька Разин поджёг

Русь святую низовий.

Пал Царицын,

Саратов, Самара – вослед.

И дохнуло пожаром и запахом крови

На Синбирск,

И крутым приближением бед.

 

– Вор у стен, –

Доносил своему государю

Князь Барятинский, –

Выжжен посад.

Сдан стрельцами острог,

Но снесём эту кару,

Уповая на Бога

И строй иноземный солдат.

Но Господь не помог.

И бежал по Казанской дороге

Князь, и с ним недобитая рать.

На казацком кругу,

В синбирянами сданном  остроге,

Решено было крепость осадою брать.

 

А пока

Распустил Стенька Разин загоны

По округе, чтоб гнёзда дворянские жгли,

И казачьи повсюду вводили законы,

И рабов превращали в хозяев земли.

 

И стекались к Синбирску

Несметные толпы.

И кипели, как брага,

От хмеля и зла:

Казаки, бурлаки, бобыли и холопы…

Жажда мести и воли

Их на приступ вела.

 

Целый месяц Синбирск

В круговой был осаде.

Но не дрогнул державный

Двуглавый орёл.

А в Казани Барятинский новые рати

Собирал

И на выручку городу шёл.

 

-2-

 

И октябрьским утром

Сошлись они в пойме Свияги,

Где клубился в кустах тальниковых туман.

И врубились в ряды царских воев казаки,

Впереди – на гнедом жеребце – атаман.

Мужичьё накатило

С дубинами, вилами.

И всю пойму накрыл

Лязг железный и рёв.

Рабья Русь и дворянская

Мерились силами.

И стекала в Свиягу

Безумия кровь.

 

Вопли ужаса, стоны

И конские храпы,

Топот толп,

Самопалов пальба.

И катилось ослепшее солнце

На Запад, и неведомо было,

Кому улыбнётся судьба.

 

Заскрипели ворота в кремле.

Из ограды

Осаждённые ринулись

Разинцам в тыл.

И ударили дружно

Стрельцы из засады,

И удар этот участь сраженья решил.

 

Уцелевшие

К чёлнам в подгорье бежали,

Но немногие к ним

Второпях добрались.

Как снопы,

Казаков побеждённых вязали,

И к земле бородами

Бросали их ниц.

 

Бунт есть бунт.

Усмиренье не знает пощады.

Только смерть

Тем, кто вольно надеялся жить.

Пробил час неизбежной,

Свирепой расплаты

За разбойную волю,

За безумную прыть.

 

И всю ночь

Топоры на подгорье стучали

Под луной, чей кровавый таращился лик.

И глаголи над Волгой рядами вставали,

И качались пеньковые петли на них…

 

                   СКАЗ ПРО ЕМЕЛЬЯНОВУ ПТАХУ

 

Из земли

Здесь вставали бунтарские грозы,

И кровавой надеждой

Питалась заря…

Вот везут,

Вот везут по синбирскому взвозу

В кандалах и железах

Надёжу – царя.

 

Свищет кнут,

И крутые бунтарские выи

Возлюбила петля

Да топор палача.

Вот везут,

Вот везут по дорогам России

В зарешёченном троне

Царя – Пугача.

 

Тяжелы,

Словно скипетр государев,

Колодки.

Опостылел и солнца

Державный венец.

Вот звенят,

Вот звенят цепей кованых чётки:

– Отгулял, отгулял,

Молодец – удалец!

 

Блещет взгляд Пугачёва

Державною сталью.

Поезд царский послушно

Встречает народ,

Но не кличем заздравным –

Молчаньем повальным.

Только птица

На клетке царёвой поёт.

 

И откуда взялась

Эта дивная птаха?

Из казачьего ль сердца,

Из воли степной?..

Но выводят царя,

И граф Панин с размаха

Бьёт его по лицу

Пухлой барской рукой.

 

Но нельзя развенчать

Казака Пугачёва,

Коль его до царя

Возвеличил народ.

И звенят

От пощёчины барской оковы.

И стучат топоры,

Громоздят эшафот.

 

Размахнулся палач…

И упала на плаху

Голова.

И народ ужаснулся над ней:

Из груди Емельяновой алая птаха

Взмыла вверх –

Выше древних московских церквей!

 

СКАЗ ПРО ИСТОРИКА КАРАМЗИНА

 

-1-

 

Век восемнадцатый безбожный,

Паденье нравов и святынь.

И свет масонства – мёртвый, ложный –

Изведал юный Карамзин.

 

Попав в объятья Новикова,

Вдохнул мистический туман,

Способный с толку сбить любого,

Но не поддался на обман

 

Людей учёных, без сомненья,

Но склонных к тайной суете,

Сказав, мол, жаждут просвещенья,

А пребывают в темноте.

 

Что в нём их дух не обитает,

А тот, что был, давно прокис.

И ум его всегда питает

Обычный русский здравый смысл.

 

Что он не падок на обновы

И в жизни ценит простоту.

В масонстве видит пустоту,

И в оной духа нет святого.

 

-2-

 

История России не погост,

Для русского она живая книга,

Как, спотыкаясь, шёл державный рост

Всего, что есть, от мала до велика.

Он оживил минувших лет теченье,

И мысль свою направил в высоту.

Вся от истоков Русь пришла в движенье,

Ход набирая от листа к листу.

 

И оживала под пером бумага,

Чтоб прошлое не стало мёртвым сном.

Не ведая пристрастия и страха,

Поведал нам историк о былом.

 

От книги к книге мощь державы крепла.

И озаряя миллионы лиц,

Слова вставали из огня и пепла,

Герои поднимались из гробниц.

 

История России величава,

Как Божий храм, который Карамзин

Возвёл трудом монашеским один,

Чтоб воссияла русская держава.

 

 

СКАЗ ПРО НИКОЛЬСКОЕ-НА-ЧЕРЕМШАНЕ

 

Над гладью Черемшанского залива

Печально увядал светила лик.

Из сумеречных вод, сгущавшихся лениво,

Туманный силуэт дворца возник.

 

За копьями узорчатой ограды

(Я б не поверил, коль не видел сам)

Мерцали мрамором сквозные колоннады.

Как шлемы были башни по углам.

 

Журчал фонтан. Песчаные дорожки

Вели к крыльцу под каменным шатром.

За окнами порывисто и дрожко

Мерцали свечи трепетным огнём.

 

Играл оркестр. И в зале силуэты

В причудливых нарядах, париках

Под музыку скользили по паркету,

Беседуя на разных языках.

 

А рядом – стол, где яств был преизбыток.

Здесь царствовало под хрустальный звон

Токайское – любимейший напиток

Вельмож екатерининских времён.

 

О свежих новостях велась беседа,

Что чернью обезглавлен Людовик,

И, усмирив мятежного соседа,

Суворов обратил к французам штык.

За ломберным столом сдавали карты.

Четыре старца углубились в вист.

И вдруг –  в саду захлопали петарды,

Взвились шутихи, сыпля гроздья искр.

 

А к берегу причаливали лодьи

С рожечниками, с хором, полным сил.

Хозяин всех гостей своих сегодня

Речной прогулкой угостить решил.

 

Всяк тешил, как умел, свою охоту…

Но занялась восхода полоса,

И каменный дворец ушёл под воду.

Утихла музыка, и смолкли голоса.

 

Костёр погас. Росы ознобной сырость

Сочилась из тумана на траву.

И я не знал: всё это мне приснилось,

Иль видел чудеса я наяву?..

 

Свет памяти минувших поколений

Внезапно вспыхнул и погас во мгле.

И, может, правда – всех ушедших тени

Блуждают на покинутой земле.

 

СКАЗ ПРО РАДИЩЕВА

 

Затяжно бушует ненастье.

Клубится промозглая мгла.

Не брезжит грядущее счастье

Во тьме всероссийского зла.

 

Державными светят орлами,

Летят верстовые столбы.

И рваными свищет ноздрями

Буран в пугачёвской степи.

 

Снег волчьими звёздами прыщет.

Конвойные смотрят во тьму.

И едет угрюмый Радищев

За Каменный пояс в тюрьму.

 

Скрежещут и стонут полозья,

Бубенчик поддужный звенит.

Просторной, безлюдной, морозной,

Россия навстречу летит.

 

И нет ни конца ей, ни края.

Повсюду кнуты, железа.

Радищев молчит и вздыхает,

Прискорбно сощурив глаза.

 

Повсюду согбенные выи,

Ужасные яви и сны.

Длинна непогода в России,

Ненастные ночи темны.

 

СКАЗ ПРО ЕРЕТИКА ЯКОВА  ЯРОВА

 

Топоры по берёзам  – туп!   туп!..

Что, мужики, рубите?.. Сруб!  Сруб!..

В дерево звонко стучит топор.

Берёза сухая – жарче костёр.

 

А вокруг посадская шныряет ребятня.

А вокруг зеваки позорища ждут.

Завтра на рассвете морозного дня

Здесь колдуна в срубе сожгут.

 

В клети острожной мечется тень.

Кандалы железные –  звень!  звень!

Кончилась ночь. Утро встаёт.

В красной рубахе палач идёт.

 

Сруб на Венце, по-над  Волгой, готов.

Яр воевода. Ноздрёй сопит.

Яков Яров идёт без оков:

На дыбе изломан – не улетит.

 

Снег под лаптишками  – хруп! хруп!

Якова Ярова бросили в сруб.

Искра упала в сухое сенцо.

Мать уронила в ладони лицо.

 

СКАЗ ПРО ПРЕБЫВНИЕ ПУШКИНА В СИМБИРСКЕ

 

Напрасный труд о Пушкине читать

Словоплетений  путаное кружево.

Пора бы всем нам, наконец, узнать,

Что Пушкин приезжал в Симбирск не ужинать

К Языковым, Загряжским  иль другим

Симбирским хлебосолам записным.

 

Иные чувства к нам его влекли.

Здесь зрело в нём пророческое слово.

Здесь, как вулкан, поднялся из земли

Народный бунт.

На царство Пугачёва

Венчал народ.

Восстание, как лава,

Катилось на Москву.

Здесь дрогнула держава.

 

Он вслушивался в строй разбойных песен,

И чувствовал, как зло вскипала в них

Кровь неизбежной, беспощадной мести.

Раскола кровь – на наших и чужих.

 

Поэт народа есть всегда пророк.

И здесь у  нас на полосе тетрадной

Он записал:

– Не дай увидеть, бог,

Наш русский бунт,

Бессмысленный и беспощадный!

 

                      СКАЗ ПРО ДЕНИСА ДАВЫДОВА

 

Прекрасна поздняя любовь

На склоне лет, в седую зрелость.

Как шумно будоражит кровь

Поступков и речей несмелость!

Вон из деревни!

 

Вьётся пыль.

И коренник хрипит в запале.

Так жадно он давно не жил,

Забыв на время об опале.

 

С дороги – прямо в шумный дом.

По-молодому сердце бьётся.

Он звонко щёлкнет каблуком

И в полонезе с ней сойдётся.

 

Поправит молодецкий ус.

Обнимет нежный стан девичий.

Старухи шепчутся?.. И пусть!

Ему сейчас не до приличий.

 

Никто не знает всё равно,

Что эта дева – не забава.

Дуэли, женщины, вино –

Дурная у гусара слава.

 

Красавиц много покорил

Герой гитары и сражений.

И сколь всего присочинил

Для стихотворных упражнений!..

 

Но эта пылкая любовь,

Уже последняя, быть может,

И шумно будоражит кровь,

И сердце холодом тревожит.

 

 

              СКАЗ ПРО ПИСАТЕЛЯ ИВАНА ГОНЧАРОВА

 

Не первый год ищу я ключик- слово,

Чтобы разгадать загадку Гончарова.

Он для меня таинственен своей

И мудростью, и глубиной прозренья

В характер русский, что до наших дней

Живёт в неспешной части поколенья,

На коем Русь державная стоит,

Пока другая часть волнуется, шумит,

На митингах поклоны  бьёт свободе,

И на словах болеет о народе…

 

Нет смысла в торопливости пустой.

И я слова нашёл  –  «ж и в о й   п о к о й».

Вот чем писатель русский был насыщен,

И поделился с каждым, кто очищен

От суеты, и зависти, и лжи,

Покоем  русской мировой души

В своём «Обломове»…

Его прозренья мощь,

Всегда была великой русской силой.

Покоем Божьим Русь себя хранила.

И никакая  Западная ночь

Над волжскими не встанет берегами,

Коль Гончаров всегда пребудет с нами.

 

                    СКАЗ ПРО СЧАСТЛИВОЕ БУДУЩЕЕ

 

Симбирск, тому всего два века,

Был важный «Город-дворянин».

Он с высоты крутого брега,

Смотрел как властный господин

 

На Волгу, что живой и людной,

Была с весны и до зимы,

Кормилицей и песней чудной,

Мечтой, ласкающей умы,

 

Что счастье явится к ним скоро,

И случай даст разбогатеть.

Хоть у судьбы всем без разбора

Одно лишь счастье  – умереть,

 

Чтобы избавиться от страха…

Судьбы коварная игра –

Идти по жизни, как по плахе,

В конце не видя топора.

 

Но кто об этом знает в детстве,

Кто строит по расчёту жизнь?..

Мы в счастье верим

с чистым сердцем,

И потому стремимся ввысь.

 

Ведь русский – тот,

кто жив в надежде

По правде жить, хотя бы раз.

И наши предки были те же

Мечтатели, как мы сейчас.

 

Не надо их корить за ломку

Того, что отжило дотла.

Не мне – усталому потомку –

Судить великие дела.

 

Дела людей оценит время.

И точный даст на всё ответ.

Взойдёт ли Ленинское семя?..

Иль сгинет Русь в пучине бед?..

 

                     СКАЗ ПРО ВЕЛИКИЙ ПОЖАР 1864 ГОДА

 

Сады над Волгой млели в лунном свете.

Земля и стены источали пыл.

Стояла сушь, и даже в полночь ветер

Набухших жаром крыш не остудил.

 

Ночь шла на убыль. Вновь звезда упала.

Проснулись петухи. Струился пар.

И над Симбирском зарево вставало,

Но это не заря была – пожар!

 

Сначала вспыхнул дом сухой берестой,

За ним – другой… И занялся квартал.

И, набирая мощь, стихии грозной,

Всё сокрушая, покатился вал

 

Огня и пепла. Задыхаясь гарью,

Метались люди в море огневом.

Семён искал Петра,

Иван звал Марью.

Мать в полымя рванулась за дитём.

 

Горело всё: деревья и заборы,

Взрывались крыши, падали мосты,

Пылали церкви, рушились соборы,

На колокольнях плавились кресты.

 

В огне и смраде пировало лихо.

Казалось, время судному концу.

И над Симбирском раскалённый вихорь,

Сжигая всё, как Змий, летел к Венцу.

 

Московский тракт усыпан был вещами

Людей, бежавших из своих домов.

Настало время скорби и печали

И покаянных запоздалых слов.

 

И не один Симбирск горел в то время.

Горели петербургские дворы.

Но ветер окаянства и безверья

Лишь только начал раздувать костры

 

Братоубийства и безбожной розни,

Посевов зла, из коих встала смерть.

И, может быть, понять ещё не поздно,

Когда Россия начала гореть.

 

(Окончание следует)