Людмила Дуванова
Вчера вроде бы должен быть подготовлен для рассмотрения в правительстве области и ЗСО закон о социальной поддержке «детей войны». Задачи, спору нет, благие, но, тем не менее, вызывающие массу вопросов.
Понятно, что корнями этот закон уходит в предстоящие в декабре выборы, как понятно и то, что идея соцподдержки спущена в регионы сверху – иначе, чем объяснить идеальную синхронность заботы о «детях» в нашем регионе и, к примеру, в омской области. Только у нас движителями закона стали единороссы, а у омичей – коммунисты. Разработчики нашего законопроекта озабочены тем, что 60 тысяч ульяновских «детей войны» – половина списочного состава – не пользуются никакими льготами и получают минимальную пенсию. О том же и омский губернатор Полежаев: «Стоит выделить из этой категории граждан самых мало-обеспеченных…». Но если сибирским малообеспеченным «детям» светят на будущий год такие же льготы, как труженикам тыла, то нашим предлагается выбор: либо единовременная денежная выплата ко Дню Победы (при этом неважно, есть какие льготы или нет), либо – ежемесячная, но уж только если отсутствуют любые другие льготы. Вся эта «благодать» и там и там будет финансироваться из областных бюджетов.
Омские законодатели постановили считать «детьми войны» граждан, родившихся в период с 22 июня 1928 года по 9 мая 45-го. Наши – родившихся с 1 января 1932 по то же 9.05.45. Ну, безусловно – родившийся 10 мая появился на свет уже в стране-победительнице, и ему не пришлось, как девятимайскому, «в послевоенные годы много трудиться, восстанавливать народное хозяйство» (цитата из выступления-обоснования «о справедливом отношении к этому поколению» одного из высокопоставленных областных депутатов).
Еще больше ошарашивают даты детского «начала». Почему «нашему» ребенку на 22 июня 1941 года должно быть всего 9 с половиной лет, а омскому – все 13? Почему детство наших заканчивается уже в неполные 14, а сибирских – в полные 17? Откуда вообще появляются эти даты, кто и чем обосновывает начало и конец детства? Почему ребенок, родившийся 31 декабря 1931 года, считается ульяновскими законодателями абсолютно успешным по сравнению с ребенком, родившимся 1 января 1932 года, и потому в «деДстве» не имеет прав на предстоящие льготы, даже если живет в сто раз хуже январского «ребенка войны»? Когда депутат ЗСО справедливо отмечает, что «этим людям досталось тяжелое детство, и в наших силах скрасить их старость», я не очень понимаю, почему ребенку, родившемуся в 41-м уже без погибшего отца, было гораздо тяжелее, чем 12-летнему, у которого также погиб отец в том же 41-м?
Думаю, что не очень достойно делить стариков на «легких» и «тяжелых», «черненьких и беленьких». Только старческой смуты и не достает. А всего-то – решить раз и навсегда на государственном уровне: дать всем, кому за 70, либо достойную пенсию, либо, как для ветеранов войны, отменить квартплату. А мы все делим от кафтана рукава.
Венедикт Ерофеев, писатель: «Сначала воззвать к справедливости, потом к рассудку или сначала к рассудку, потом к справедливости?».