Ульяновск уже был культурной столицей. В 2001 году город получил звание «Культурная столица Поволжья» и стал полигоном для разнообразных культурных проектов. Сейчас, оглядываясь назад, можно смело сказать, что ни один проект не смог стать системообразующим, т.е. стать для города фактором, который значимым образом отразился на его культурной жизни. С этим утверждением многие готовы поспорить, но факт остаётся фактом – «культурная столица» ничего вообще не переменила в культурном пространстве среднестатистического ульяновца. Вся значимость «более 70 проведенных проектов» осталась в сфере, понятной и осязаемой в основном только для самих деятелей культуры и горстки интересующихся. Для прочих наших земляков «культурная столица» прошла незамеченной – город не получил по сути ничего, что могло бы повлиять на его культурное поле, стать новыми культурными универсалиями и символами. «Культурной столице» не удалось стать тем «скелетом», на который могло бы нарасти «мясо».

Правильная «столица» – инструмент революции

Сегодня ведется масса разговоров о новых ульяновских «культурных столицах». В связи с этим хочется вспомнить пару пословиц. Первая – «в одну реку нельзя войти дважды». Вторая – «первый блин комом». Обе эти пословицы в полной мере описывают все потенции новой «культурной» задумки. В «реку», русло которой пробито в 2001 году, лучше второй раз не входить, а воспринимать опыт, как «первый блин». Иначе говоря, необходим подход, который даёт долговременный результат, т.е. замыкает и отчасти формирует культурное поле в пространстве, доступном любому жителю города. Культура должна быть для всех. Только в этом случае долгосрочные дивиденды от масштабных культурных мероприятий окупят затраты на их проведение. Речь идёт не только и не столько о деньгах, сколько о нематериальных вещах – символах и универсалиях, которыми сможет оперировать любой. И это уже переход от восприятия «культурной столицы» как набора задач, который надо решить (100 шагов, 1000 шажочков и т.д.), к идейно-ценностной модели, более глобальной и обширной. Кардинально другой – от эволюции «затыкания дыр» и мелко-проектной ориентации к революционному культурному коду, воспринимаемому каждым.

Что может стать таким кодом, понятным каждому? Массовая культура, «искусство для всех», апгрейд местных учреждений культуры без смены концепции их развития? Вариантов множество, но все они страдают серьёзным недостатком – рассматривают культуру как надстройку над восприятием и над повседневными заботами и обывательскими ценностями. Этой болезнью страдает вся постсоветская культура, которая внезапно оказалась в сложнейшей ситуации – лишенная привычных ценностных основ, она оказалась предоставлена сама себе, и больше 20-ти лет пытается сохранять «хорошую мину при плохой игре», всё больше и больше отрываясь от культуры настоящей, которая развивается «снизу». Игры в надстройку над «народной культурой» оказались опасными, и сегодня разнообразные «проекты» и «перфомансы» – это вещи в себе, наивный способ копирования европейских тенденций. Этим занимаются те самые модные кураторы и прочие актуальные художники. С другой же стороны – беднейшие ДК и музеи, которые, формально неся культуру, на деле часто несут ощущение затхлости. И под всем этим слоем – культура в том формате, который описывается как «духовно-общественное бытие». Эта культура уже давно не подвластна идеологам и формируется «снизу» абсолютно независимо. Формируемыми ею символами и смыслами пытаются оперировать «актуальные», рождая «проекты», а за прочее формально отвечают традиционные учреждения культуры. Система инертная и очень атомарная. В таких условиях сборка чего-то универсального из готовых «атомов» становится задачей очень сложной и требующей соответствующего инструмента, который способен разорвать множество застарелых пут и связей и, разрезав «паутину», вычленить ясное и доступное каждому видение. Именно это видение и есть сверхзадача и грандиозная цель. И, как это и ни удивительно, инструментом для достижения этого вполне может стать идея «культурной столицы». Конечно, на практике всё обязательно скатиться до уровня набора утилитарных задач и разнообразных способов дележа денег, но помечтать вредно не бывает. Попробуем?

Мечты о чем-то большем

Итак, что же может стать базисом идей, на основе которых возможно формирование нового (или серьёзное дополнение старого) культурного пространства города для всех и каждого? Массовая культура на уровне «больше кинотеатров, макдонольдсов и 3D эффектов»? Нет, этим мы все «напитаны» безо всяких «столиц» и «напитаны» крепко, да и по критерию революционности и массовости идея не проходит. Создание универсального городского мифа, на который будет нанизана вся культурная жизнь? Путь Мышкина Ульяновску не грозит – не те масштабы и культурная почва. Даже Сенгилей с блинной столицей в качестве центрального мифа представить невозможно. Рестарт идеи «Родины Ленина»? Вариант уже более реальный и универсальный, но добиться того, чтобы его приняли все, очень сложно, да и цель «действ» в таком случае может быть лишь одной – внедрение в культурный код каждого мысли «я живу на родине Ленина». Ничем не лучше «авиационной столицы», да и диалектика подобного перезапуска идеи такова, что вполне можно получить неконтролируемый результат. Как же быть?

Размышляя об этом, рано или поздно приходишь к мыслям о психогеографии, как об универсальном способе изменения восприятия пространства города, причём в сознании именно у горожан. Нет ничего универсальней ландшафта и «якорей», которые формируют у каждого из нас личную внутреннюю «карту» города. В Нижнем Новгороде в рамках пятого Международного дня архитектуры проводили психогеографическое картирование города. «Эмоциональные карты» представили архитекторы, дизайнеры, художники и просто обыватели. Каждая карта – своё видение города, своё эмоциональное переживание от «дрейфа» по родному городу. Кто-то описал пространство как совокупность «ландшафтов» (существующих только в голове), каждый из которых объединяет «районы» с определенным образом жизни, кто-то просто выразил эмоции и придал им географическую форму, кто-то вспомнил свои детские «якоря». Но удивительным оказалось другое – все ключевые точки психогеографических карт оказались совпадающими! Этот нюанс дрейфов по незнакомым городам отмечали ещё Ги Дебор и Рауль Ванежем, и в практике психогеографии этот факт постоянно находит подтверждение. Эти «якоря» – как раз те точки, которые формируют культурное поле, те места, которые делают из массы совместно проживающих людей общность – горожан. Сеть этих точек–«якорей» весьма зыбка, устойчивость её зависит от множества факторов – внутренней динамики улиц, культурных кодов окружающего пространства, уровня наполненности смыслами и т.д. И чем больше динамика изменения города, его развития, тем более ломкой и изменчивой становится эта сеть ключевых точек.

Сегодня в Европе вопросы психогеографии стали трендовыми – многие города и городки, обладающие развитым культурным полем, по-настоящему озаботились сохранением своей идентичности и гармоничности развития единой общности – «горожан». Причина – значительный рост динамики изменений в ландшафтах и «кодах», которые передаются городом своим жителям и жителями – своему городу. В итоге более инертное культурное пространство просто не успевает за объективными изменениями пространства реального и многие и многие «якоря» утрачивают свою силу. Общность «горожане» оказывается дезориентированной, теряется преемственность и разрушается культурное поле, связывающее разрозненные «атомы» в единое пространство. Эту проблему усугубила и проблема миграции, когда новоприбывшие члены общности не могут быстро воспринять культурный код города, передаваемый через систему «якорей» ввиду его зыбкости.

Одна из ключевых задач всей программы «Культурная столица Европы» – восстановление культурного кода через создание новых устойчивых «якорей». Этим «якорями» становятся арт-объекты либо в виде отдельных «конструкций», либо в виде наполнения иными культурными смыслами существующих объектов. При этом специальные советы следят за тем, чтобы проекты не становились «вещами в себе» и «проектами ради проектов», а работали на «якорение», наполняя пространство, в котором живёт каждый. Долговременные смыслы-якоря становятся доминантной, а остальные акции и перфомансы – связующими нитями формируемого кода, который становится частью живой реальной жизни.

Наверняка найдутся люди, которые считают, что всё это – абсолютная надуманность, которая касается только зажравшихся европейцев, но не имеет никакого реального отношения к Ульяновску.

Действительно, Ульяновску до Европы далеко, но проблемы, связанные с утратой системы «якорей» и изменением общего культурного кода, перед городом стоят ровно те же, что и перед европейскими городами. Более того, эти проблемы выражены ещё более явно, а их историческая динамика намного интенсивней, т.к. Симбирск-Ульяновск несколько раз переживал кардинальный слом системы «якорей», каждый из которых оставлял глубочайший след на коллективном сознании общности «ульяновцы».

Для прояснения имеет смысл сделать сначала небольшой экскурс в историю. Как формировался Симбирск как город и как общность? Ответ на этот вопрос сравнительно прост – ровно так же как и другие города, которые развивались по традиционным принципам – от общего к частному и от мирского к индивидуального. От Кремля к посаду, от храма к дому. Такая планировка сохранялась вплоть до 30-х годов XX века и отчасти дожила до 1970-х годов. Если посмотреть на старые фотографии Симбирска, то можно увидеть, что крупные храмы образуют практически прямую линию, т.е. улицы, начинались от «общего» – Кремля (затем «центра») шли к «частному», где сначала тоже формировалась своя доминанта – строился храм или церковь – то «общее», без чего невозможно было представить город. Каждая улица в буквальном смысле вела к храму.

Такой порядок «якорения» сохранялся веками. В XVIII века разрушили Кремль, возникло понятие «центра», Венец, присутственные места, но система «якорей» оставалась неизменной. Общность «горожане» жила в привычной, структурированной и культурно понятной каждому среде. Так продолжалось до 1930-х годов, когда массовое разрушение храмов нанесло первую серьёзную рану психогеографии города, лишив его части привычных смыслов. Конечно же, революция и гражданская война тоже не прошли бесследно, но после них общность культурного восприятия города достаточно быстро восстановилась. Город легко «перемалывал» и приезжих, делая из них горожан. А вот после 1930-х годов формирование новой системы «якорей» и кодов продолжалось достаточно долго. Лишь к середине 1950-х город смог как-то «зализать» раны. Кроме того, переведенные в войну предприятия и изменившийся состав населения сформировали новые опорные «якорные» системы. Город утратил преемственность его восприятия жителями, но создал новую «якорную» систему, сформировал новый ряд символов и ассоциаций.

Этот ряд был разрушен в 1970-х в связи со строительством разнообразных зданий и сооружений к 100-летию Ленина. Этот процесс практически не затронул окраины, но в корне поломал и без того зыбкую символьную систему исторического центра города. Об этом процессе с горечью пишет Н. Дроголюб в своей книге «Домик на Венце», где очень отчетливо показано именно влияние изменений культурного ландшафта города и его базовых «якорей» на сознание горожан. Горечь, боль утраты, чувство пустоты, а главное – растерянность от утраты привычных ориентиров. Общность «горожане» опять оказалась перед необходимостью залечивать раны и формировать новый «код». Этот процесс не закончился даже в 1990-х, но тут город ждало ещё более страшное потрясение – те изменения, которые были связаны с распадом СССР. Новая застройка, формирование нового смысла старых символов и «якорей», смешение разнообразных кодов в одном «котле» – такого потрясения город не переживал никогда. Но самое неприятно, что этот процесс массированный и продолжающийся без остановки. Это не рана, которую можно залечить, это разрез, в который постоянно льют соляной раствор. Хорошо ли это, плохо ли, но это – живая жизнь города. И ему, как сущности культурной, безо всяких сомнений требуется помощь – создание смыслов-якорей. И эта помощь, оказанная в правильном русле, окажется намного действенней, чем для европейских городов.

Городу нужны как воздух новые «якоря», новое наполнение существующих «якорей» обновленными смыслами, нужно лечение «ран» – «якорей», смысл которых оказался утрачен либо изменен (вплоть до противоположного). Эта работа сродни нейрохирургии за одним большим исключением – «хирургу» предстоит не только резать, но и прямо в процессе операции ставить диагноз и выбирать способ лечения. Чему-то можно порекомендовать амбулаторное лечение «таблеточками» (например, Художественному музею), чему-то может понадобиться хирургическое вмешательство, а чем-то вообще придётся пожертвовать. Но сложнее всего не лечение, а создание – часть «якорей» придётся создавать с нуля, и здесь требуется настоящий талант, способный увидеть и осознать тот смысл, который необходимо вложить в культурный «якорь», чтобы он стал частью культурного кода.

Так что, если исходить из такого понимания смысла «культурной столицы», то она городу нужна как воздух. Если бы не было ничего такого, то это стоило бы даже придумать – «скальпель» местной культуре необходим. Но очевидно, что достойных «хирургов» для работы с таким инструментом не найдётся, а значит получится как всегда – обдираловка наших карманов ради невнятных «проектов», «актуальных художников» и прочих никак не связанных между собой «перфомансов»…