На условиях анонимности «Улпресса» поговорила с практикующим психотерапевтом. Мы узнали почему большой популярностью пользуется онлайн-консультация, как отличить хорошего специалиста от плохого и в каких случаях вам стоит обратиться к этому достаточно редкому у нас врачу.

Мой дипломный руководитель рассказывал, что еще с начала 90-х, когда появились первые линии доверия, людей консультировали по телефону. Другие практикующие психологи, которые у нас преподавали, тоже иногда прибегали к телефонному консультированию. Такое было, если по объективным причинам клиент не мог приехать на сеанс, либо ему нужна была оперативная внеплановая помощь. Последнее практикуется повсеместно и всегда.

Сейчас я очень редко слышу просьбу провести сессию лично. Особенно редко от москвичей, которых достала транспортная проблема. Все очень сильно устают, чтобы куда-то еще ехать после работы или в выходные. Хотя, конечно, для психотерапевта свой кабинет это престиж. Praestigia, кстати, переводится с латыни как «обман, чары».

В профессию я попадал два раза. Первый, когда поступил на психологический факультет 10 лет назад, чуть ли не случайно. Мне было важно просто поступить на бюджет в Москве. Второй раз я время от времени консультировал людей, попавших в беду, бесплатно или за «донаты». Тогда я увидел, какой ужас творится на рынке психологических услуг. Он пресыщен профанами, которые ничего не умеют. Половина из них не хочет ничего делать, потому что помочь клиенту, значит лишиться заработка.

Отличить плохого специалиста от того, кто вам поможет, можно не всегда. Например, при малейших признаках заболеваний нервной системы, он должен направить тебя к психиатру и опросить насчет эндокринологии и неврологии. Ты не узнаешь об этом, пока не попадешь на глаза смежному с ними специалисту. Так же как и психиатры, которые, выписав лекарства, предлагают тебе играть в терапию, которая займет много месяцев. Нужно спрашивать мнения сразу нескольких специалистов. А если вы долго работаете с психологом, но результата не наступает, и вы начинаете чувствовать, что стали зависимы от него, это тоже плохой знак.

Я учился на специалитете 5 лет. У нас были очень слабые преподаватели по непрофильным предметам, и очень сильные по профильным. Среди них были практикующие консультанты, психотерапевты, судебно-психиатрические эксперты. Некоторые были или скучны, или преподавали скучные дисциплины, и приходилось просить их рассказать что-нибудь интересное, пусть даже и не по теме предмета.

Сам я проходил нерегулярную психотерапию около трех лет. Я прибегал к ней, когда накапливался корпус новых вопросов и проблем. С тех пор, это мой основной формат работы с теми клиентами, которых не нужно постоянно держать в тонусе.

В дипломе написано, что я психолог, преподаватель психологии, со специализацией «психологическое консультирование». Формально я не могу быть психотерапевтом в России, потому что для этого нужно иметь высшее медицинское образование. Но по факту, гуманистической психотерапией занимаются многие.

Гуманистическая психотерапия включает в себя различные подходы, объединенные тем, что личность есть ценность и апеллирующая к свободной воле индивида, что у него есть все ресурсы решить свои проблемы. Она возникла до психофармакологической революции.

Четкого рабочего графика у меня нет, зато много свободного времени. Бывает так, что клиентов нет целую неделю, а бывает, что три сессии идут подряд без перерыва в пятницу вечером.

Я нигде не даю рекламу и не состою в объединениях или клубах. За мной не стоит никакой институт, я сам себя называю «промысловик-затейник».

Клиенты предварительно со мной списываются. По телефону ещё никто не звонил. Я спрашиваю, в чем состоит проблема и кого-то сразу отправляю к неврологу/психиатру/эндокринологу. Далее мы выбираем удобное время, обмениваемся контактами удобного мессенджера. За сутки до сеанс клиент производит полную оплату сессии, и в назначенное время мы начинаем работать.

В моем подходе гуманистической психотерапии упор делается на свободу воли, и все сводится лишь к консультированию. Мой клиент может делать все, что угодно после сеанса терапии, фактически нет никакой разницы от встреч лицом к лицу в одном помещении. Минусы могут быть лишь в том случае, если у клиента плохо работает скайп. Я всегда настаиваю на качественной видеосвязи, если это возможно, потому что тогда я могу отслеживать в реальном времени мимику моего клиента.

Плюсы онлайн-консультирования в том, что многим тревожным клиентам неприятно выходить из дома, не то что бы куда-то ехать. Можно разговаривать без видео, можно быть полностью анонимным. Мои клиенты рассказывали мне реальные истории, что до них домогались на сеансах, трогали за коленку, дышали перегаром, курили в их присутствии.

Ко мне, в первую очередь, обращаются мои ровесники. Немного реже люди с разницей в возрасте больше или меньше 10 лет. Мужчины и женщины обращаются одинаково часто. Профессии у этих людей тоже разные: студенты, менеджеры нефтяных корпораций, инженеры, переехавшие в развитые страны. Домохозяйки, которые обращаются за помощью, тоже не редкость.

Сложно выделить несколько самых распространенных проблем, с которыми ко мне обращаются. Поначалу я «доделывал» работу за коллегами. Потом стали часто обращаться по поводу вопросов самоидентификации, личностных и экзистенциальных кризисов, отношений, «отделение» от родителей, вопросов карьерного роста. Обычно если клиент обращается с разными запросами, все они в итоге оказываются переплетены, и развязав этот узел, можно разрешить сразу же кучу проблем.

В последнее время, в связи с собственной болезнью, мне пришлось много узнать о диагностике и лечении аффективных расстройств. Это когда расстройство не мышления, но настроения, эмоций, самой силы что-либо делать. Я стал активно вести телеграм-канал, где рассказываю о том, что не стоит бояться малой психиатрии. Теперь 90 процентов моих сессий теперь чисто диагностические. То есть, приходит человек с одной проблемой, другой, третьей, считает деньги в кармане, во сколько влетит ему терапия, а ему говорят «Тут аффективное расстройство, иди к психиатру, он пропишет вам антидепрессант». Тогда посмотрим, останется ли у вас что-то, требующее обсуждения с психологом. Мало кто возвращается, но потом многие благодарят.

К психиатру следует обратиться, когда вы потеряли или вот-вот потеряете работоспособность, когда ваши эмоции странно скачут и вы их не контролируете, а сон стал или слишком длинным, или слишком коротким, но в любом виде выспаться не удается. Когда стало много тревожности в любых ее видах, когда вы начинаете понимать, по тому, что говорят окружающие, что вы утратили критику поступков и связь с реальностью. Когда у вас постоянно нет сил, вы ничего не делаете и утомляетесь, а еще все доносится как через вату и трудно думать.

К психотерапевту обычно направляет психиатр, если он сам не психотерапевт, или вы сами попадаете к нему с улицы, или от психолога, который с вашими проблемами не работает. Тут работают длительно, не менее десяти встреч, над какими-то мешающими паттернами в поведении, неспособности установить устойчивые романтические, деловые отношения, конструктивные рабочие.

К психологу стоит идти, если вы чего-то хотите достичь, а у вас не получается. Ну и ко всему вышеперечисленному – хороший психолог перенаправит вас к соответствующему специалисту.

Обычно я не говорю незнакомым людям, с которыми мне не предстоит контактировать, кем я работаю, мне даже шипяще-свистящее слово «психолог» не нравится как звучит. Обычно когда не очень воспитанный человек узнает, что ты психолог, он, соответственно своему культурному коду, решает обратить такую удачу себе на выгоду, и намекает на то, что ты, вообще-то, по своей профессии, обязан к нему подлизываться и быть учтивым. Что можно игнорировать с большим удовольствием. Когда мои знакомые узнают, что я психотерапевт, и просят помочь, то я говорю «Да, конечно, с радостью вам помогу и всем вашим друзьям, вот мой прайс». Если я таким образом наживаю себе врага, то это хорошо.

Совсем другой тип людей спрашивает, нет ли у меня для них специалиста, и не мог бы я взять их в работу. В таком случае право спросить, а в чем же все-таки дело, остается за мной, и в самом благоприятном варианте я могу заявить, что вам, мол, не о чем беспокоиться. Больше всего доставали ребята «я-сам-хороший-психолог». Я научился выслушивать это со снисходительной улыбкой. Хуже всего было, когда на всяких собеседованиях на черные работы приходилось указывать психологическое образование, а потом слушать издевки эйчара, не имеющего никакого образования совсем. Они почему-то думают, что высшее образование это золотой билет в жизнь, а им удалось обмануть систему. «Помогло вам ваше психологическое образование?». Помогло, конечно, не устроиться в вашу убогую шарагу в подвале.