Русский патриотизм есть великий мистический, геополитический, исторический ПРОЕКТ, доверенный избранному народу великороссов, как особый Завет, создавший для этого специальный народ, отличающийся чертами и свойствами не, имеющими аналогов нигде больше.

Русский патриотизм не похож ни на один из других патриотизмов, любое сходство обманчиво. Русский патриотизм напрямую связан с таинством пространства, как отражения Вечности в нашем мире. Русский патриотизм абсолютно открыт и горизонтально (государственно-имперский принцип) и вертикально (духовный синтез).

Русские – единственный народ, в который можно войти (но из которого нельзя выйти без глубинных и необратимых травм). Каждый порядочный человек на земле – русский. К русским принадлежат не только люди, но и особые избранные стихии, некоторые звери, духи, растения, камни, воды. Русские не подчиняются законам физики, биологии и психологии. Все приборы при измерении русского человека ломаются. Русские мерят все своей собственной мерой, которая бесконечна.

Русский язык является языком потустороннего, он не переводим на другие языки. На русский язык можно сделать только плохие переводы с других языков, поскольку мелочность содержания других языков злит русских переводчиков, и они начинают фантазировать, чтобы расширить мысль, сделать ее более русской и интересной; результат от этого часто получается крайне нелепый (не беда).

Появившись в истории раз, русские никуда из нее исчезнуть не смогут. В истоке их появления есть неразрешимая тайна.

Русские изобрели колесо, которое не катится, и печь, которая катится.

Все, что изобрели русские, ставит в тупик нерусских. Русские настолько странны, что все остальные народы их не замечают, имеют о них очень смутное представление, как о мифических существах потусторонней географии.

Русские очень злы, поскольку совершенно непонятны и многочисленны. Русские очень добры, поскольку они и есть Добро.

Когда русские пытаются определить самих себя, они бормочут нечто несусветное, лучше всего их понимают те, кто стали русскими, если они еще сохраняют способность говорить от дикого счастья, которого они удостоились.

Русские воплощают в себе Страшный Суд. Те, кто живет рядом с ними, повергаются метафизическому испытанию – их дико отталкивает и дико притягивает. Отталкиваясь, они начинают упрощать свою иноидентичность, так из околорусских получаются гипертрофированные немцы, азербайджанцы, евреи, хохлы, то есть такие немцы, азербайджанцы, евреи и хохлы, которых в природе не существует, но которые возникают (хотя и обратным образом) на дрожжах русскости, как аляповатый, но энергически перенасыщенный казус. Русские любят нерусских, потому что им интересно. Русские не обижаются, когда от них звереют, потому что они великаны.

Все экстремальное – нацизм, анархизм, сионизм, исламизм, психоанализ, экзистенциализм, традиционализм – все коренится у русских, но далеко не исчерпывает возможности того, что русские могут произвести на свет – по ходу дела, лениво, нехотя, между прочим. То, что составляет самый важный и существенный элемент русских, они никогда не сформулируют, не станут (и не смогут) отчуждать в формулах. (Из этого вытекает безысходность узконационалистических образований, формализуя русскость, они ее утрачивают, искажают, пародируют – поэтому русские националистические организации возглавляются как правило либо придурками, либо запутавшимися в себе инородцами).

Русский слишком велик, чтобы втиснуться в определение. Говоря “русский” ангелы колеблются, не зная как жить дальше…

Глупо пытаться формализовать нашу тайну. Мы можем остаться собой, уйдя от себя на тысячи километров. Русский не знает смерти, он ворочается. В русском все никогда не окончательно, это всех бесит, но это абсолютная вопросительная пристань духа.