Начало войны
В 1940 году она закончила в подмосковном городке Шатура медучилище и по распределению попала в Долгопрудный.
– Мне тогда было всего 17 лет, девчонка, в общем. И вот год я отработала, свой первый отпуск уже успела оформить. А тут моя коллега, тоже медсестра, попросила подменить – на воскресенье, 22 июня. Ей надо было детей к родителям в деревню отправить. Я и согласилась. А в 12 часов дня объявляют по радио: «Война…», – так по-будничному просто началась Великая Отечественная для Екатерины Ивановны Синюковой, которой в ноябре прошлого года исполнилось 90 лет.
Мы навестили ее накануне майских праздников, повспоминали вместе с ней о «делах давно минувших дней». Кстати, выглядит Екатерина Ивановна «по-боевому» – гораздо моложе своих лет.
– Я себя хорошо помню с пяти лет. О военных же годах, даже если захочешь, – не забудешь. Все и сейчас будто бы перед глазами…
Бреющий полет
– Меня призвали 17 августа 41-го года. Начали формировать нас в Долгопрудном, но потом, когда немец близко подошел к Москве, решили эвакуировать в Рыбинск, – рассказывает наша собеседница.
Сначала специалисты их расформированного госпиталя добирались пешком до Орехово-Зуево, а оттуда должны были отправиться в Коломну.
– И вот в тот момент на нас и налетели немцы. Один самолет обстреливал нас на «бреющем полете», мне показалось, что я даже увидела лицо пилота на секунду: он страшно смеется, глаза выпучил и – строчит по нам из пулемета!
После обстрела Синюкову вместе с бригадой, которую возглавил незнакомый ей капитан, послали «собирать» убитых и раненых.
– И вот зашли в какой-то вагон, а наш капитан – хлоп в обморок! Видим: на кровати лежит женщина с ребенком, все изрешеченные пулями, а рядом с печуркой – мертвый мужчина с перебитым горлом. Оказалось, что это – брат нашего капитана, с семьей своей ехал, – Екатерина Ивановна, волнуясь, останавливает рассказ и переводит дыхание.
Ежик
В Рыбинске госпиталь Синюковой расположился в здании четырехэтажного Дворца культуры.
– Первый и второй этаж у нас были приспособлены для «грудников» и «черепников» (по месту ранения – ред.) А на третьем и четвертом – для раненных в конечности и живот. И вот я, бывало, тащу на себе какого-нибудь безногого на третий этаж (а я была совсем молоденькая и девичья фамилия у меня – Ежова), так мне начальник госпиталя и говорит: «Ежик, ну, куда ты одна тащишь – надорвешься! Что мы тогда будем делать?». Так Ежиком все и звали…
Тихвинский ад
Затем вместе со своим фронтовым госпиталем Синюкова была командирована в город Тихвин Ленинградской области. Больница расположилась в местном монастыре – рядом с рекой.
– И вот вечером 22-го марта 1943-го года (я отлично это помню!) в Тихвине начался кошмар: прилетели 13 немецких самолетов и начали бомбежку. А на вокзале стояли поезда с ранеными, техникой, горючим – все это буквально поднялось в воздух. Нас туда отправили собирать тех, кто остался живой. Мою медсестру-подругу найти так и не смогли – прямое попадание, от нее ничего не осталось. Мы четверо суток обходили все, чтобы найти раненых. По ночам было очень холодно – много народу померзло. Я когда через четыре дня сняла с себя шапку-ушанку, гляжу, а под ней – пряди седых волос!
По словам нашей собеседницы, во время тихвинского налета пострадал и хирург Александр Вишневский (сын «автора» известной мази): он сломал ключицу и вывихнул руку. Вместе с другим хирургом Екатерина Ивановна накладывала Вишневскому гипсовую повязку.
Военно-полевой роман
Со своим мужем – Михаилом Ивановичем Синюковым – наша героиня познакомилась и расписалась во время войны.
– Фронтовой госпиталь располагался тогда в Эстонии. Этот день я тоже хорошо запомнила – 6 декабря 1944 года. Солдаты с трех бронепоездов из какого-то немецкого гаража сделали клуб. И вот моя подруга говорит: «Катюш, пошли концерт посмотрим!». Приходим, а там почти все места заняты, только в последнем ряду свободно. Сели,смотрим: на сцене трое парней – двое поют, а один с гитарой. И,главное, к нам поворачивается какой-то солдат, который в соседнем ряду сидел, и говорит мне: «Старшина!» – а я уж до этого звания успела дослужиться. – «У нас командир – во! Хороший бы муж тебе вышел!». Ну, и что вы думаете? Этот командир меня на танцы после концерта пригласил, стали встречаться, – вспоминает наша рассказчица.
Уже через несколько свиданий Синюков предложил расписаться – для чего нужно было спросить разрешения начальника госпиталя. А перед этим молодожены решили известить своих родителей о свадьбе.
– Мы договорились, что напишем им письма – он прочитает мое письмо и отнесет на почту, а я -его письмо. Так и сделали. Потом командир его дивизиона пришел к нашему начальнику госпиталя и говорит: «Ты отпусти к нам на бронепоезд Катюшку, а мы тебе взамен своего санинструктора пришлем!». Но начальник госпиталя не согласился на такой обмен: «До конца войны немного осталось: живы будут – свидятся еще!».
И уже через месяц, не выдержав разлуки (госпиталь располагался в эстонском городе Валга, а броне-поезд мужа – недалеко от Риги), Катя на свой страх и риск, не взяв положенного увольнения, отправилась «на свиданку» с супругом.
– Только сели в вагон – там проверка. Я скорее говорю своему соседу-капитану (он – пожилой, солидный): «Товарищ капитан! Скажите, что я с вами!». Ну, он сказал, слава Богу, а то я в штрафную загремела бы. Миша написал мне, что их бронепоезд стоит на переезде – не доезжая Риги. Я слезла как раз там. Еще темно, только 6 часов утра. Перелезла кое-как через колючую проволоку, подхожу к бронепоезду, а у него отдельное купе, он же командир. Гляжу: печурка в вагоне топится, а Миша спит под серым одеялом. Я подошла потихоньку – да как сдерну с него одеяло! Он опять его на себя натягивает – думал, что я ему снюсь!
– смеется наша собеседница.
Победа!
9 мая 1945-го Синюкова встретила в немецком городке Арнсвальде.
– Нас подняли в три часа ночи и объявили о победе. Ну, мы – плакать, целоваться, обниматься! А утром – сплошной поток раненых. Он не кончался несколько дней, – это после взятия Берлина. Лежачих и тяжелых больных была тьма-тьмущая. Потом нам привезли две бочки капусты (очень вкусной!) и две фляги водки. Мы угощали этим наших пациентов – поздравляли с победой!
Получилось так, что на войне Екатерина Ивановна пробыла ровно четыре года и один месяц: ее призвали 17 августа 1941-го, а комиссовали – в связи с тяжелой формой язвы желудка -17 сентября 1945 года.
40 лет в ульяновском госпитале
В наш город Синюковы приехали в 194о году. Михаил Иванович, закончив высшую торговую школу, долгое время проработал начальником отдела в облпотребсоюзе, а Екатерина Ивановна 40 лет отдала местному госпиталю ветеранов войн.
В ноябре прошлого года с 90-летием свою бывшую старшую медсестру приходили поздравлять многие сотрудники госпиталя.
– А Миша-то умер уже давно – в 1986 году. Осталась одна отрада – дочка наша, внуки да правнуки. Правда, муж мне часто снится: вижу, как подходит его поезд, и он мне помогает сесть в вагон. А сам уходит куда-то. Так вот с ним и видимся, – улыбается наша собеседница.
Евгений Сафронов (очень вкусной!) и две фляги водки. Мы угощали этим наших пациентов – поздравляли с победой!
Получилось так, что на войне Екатерина Ивановна пробыла ровно четыре года и один месяц: ее призвали 17 августа 1941-го, а комиссовали – в связи с тяжелой формой язвы желудка -17 сентября 1945 года.
40 лет вульяновском госпитале
В наш город Синюковы приехали в 1940 году. Михаил Иванович, закончив высшую торговую школу, долгое время проработал начальником отдела в облпотребсоюзе, а Екатерина Ивановна 40 лет отдала местному госпиталю ветеранов войн.
В ноябре прошлого года с 90-летием свою бывшую старшую медсестру приходили поздравлять многие сотрудники госпиталя.
– А Миша-то умер уже давно – в 1986 году. Осталась одна отрада – дочка наша, внуки да правнуки. Правда, муж мне часто снится: вижу, как подходит его поезд, и он мне помогает сесть в вагон. А сам уходит куда-то. Так вот с ним и видимся, – улыбается наша собеседница.
Евгений Сафронов