В издательстве «Ульяновский Дом печати» в 2011 году вышло в свет уникальное иллюстрированное издание «Присяга делу», посвященное жизни и деятельности Юрия Фроловича Горячева. Автор книги – ульяновский журналист и писатель Жан Миндубаев, который был близко знаком с губернатором и часто беседовал с ним на самые злободневные темы. Мы начинаем публикацию некоторых глав из этой книги.
Первым о социально­-экономической политике губернатора Горячева размышляет известный экономист, академик РАН Сергей ГЛАЗЬЕВ.

Сегодня по-прежнему не умолкают дискуссии на эту тему.

Работая над книгой, я ловил себя на мысли. Я – не экономист. Кому­-то мои суждения и размышления губернатора Горячева в 90­х годах могут показаться неубедительными или поверхностными. По поводу затронутых проблем, путей их решения, их правильности или ошибочности мне хотелось услышать мнение знатока экономических закономерностей, компетентного в этой сфере специалиста.Такой человек нашелся. В осенние дни 2010 года (как раз происходило отречение от должности мэра Лужкова) я был в Москве. Мы встретились с известным экономистом, академиком РАН Сергеем ГЛАЗЬЕВЫМ. Я попросил его изложить свою точку зрения на эпоху губернаторства Юрия Горячева.

­ Сергей Юрьевич, насколько я помню, Вы всегда были заняты проблемами макроэкономики. Почему Ваше внимание привлекла Ульяновская область?

С Юрием Горячевым я впервые познакомился заочно. Как­то пригласили меня на телевидение прокомментировать сюжет из Ульяновской области. Шел 1994 год. Экономическая катастрофа, постигшая страну после шоковой терапии, достигла максимальной глубины. В стране под видом приватизации полным ходом шло разграбление государственного имущества. Целые области превратились в кладбища заводов. Заброшенные сельхозугодия повсюду мозолили глаза. Падение производства достигло двукратной величины, в том числе выпуск продукции многих отраслей машиностроения упал в десятки раз. Инфляция составляла по нескольку процентов в месяц. Объем инвестиций сжался пятикратно. На этом фоне увиденный мною репортаж об экономическом положении Ульяновской области вызвал ощущение чуда.

­ И что за чудеса Вас поразили?

Понимаете, в чем дело? Ульяновская область по своей экономической структуре должна была бы тогда стать типичным депрессивным регионом.

­ Почему?

Да хотя бы потому, что основу ее экономики составлял военно­промышленный комплекс. А спад производства в нем по стране в то время составлял десятикратную величину! Плюс сельское хозяйство, доведенное реформаторами до полного упадка. Скажем, в соседней Саратовской области, с ее знаменитыми черноземами, село превратилось в зону бедствия, с заброшенными коровниками и полями.

А по репортажу московского тележурналиста Толстых, в Ульяновской области продолжали активно возделывать поля, падение производства в машиностроении компенсировалось развитием агропромышленного комплекса и подъемом малого бизнеса, продолжалось строительство жилья и объектов социальной инфраструктуры, оставались стабильными тарифы на жилищно­коммунальные услуги.

Народ чувствовал себя защищенным. И все это показалось мне не совсем реальным. Я проверил телерепортаж по официальной статистике. И, к моему удивлению, Ульяновская область оказалась в пятерке субъектов Федерации с наивысшим уровнем жизни (рядом с Москвой, Ленинградом и Тюменью). И это при чудовищном спаде производства в авиационной и оборонной промышленности, составлявших основу ульяновской экономики!

Мне стало понятно, что секрет «ульяновского экономического чуда» заключался в умелом управлении областным хозяйством. Губернатором тогда был Горячев. Не знаю, откуда он почерпнул навыки регулирования рыночной экономики – но делал он это удивительно искусно на фоне полной беспомощности федеральной власти, сложившей ручки и уповавшей на стихию рынка, которая в условиях самоустранения государства оказалась под контролем организованной преступности и монополистов.

­ А если поподробнее?

Горячев применял классические методы государственного регулирования рыночной экономики: товарные интервенции, регулирование тарифов естественных монополий, поощрение конкуренции, стимулирование малого предпринимательства, государственные закупки и так далее… В сущности, он делал то же, что делал бы нормальный руководитель региона во Франции или в Германии, создавая условия для добросовестного ведения бизнеса и защиты интересов населения.

Он любил повторять фразу: «Здоровым – работу», бедным – заботу». Она отражала суть проводимой им политики, которая оказалась удивительно успешной на фоне охватившей страну социально­экономической катастрофы.

Либерал­реформаторы, с которыми мне доводилось вести дискуссии об ульяновском феномене, никак не могли понять ни его сущности, ни причин его очевидной успешности. Не разбираясь ни в закономерностях функционирования современной сложной экономики, ни в специфике межбюджетных отношений, они пытались списать ульяновский успех на субсидии, для которых в действительности у Горячева не было ни бюджетных возможностей, ни связей с федеральной властью. А последней, увлеченной приватизацией госимущества и присвоением природной ренты, горячевская политика была бельмом в глазу! Ведь он на практике демонстрировал то, что они декларировали, но не делали: проводил активную антимонопольную политику, ограждал рынок от организованной преступности, регулировал тарифы в интересах потребителей, стимулировал инвестиции. При этом он не пытался присвоить себе лакомые объекты госсобственности, не брал взяток, не создавал собственного бизнеса, чем вызывал крайнее раздражение погрязших в коррупции федеральных начальников.

­ Полагаю, Вам захотелось и в Ульяновске побывать и с Горячевым познакомиться?

Конечно. Познакомившись с Юрием Фролычем лично, я не переставал удивляться его неиссякаемой энергии. Казалось, он вообще не уходил с работы. Приходя в свой кабинет к шести утра, к обеду он уже был в одном из районов и, возвращаясь к вечеру в областной центр, давал поручения по решению выявленных проблем. При этом он находил время для многочисленных встреч с людьми, посещения предприятий, не говоря уже о постоянных оперативках и совещаниях со своими сотрудниками.

В выходные Фролыч общался с народом. Проводимые им по субботам совещания с руководителями областных ведомств и служб транслировались в прямом эфире и демонстрировали социальную ответственность власти. На них рассматривались животрепещущие проблемы областного хозяйства, разбирались жалобы граждан, анализировалась ситуация в городах и поселках, обсуждались планы развития области. Это не было пиаром или показухой. Непосредственная связь Фролыча с народом прослеживалась во всех его действиях. Он был подлинно народным руководителем, который всю свою жизнь посвятил служению людям, и оценивал свою деятельность по ее пользе для роста общественного благосостояния.

­ Откуда у провинциального губернатора такие таланты?

Да, у Горячева не было диплома управляющего рыночным хозяйством. У него был крестьянский инстинкт здравого смысла, руководствуясь которым он находил правильные решения.

Вот пример. В то время как либерал­реформаторы душили экономику страны жесткой денежной политикой, отказывая ей в кредитах для борьбы с инфляцией, у Фролыча был свой метод борьбы с завышением цен на продовольственном рынке. Не мудрствуя лукаво, он лично занялся обеспечением свободной и добросовестной конкуренции на городском рынке. Помогая крестьянам доставлять свои товары на городские прилавки и обеспечивая их охрану, он не позволял криминальным структурам даже появиться на рынке, не говоря уже о том, чтобы установить над ним контроль. Милиция охраняла караваны машин с продуктами питания, приезжавших по воскресеньям из сел на городской рынок и не мешала подвозу сельхозтоваров в интересах перекупщиков, как это происходило в большинстве крупных городов страны. При этом Фролыч каждое воскресенье сам приходил на рынок, чтобы побеседовать как с продавцами, так и с покупателями, чтобы убедиться в том, что поддерживаемый им механизм добросовестной конкуренции работает.

В результате цены на продукты питания в Ульяновской области были в несколько раз ниже, чем в соседних Саратовской или Самарской. Наряду с обеспечением свободы доступа на рынок этому способствовала и сеть муниципальных магазинов, организованная Горячевым для сбыта продовольственных товаров по минимальным ценам. Минимальным не за счет субсидий, как полагали его московские критики из числа апологетов построенного в стране криминально­олигархического капитализма, а за счет элементарных правил ценообразования, известных любому бухгалтеру. Работая на прямых связях с крестьянскими хозяйствами и товаропроизводителями продовольственных товаров, муниципальные магазины к цене производителя добавляли транспортные издержки, собственные издержки реализации и небольшую торговую прибыль исходя из нормальной рентабельности в пределах 15­20 %. Тем самым на рынке устанавливался ценовой ориентир, существенное превышение которого не представлялось возможным.

Сеть муниципальных магазинов позволяла сбивать спекулятивные атаки на рынок. Для этого создавались товарные запасы, которые в нужное время выбрасывались на рынок.

­ А мне вот вспоминается ситуация, когда вдруг резко подорожала мука…

Как раз в тот момент я был в Ульяновске. Цена на муку была искусственно поднята спекулянтами в три раза. Горячев тут же бросил запасы муки через сеть муниципальных магазинов по прежней цене. «Мучная война» продолжалась три дня. Набрав нужное количество муки, народ успокоился, спекулянты вынуждены были отступить. Цены на муку стабилизировались на привычном уровне, оставшись в несколько раз ниже, чем в соседней Самаре.

Казалось бы, в горячевских методах воздействия на рынок не было ничего нового или необычного. О них можно почитать в учебнике, к подобным методам борьбы с монопольными извращениями рынка широко прибегают в странах с развитой рыночной экономикой. Но нигде, кроме ульяновской области, они системно не применялись. Я это объясняю элементарной коррупцией, разъевшей ткань российского государства на всех уровнях управления.

Заниматься эффективным воздействием на рынок в целях поддержания добросовестной конкуренции может только честная и ответственная власть. Коррупция лишает органы государственного регулирования этой возможности. Организованные преступные группы установили повсеместный контроль над товаропроводящей сетью, взвинчивая цены в несколько раз по отношению к равновесному уровню за счет блокирования входа на рынок при попустительстве коррумпированных правоохранительных органов. По моим расчетам, в тот период цены на продовольственные товары в крупных городах России превышали цены товаропроизводителей на молоко и хлеб в три раза, на мясо и мясопродукты – в два раза, на овощи – в пять раз, на арбузы и ягоды – в десять раз!

Горячев доказал, что рынок может работать по законам добросовестной конкуренции. Он собственно и был той силой, которая предоставляла свободной руке рынка устанавливать равновесные цены, выгодные продавцу и доступные для покупателя. Для этого он просто делал то, что обязано делать государство в условиях рыночной экономики.

­ Что именно?

Практически доказал, что если правоохранительные органы строго следят за исполнением закона, а не крышуют организованные преступные группы, если глава области следит за порядком, а не занимается мздоимством, если чиновники отвечают за результаты своей работы, и если власть действует публично и открыто перед обществом, то и в России возможно построение социально ориентированной эффективной рыночной экономики. Собственно, это и раздражало властвующую олигархию, занятую разграблением страны под прикрытием внешне либерального авторитарного режима. По сути, режим этот был не либеральный и не рыночный, а монопольно­криминальный. Декларируя либерально­демократические лозунги, власть предержащие действовали прямо противоположным образом, используя государственные институты в целях личной наживы. Поэтому они не жалели денег на дискредитацию Горячева, бросая большие средства и своих самых подлых спецов по черному пиару против него на выборах.

Народ знал и любил Фролыча. К нему не липла грязь, лившаяся по заказам столичных и местных чернушников. Единственное, что им удалось сделать для дискредитации Горячева ­ это приклеить ярлык «красного губернатора». Они пытались создать образ ретрограда, руководителя прошлой эпохи. Хотя основная часть населения этот эпитет воспринимала положительно, однако на молодежь эта пропаганда действовала. Им хотелось иметь «современного» губернатора, наподобие рекламировавшихся в глянцевых журналах и на голубом экране Немцова или Аяцкова. В конце концов, они его получили в лице прославленного генерала, который оказался никаким хозяйственником и негодным руководителем.

­ Ну, в нашей стране зигзаги и закидоны – в том числе и массовые – не редкость. Не зря же сказано: «Что имеем – не храним. Потерявши – плачем»…

Только после того, как Горячев оставил пост руководителя области, всем стала понятна его личная роль в создании и поддержания в лихие 90­е ульяновского экономического чуда.

Многим жителям Ульяновска, работавшим в депрессивных отраслях оборонки и получавшим мизерную зарплату, жизнь не нравилась. Да и как она могла понравиться инженеру лучшего в стране авиационного завода, лишившегося по вине некомпетентной и коррумпированной федеральной власти заказов и оставшегося без средств к существованию? И другие Ульяновские заводы оборонной промышленности, автомобилестроения, приборостроения, славившиеся на всю страну, были почти полностью остановлены. Людям, честно трудившимся на них и гордившимся своей работой в течение десятилетий, радоваться было нечему. На фоне катастрофического разрушения промышленности работа Горячева на региональном уровне не могла принципиально изменить жизнь людей, работавших на оборонный заказ на флагманах отечественного машиностроения.

Только после его ухода они поняли, что потеряли самые низкие в стране цены на продукты питания и коммунальные услуги, лишились безопасной городской среды и, самое главное, потеряли честную и ответственную власть. Не прошло и года после смены руководства области, как цены взлетели в несколько раз, сеть муниципальных магазинов и других нужных для управления областным хозяйством предприятий была приватизирована, а запасы разграблены, рынок перешел под контроль организованной преступности. Ульяновская область превратилась в зону социального бедствия, как и большинство других областей с подобной структурой экономики.

Горячев действительно был красным губернатором. В старорусском традиционном смысле ­ красивым, честным, открытым и преданным своему делу. Думаю, что он был лучшим губернатором России того периода. Он творчески, часто по­новаторски подходил к делу. Не тратя силы на обличение пороков сложившейся в России политико­экономической системы, он делал все возможное в условиях охватившей страну катастрофы, чтобы ульяновская экономика работала на людей и жизнь их была хотя бы сносной. Наверное, по своим убеждениям, отношению к делу, ответственности перед людьми он был коммунистом. Поэтому его не смущал эпитет «красный», так же, как и поношение созданной им модели хозяйствования как «социалистического заповедника». Это не мешало ему грамотно управлять рыночными механизмами. Он намного лучше либеральных реформаторов понимал законы рынка и умел их использовать в созидательных целях. В области с депрессивными отраслями экономики он практически доказал возможность построения социально ориентированной рыночной экономики, продемонстрировал пример ответственной перед народом власти, опроверг любимый тезис либерал­реформаторов о том, что все воруют, и что как бы власть ни хотела сделать как лучше, получится как всегда.

Трагедия Горячева заключалась в его одиночестве в сложившейся в России системе власти. Его честная и успешная работа раздражала федеральную власть. Он был чужой для олигархических кланов, от которых он ограждал область. Он не мог рассчитывать на поддержку средств массовой информации. То, что он сделал в этой враждебной среде, следует расценивать как гражданский подвиг.