Вообще, я не люблю разговоры в поездах. Предпочитаю сразу залезть под одеяло с книжкой и не взаимодействовать с окружающим миром. Но в феврале так совпало, что я ехала в поезде из Москвы в Ульяновск со своей знакомой, которую не видела много лет. Разговорились, и оказалось, что Маша (имя изменено) – из тех редких людей, которые не мечтают уехать из Ульяновска. С разрешения Маши перескажу ее поездную «исповедь».

Маша возвращалась из очередного путешествия, на этот раз была в Швеции.

– На разведку ездила? – спрашиваю.

– Неа, мне и здесь хорошо, – улыбается Маша. – Я просто хочу жить в своем городе, несмотря на то, что здесь, по-моему, становится с каждым годом все хуже и хуже. Я вообще не понимаю, почему у нас такой стойкий стереотип – если хочешь чего-то добиться и быть счастливым, то надо уезжать. Люди не понимают, что можно быть счастливым и здесь, что не для всех счастье – это карьера и большой город.

И рассказывает про свое любимое дело – учит детей английскому и параллельно занимается репетиторством, переводами, неплохо зарабатывает, кстати.

– А куда ехать-то? – продолжает Маша. – В Москву, что ли? В Питер? Москва – это вообще как рынок большой, Питер тоже уже не айс, мягко говоря. Я вот смотрю на друзей, которые там сейчас, кто пять лет назад уехал, кто три года назад. И что? Один вообще без выходных работает, ипотеку платит. Другая – все по клубам ходит, мужика ищет. Как-то спрашиваю, зачем ты в Москву приехала? Она: ну как, здесь культурная жизнь, все дела, зарплата опять же. Спрашиваю, на выставки, в театры ходишь? Нет, говорит, в «Икею» вот по выходным, на выставки некогда. Меня вон уже несколько раз звали работать в Москву, недавно предлагали проектом руководить, зарплату 95 тысяч обещали и квартиру съемную за счет компании, но я отказалась. Не хочется быть белкой в колесе, понимаешь? Когда проекты какие-то с москвичами затеваешь, они то в десять вечера звонят, то в выходные. Я одну компанию, которой делала переводы с английского, долго приучала к тому, что я по выходным не работаю. У них многие просто не понимают, что карьера и деньги – это не вся жизнь, что есть еще что-то другое.

– Да, с твоими мозгами ты бы далеко пошла, Маш, – говорю я, и сама вспоминаю, как Машка еще студенткой гремела на всех конкурсах.

– Вот-вот, мне все так говорят, уезжай, ты здесь закиснешь. С твоей головой типа мы бы уже давно такие бабки получали, английский, опять же, в совершенстве, – смеется Маша. – Но Москва и Питер – не вариант, там ничего хорошего, грязно все как-то, не мое это все. Если мне надо на концерт, я просто куплю билет по инету и съезжу. Недавно в театр Фоменко вот ездила. Жаль только вот, что с визами возиться надо, приходится в Москву мотаться. А на те деньги, на которые в Москве квартиру снимают, я лучше поеду куда-нибудь, посмотрю, и там, кстати, жилье дешевле снимаю. Если уж уезжать, то за границу, хотя и там не всегда айс. У меня три друга уехали уже из Ульяновска в Европу. Один универ бросил и теперь компы чинит испанцам, хотя хотел стать искусствоведом. Выкладывает картинки красивой жизни, а в постах пишет про одиночество. Другая – вышла замуж за шведа, вроде довольна всем, но в дневнике своем все время пишет, как ей скучно и грустно там. Третий вон в мигрантском районе живет в Испании тоже, рассказывает всякие ужасы из местной жизни. С поиском работы постоянные проблемы в Европе, так как во многих местах работодатель должен доказать, что никого не может взять из местных на хорошую должность – только тогда ему разрешают брать приезжего. Да и сама тоже, когда путешествую, вижу, что там, где туристские районы, там да –хорошо, а как дальше прохожу – там начинается реальность уже. Европа тонет просто в мигрантах, как, в принципе, и Москва, Питер, сейчас у нас вон тоже больше стало. Еще одной вещи не понимаю. Ну, уехал ты за границу, живешь там хорошо, так нет, постоянно многие оттуда зачем-то опускают Ульяновск, называют его дырой, Волгу – болотом. Если тебе там так хорошо, чего ты отслеживаешь местные новости и пишешь: как хорошо, что я отсюда уехал, у нас тут так круто, не то что у вас в “урюпинске”.

– Вот это я тоже замечала. И как будто они даже радуются тому, что у нас тут плохо, как будто злорадствуют. Если бы у них там все так хорошо было, они бы не сидели и не писали на русских сайтах это все. Значит, у самих дела-то не особо хорошо идут, – добавляю я.

– А че плохо-то? Все им плохо! – вставляет проводница, которая принесла чай. – Вон у меня сын из Ульяновска в Москву уехал год назад, 70 тыщ получает. Плохо, что ли? Мамке еще присылает, у меня зарплата-то, сами знаете какая.

– А кем он у вас там работает? – спрашивает Маша, разворачивая шоколадку.

– Да с компьютерами че-то, сайты делает, что ли.

– Ааа, программист, – улыбается Маша.

– Печенье есть, вафли – будете? – предлагает проводница.

– Не, у нас свое, – отвечаем.

– Ну, смотрите. Стаканы потом заберу, – удаляется проводница.

– А ты, по-моему, говорила, что тебе Ульяновск не нравится, что как университет окончишь, уедешь сразу? – вспоминаю я студенческие времена.

– Да, хотела. Иногда и сейчас хочу. Мне Ульяновск не то, что не нравится, мне его очень жалко. Неприятно смотреть, как город используют. Как не продумано все. Если что-то делается, то только для вип-гостей города или под мероприятия. Везде грязно, разруха, дороги ужасные, конечно. А живого города как организма попросту нет. В больницах такой трэш, что просто невозможно уже. Хотела пломбу поставить, так мне сказали, что нет материалов для хороших бесплатных пломб. Пошла в частную клинику. Освещения нормального нет. Про бродячих собак я уже вообще не говорю. Коррупция воспринимается как что-то такое само собой разумеющееся – и в больницах, и в вузах, да и везде. Вся эта атмосфера в городе озлобляет людей, они становятся агрессивными, особенно, молодежь. Когда бываю в каких-то небольших европейских городках, все время думаю, вот на наш Ульяновск похож, а вот так у нас можно было бы сделать. А потом приезжаю и понимаю, что нельзя. Тут еще и люди другие. Я прошлой весной во дворе у нас на субботник хотела всех собрать, агитировала, но пришло пять человек, и те- старушки, а молодежь вообще не пришла. Так мы с бабульками этими убирались там почти весь день, хотя мы с ними ни одной бумажки в жизни не кинули.

– Даа, потребительство налицо, конечно, у нас, – вздыхаю я, доставая поездной ложкой лимон из чая. – Да и люди теряют просто надежду. У меня знакомая, которая с золотой медалью школу окончила, работает кассиром в магазине.

– Вот и я говорю. Когда возвращаюсь из очередного путешествия, то как с другой планеты всегда. Приезжаю в Ульяновск, как будто в какой-то Бангладеш попадаю. Идешь по нормальному городу европейскому какому-нибудь, тебе не мешают машины, их как будто нет. Если кто припаркуется на тротуаре, почти сразу эвакуатор приезжает, полиция реально принимает меры. А у нас машины мешают ходить даже по тротуарам, вместо дворов – парковки. В прошлом году я активно боролась с этим, меня матом постоянно обкладывали такие вот водители. В этом году я поняла уже, что бесполезно с быдлом спорить. Пока воли власти не будет, толку нет ни от каких законов. Плюс еще новые дома и районы строят непонятно как, без парковок современных, это не улучшает облика города. Значит, новые поколения будут расти в таком же раздрае и хаосе. У нас все делается тяп-ляп, для галочки, а не для людей. Все разваливается, даже новые тротуары. Город теряет свою аутентичность, свой характер, уходит старое, а нового ничего нет достойного. Например, иду по каким-то местам, где гуляла с родителями в детстве, а сейчас там все заброшено или торговые центры вместо них. Родители рассказывают, как в городе было раньше, например, а я вижу то, что стало сейчас. Больно за город. Это как незажившие раны на теле города, они постоянно нарывают . Когда я бываю в Москве или еще где-то и кто-то говорит плохое про Ульяновск, мне становится неприятно. Не хочу хаять город вместе с другими, все время выгораживаю его, хотя во многом с ними можно согласиться. На самом деле, очень жалко Ульяновск.

В вагоне уже потушили свет, проходящая по вагонам девушка предлагает пассажирам пиво и семечки. Из тамбура пахнет куревом и мочой. Мы собираемся спать.

Разговор вспоминала Галина Плотникова

Фото – Юлия Узрютова