Прошлый номер «ДЗ» рассказал о короле садоводов Симбирска Степане Степановиче Рогозине. А 16 мая исполнилось 125 лет со дня рождения его старшего сына Глеба.
Глеб Рогозин родился 4 мая (стар, стиля) 1890 года в Симбирске. У него было восемь младших братьев и сестер. Семья проживала сначала на квартирах при городском училище, где служил отец, затем – в собственном доме По Завьяловскому спуску.
Еще учась в Симбирской мужской классической гимназии, Глеб вступил в Симбирскую группу РСДРП. Среди его близких товарищей был один из ее организаторов Валентин Рябиков. Он когда-то учился у Рогозина-старшего и был дружен с их семьей. Позже Валентин Владимирович вспоминал: «Какой он был тогда молодой и энергичный! Он не побоялся хранить 13 винтовок, изъятых нами из казарм, а это грозило ему каторгой! Какое поколение то было!». «Чертовски жаль милого Глеба, которого мы так любили. Он был тогда в группе сочувствующих гимназистов и выполнял весьма опасные поручения комитета».
Отец, Степан Степанович Рогозин, не без основания считавшийся «левым», писал, что именно он способствовал приходу сына в стан социал-демократов: «[…] В 1905 г. старшему моему сыну-гимназисту было 15. Раз говорю ему: «Пойдем на митинг». «Нет, папа, боюсь, убьют», – отвечал он. Я знал, что через 3-5 лет он будет переживать кризис, сделается социалистом […]. При одном приходе ко мне Рябикова говорю ему: «Валентин, возьми к себе и просвети моего Глебку». Потом через несколько дней он опять зашел, хохочет и говорит: «Сидим мы и обсуждаем, где и как устроить забастовку, а Глебушка и говорит: «У моего папы много рабочих в саду, я живо устрою». Потом он действительно устроил, пригласил к себе в комнату трех рабочих-ребят, а я […] взял да и вытолкал в шею всех забастовщиков…».
Впрочем, не все сводилось к шуткам, 1907 году Глеб Рогозин был привлечен в качестве обвиняемого за участие в незаконном собрании, но «за недостаточностью улик» дело прекратили, однако исключили из гимназии, впоследствии он сдавал экзамены экстерном. Это не помешало Глебу получить геологическое образование на естественном отделении физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета. Участвовал он и в работе студенческого агрономического кружка.
Конечно, Глеб Рогозин не только «грыз гранит науки». Студенческая пора – это молодость, встречи, увлечения… Судя по переписке, Рогозин был юношей влюбчивым и вскружил головы многим знакомым девушкам как в Симбирске, так и в Питере. Репутацию сердцееда он завоевал еще в ученичестве. Гимназистка Варя выговаривала ему за то, что он посмел «целоваться с Дардалионовой» и корила: «Вы блуждаете между гимназией, агитаторством и Большой улицей». А Глеб оправдывался: «Во мне есть два существа: одно доброе, хорошее, от которого происходят все мои идеи «агитаторства» и товарищества, другое дурное, оно находит на меня периодически […] во время которого я сам себя очень плохо сдерживаю […]». Другой его подружке, гимназистке Катюше, очень импонировало, что она переписывается с умным и интересным студентом. По секрету девушка сообщала ему из Симбирска: «Наняла экономку, она сидела в тюрьме 1/4 мес. И политическая». Лукаво приглашала в гости «пошарлотничать» – то есть отведать пирога шарлотки. И с юмором рассказывала о педагогах и своих шалостях (некоторые письма писала прямо на уроке). А одна провинциальная барышня, обыгрывая имя «Глебушка», именовала его в послании «Хлебушком» и роняла на письмо слезы…
Неудивительно, ведь Глеб Рогозин был всегда в гуще жизни и притягивал к себе людей. Внешностью природа тоже не обидела: стройный блондин с открытым лицом и умным взглядом голубых глаз… Впрочем, хотя любовь и кружила молодому студенту голову, об учебе он не забывал. Пристраивал в столичной прессе статьи отца по плодоводству и обсуждал с ним возможность издания каталога с цветными (!) фотографиями яблок и груш. А художнику Дмитрию Ивановичу Архангельскому помогал изготовить клише для печатания гравюр.
На каникулы Глеб Рогозин приезжал в Симбирск, где поддерживал контакты с местными революционерами. Жандармы фиксировали это в «Дневнике агентурных сведений по партии социал-демократов». Помимо учебы и революционной деятельности Рогозин работал в Комиссии по изучению естественных производительных сил России при Академии наук и приезды домой совмещал с научными командировками. Летом 1912 и 1913 годов он изучал полезные ископаемые в Карсунском уезде, состоял членом-сотрудником Симбирского естественно-исторического музея. Брат Игорь писал: «[…] В одну из наших поездок на Ундорский остров, […] Глебом были найдены черепа доисторического человека». В 1913 году в отдел геологии, минералогии и почвоведения музея поступило 15 пудов костей мамонта, носорога, быка и других ископаемых животных ледникового периода, собранных Рогозиным близ Ундор. В 1915 году произошел крупнейший оползень на Венце. Глеб излазил весь волжский косогор, делая замеры и фотографии. Пылкая, увлекающаяся натура, он все успевал: любить, учиться, помогать семье, заниматься раскопками и фотографией, создавать музей, сотрудничать с профессорами и с революционерами! Казалось, перед молодым талантливым человеком раскрываются блестящие перспективы…
Но вмешалась Первая мировая война. По окончании университета, в 1916 году, Рогозин был мобилизован в армию. «Служил рядовым в запасном электротехническом баталионе в Петрограде», там его и застала Февральская революция. Разумеется, Глеб не остался в стороне – стал членом революционного комитета роты и депутатом Петроградского совета, выступал на митингах, требовал прекращения войны. Весной 1917 года Глеб Рогозин ненадолго приезжал в Симбирск, а в сентябре его роту Временное правительство перебросило сначала во Францию, а затем на Салоникский фронт.
За границей до них дошла весть о победе Октябрьской революции. Глеб наотрез отказался воевать против Советской России на стороне Франции. Выбор был не велик: «[…] В нашей роте предложили каждому избрать одну из 3-х категорий: 1 – на фронт без комитетов и с французской дисциплиной, порядками и содержанием; 11 – на работы в тылу с теми же и III- в Африку. Почти все русские, в том числе и я, оказались в Африке». За антивоенную и революционную агитацию Рогозин был сослан в Алжир, где помещен в подземный каземат. «Это был от испанцев оставшийся каменный форт – крепость на мысу Средиземного моря, с 3-х сторон окруженный морем». В камере-одиночке Глеб провел 11 месяцев. Помогала выжить вера в будущее своей страны: «[…] Как ни печально теперешнее наше […] положение, но […] все мы, здесь находящиеся, преисполнены веры и надежды, что свободная Россия с честью выйдет из выпавших ей страданий и событий, она растет и вырастет великой в самом недалеком будущем […]». В дневнике он записывал лекции, прочитанные пленным солдатам: «Идеи плодоводства», «О кооперации», «О происхождении человека» и другие. Лишь в октябре 1920 года после долгой дипломатической волокиты Советской России удалось вернуть своих солдат на родину.
Игорь Рогозин вспоминал: «[…] Возвратился из Франции брат Глеб. […] Был в лагерях в пустыне Сахаре. Бичи их смертным боем. Это были лагери смерти. […] Вид брата был ужасен. Когда он пришел домой, то отец не узнал его. Был он в грязной истрепанной форме французского солдата, в разваливающихся солдатских ботинках и крагах, обросший бородой и усами. С какими-то безумными глазами. Когда увидел, что отец не узнает его, бросился к нему… «Папа!., это я Глеб!»
С рассказом о русских солдатах во Франции, отправленных туда Керенским, он выступил на общем собрании городской партийной организации. О французских жандармах он не мог говорить сколько-нибудь спокойно. Его била истерика».
Оторванный столько лет от русской действительности, идеалист Глеб Степанович говорил то, что думал. А новое Советское государство было далеко до идеалов. По нелепому доносу Рогозина арестовали. Удар для человека, столько лет рвавшегося из заграничных застенков на родную землю, был страшен. «[…] Значит, жизни конец {…]», – писал Глеб из тюрьмы брату. Разобрались, отпустили, но счетчик смерти был уже запущен… «Наступил голодный 1921 год. – Вспоминал Игорь Рогозин. – И без того надорванное здоровье брата не выдержало голодовки, и он заболел туберкулезом». Вместо молодого, красивого парня, Глеб превратился в исхудалого и изможденного, тяжелобольного человека. У друзей и подруг юности давно была своя жизнь, семьи, дети… Рогозин остался одиноким.
Глеб Степанович понимал, что лет отпущено ему немного, и жадный до жизни старался наверстать бездарно потерянное в тюрьмах время. С 1921 года он заведовал кафедрой геологии и минералогии Симбирского государственного университета, затем – Симбирского практического института народного образования, преподавал на курсах. По-прежнему сотрудничал с музеем, вел геологические изыскания. Трудился в «Косогоре» (комиссии по укреплению моста через Волгу и борьбе с оползнями Симбирского косогора). На Пальцинском острове обнаружил бедренную кость древнего человека Работал на износ. Иначе он не умел.
Летом 1922 года он встретился с другом юности, геологом Дмитрием Перкиным, вернувшимся с Гражданской войны. «Глеб изможденный, состарившийся – залился слезами. Начали говорить о том, кто где был. Опять о войне, и Глеб с каким-то стоном сказал: «Да бросьте вы об этом, ведь изъело всю душу. Ну поговорите о том, что собираетесь делать, скажите что-нибудь хорошенькое».
А 12 июля 1923 года в симбирской газете «Пролетарский путь» был опубликован некролог, написанный Дмитрием Ефимовичем Перкиным: «5 июля с. г. умер от туберкулеза сим-биряк геолог Глеб Степанович Рогозин. Умер незаметный труженик науки, поставивший себе задачу изучения родной Симбирской губернии, умер в самом расцвете сил – 32 лет.
Тем, кто работал с ним, кто учился у него, эта утрата слишком тяжела. Сколько упорства, настойчивости и сил было положено Глебом Степановичем к тому, чтобы научное исследование Симбирской губернии было поставлено на твердую почву. Симбирск главным образом ему и обязан, что в настоящее время имеем один из лучших естественно-исторических музеев в Поволжье. […]
[…] Совершенно больной он продолжал вести научную работу по изучению причин оползней Симбирской горы, обрабатывая материалы бурения. Работал не жалея сил, работал до самого момента своей смерти.
5 июля закончил обработку геологического профиля, после работы уснул и… больше не проснулся…»
Глеб Степанович Рогозин был похоронен в Симбирске на Духосошественском (Минаевском) кладбище. Могила не сохранилась – ее затопило Куйбышевское водохранилище. На месте дома и сада Рогозиных разбит парк Дружбы народов. Память Рогозиных в Ульяновске никак не увековечена.
Геологические исследования Глеба продолжил его брат – Игорь Степанович Рогозин, впоследствии доктор геолого-минералогических наук, крупнейший в СССР специалист по оползням.
В Государственном архиве Ульяновской области хранится семейный фонд Рогозиных. Среди документов – акварельный портрет Глеба Степановича Рогозина, написанный его другом, художником Дмитрием Ивановичем Архангельским 5 июля 1921 года, за два года до смерти Глеба…
Антон Шабалкин, архивист
