Народ наш всегда любил повеселиться. И в том, что подобное веселье принимало иногда самые предосудительные формы, тоже была своя «философия»: легко расставаясь с деньгами, «соря» ими и «прожигая» жизнь ради сомнительных удовольствий, россиянин поддерживал сложившееся представление о широте и бескорыстии собственной души.

ВЫРВАЛИСЬ НА СВОБОДУ
Традиционно, руководство Российской империи, в которой православие было государственной религией, пыталось бороться с пороками. И это, в принципе, успешно удавалось, пока колоссальное большинство населения страны жило ежедневным тяжёлым земледельческим трудом, традиционным семейным, основанным на религии, укладом.

Даже в 1909 году ардатовский уездный исправник рапортовал симбирскому губернатору: «В городе Ардатове за отсутствием в нем фабрик и заводов, расположения военных частей и другого пришлого народа, домов терпимости и проституток-одиночек нет, так как население города составляют чисто местные уроженцы». Занимательно, что в том же 1909 году в Симбирске официально насчитывалось четыре «дома терпимости» и 31 проститутка, тогда как в уездном городе Сызрани по восьми публичным домам распределялось 75 «девиц».

Не то, чтобы в Сызрани обитали какие-то особые эротоманы — нет, уездный город стал важным железнодорожным узлом, с большим количеством проезжих и приезжающих. Чем больше людей так или иначе «отрывалось» от консервативной сельской почвы, селилось и работало в городах, занималось торговлей и промышленностью, чем больше у них становилось денег и свободного времени, тем сильнее оказывалось у них стремление жить широко и весело. Вокруг этого стремления постепенно формировалась целая «индустрия»: «питейные дома» и «закусочные», кабаки и трактиры, гостиницы и «нумера», дома игорные и публичные.

Приметой времени стала юридическая легализация проституции в России в 1844 году. Изданные тогда «Правила публичным женщинам» гласили: «В содержании себя публичная женщина должна сохранять опрятность и с этой целью обязывается: а) Как можно чаще обмывать холодною водою известные части, в особенности же после сообщения с мужчиною не переходить к другому не обмывшись… б) Как можно менее употреблять белил, румян, сильно-душистой помады, мазей и притираний». «Правила содержательницам борделей» требовали принимать на работу девиц лёгкого поведения не моложе 16 лет и не впускать в бордели «мужчин несовершеннолетних (до 21 года), равно воспитанников учебных заведений». По воскресным и праздничным дням было запрещено обслуживать желающих вкусить запретных плодов до окончания обедни в церквях.

ХОРОШИЙ ДОХОД
Ликвидация последствий великого симбирского пожара 1864 года, привлекшая в губернский город огромное количество грубой мужской рабочей силы, послужила благодатной почвой для бурного роста числа злачных мест и заведений на любой вкус и кошелёк: публичные дома мещанок Прохоровой, Петровой и Филипповой, иностранки Мейер. Пережившая пожар гостиница «Китай» служила «сборищем низшего сословия, в которой производились беспрестанные кутежи», а в трактирном заведении купца Банцекова у волжских пристаней собиралась публика «почище».

Сюда наведывались известные симбирские бонвиваны, судебный следователь Фёдор Фёдорович Гельшерт и Александр Петрович

Языков, «с красным околышем на фуражке, высокий такой, с рыжеватыми усам и». У Банцекова играл еврейский оркестр, и солидных господ услаждали арфистки. Эти милые барышни только формально считались музыкантшами. Держали их при трактирных заведениях совсем для другого.

Об открывающихся вдоль волжского берега «гостиницах с живой стерлядью, казанским пивом, арфистками и прочими угощениями» в 1868 году с удовлетворением писали даже официальные «Симбирские губернские ведомости», отмечая особо: «Нынче и здесь, в провинции арфистки и певички сделались необходимостью мало-мальской порядочной гостиницы, и дают содержателям хороший доход». Конкретизировать для понятливых современников «источник» этого дохода не требовалось.

Торговля телом у волжских пристаней процветала по причине очень выгодного для Симбирска пароходного расписания: у здешних пристаней суда делали длительную трехчасовую остановку для пополнения запаса дров и погрузки-разгрузки грузов и припасов. Всем желающим вполне хватало времени для знакомства с местными красотами и красавицами.

Разовое «удовольствие» обходилось в сумму от 5 до 50 копеек, за ночь «наслаждений и утех» желающие выкладывали от одного до трёх рублей; за выпивку и закуски платили отдельно. Бытовые условия в старинных «вертепах разврата» кажутся ниже критики, в большинстве заведений кровати барышень разделяли, в лучшем случае, полотняные занавески; отдельные «клетушки», даже с фанерными стенами, выглядели роскошью. Но для мужиков из деревни, зимовавших в одном помещении со скотиной, для солдат, с их многолетним казарменным бытом, и подобный расклад был едва ли не роскошью.

РАЗВЕСТИСЬ НЕЛЬЗЯ, НА ПАНЕЛЬ — МОЖНО
Как и во все времена, посещение «злачных мест» в дореволюционном Симбирске было занятием небезопасным. «Гостя», как называли клиентов, запросто могли накачать спиртным или снотворным и обобрать до нитки, избить и ограбить. Особенно доставалось приезжим и проезжающим. В августе 1877 года в публичном доме солдатки Василисы Юдиной на Буинской улице великобританский подданный Томас Уоллес лишился «золотых часов с цепочкой, медальоном и ключиком за 110 рублей, золотого перстня за 20 рублей и серебряного пенсне за 7 рублей». Кражу совершила публичная женщина, жена чиновника Александра Троицкая, с которой англичанин разделял купленное ложе.

В большинстве случаев симбирянок «на панель» толкала нищета и неустроенность. Очень много среди них было «соломенных вдов», солдаток, мужей которых забрали на бесконечную воинскую службу, а также тех женщин, чьи мужья опустились и пьянствовали. Развестись, создать новую семью не позволяло строгое брачное законодательство. Документы фиксируют возраст «жриц любви»: от 22 до 35 лет; по тем временам такие женщины казались немолодыми, лишёнными шансов на серьёзное мужское внимание и семейное счастье.

ОПАСНАЯ ПРОФЕССИЯ
Бедные барышни, кстати говоря, тоже нередко становились жертвами преступлений и издевательств. Особенной жутью потряс губернский город один случай в июле 1866 года, когда на волжском косогоре, в саду, принадлежавшем богатому купцу Карташову, был обнаружен обезглавленный труп одной из арфисток: «весь раздетый, кроме, как только на руках остались почти истлевшие лайковые перчатки».

9 октября 1868 года мещанин Молчановский «откусил часть левого уха прочь у публичной женщины Филипповой». 29 июня 1882 года 29-летний симбирский мещанин Степан Виссарионов привёз в лес в окрестностях деревни Поливны двух публичных женщин, Олимпиаду Прохорову и Татьяну Молчанову. Угрозами и побоями мещанин заставил проституток раздеться, связал их, сёк прутьями, сажал в муравьиные кучи, а потом уехал, бросив барышень голыми и связанными. Этот эпизод кажется, скорее, акцией устрашения или мести, нежели воплощением тайных фантазий необузданного мещанина.

Но самую большую и явную опасность от продажной любви составляли венерические заболевания. По официальной статистике, каждая третья «жрица любви» была одержима венерическим заболеванием, гонореей или сифилисом, который излечивался с огромным трудом и недёшево. В год заражалась или «добавляла” новую гадость в уже существующий «букет» болезней каждая шестая симбирская проститутка. Ситуация усугублялась неконтролируемой ни полицейскими, ни медицинскими властями «тайной проституцией», в разы превосходящей официальные показатели. Кстати говоря, по заболеваемости сифилисом на душу населения и до революции, и в первые годы Советской власти Симбирская губерния занимала невесёлое второе место в стране!

ВЕРНУЛИ «ОБЛИКО МОРАЛЕ»
В разные десятилетия XIX — начала XX столетий местами концентрации разгула являлись окраинные улицы Солдатская (часть нынешней улицы Минаева), Буинская, Татарская, Нижне-Московская (ныне — улица Ленина, от 12 сентября до Свияги), Старо-Казанская (Красноармейская), Миллионная (Островского). Свой краткий пик индустрия сомнительных удовольствий в губернском городе пережила в 1896 — 1898 годах, когда шло строительство железнодорожной ветки от Рузаевки до Симбирска. В городе функционировало целых 22 «дома терпимости» и «дома свиданий», в которых трудились 73 официально зарегистрированных «женщины вольного поведения». Но разошлись-разъехались по домам строители -и в «отрасли» настал кризис. Весёлые дома закрывались, барышни искали себе новых занятий.

Но не только экономика, «во всю ширь» развернуться пороку не позволял и административный ресурс, В 1888 году полиция ликвидировала дом терпимости, содержимый солдатской женой Надеждой Таракановой на Миллионной улице, поскольку «в доме Таракановой допускались постоянно беспорядки и около этого дома, на улице, был убит во время ссоры крестьянином Гзвриилом Авдониным состоявший в любовной связи с Таракановою крестьянин Роман Гузаев». В том же самом году полиция не выдала разрешения на открытие «дома терпимости на шесть девиц» мещанке Олимпиаде Кархалевой, «которая прокармливается случайными заработками и ведет жизнь нетрезвую».

И, тем более, отрадно, что против активно выступало общественное мнение. В 1895 году домовладельцы с Солдатской улицы потребовали переименовать магистраль, чтобы изгнать саму память «о некогда ютившихся здесь домах терпимости и творимых в этой связи безобразиях». В 1911 году жители Буинской улицы ходатайствовали о закрытии «всех вертепов сладострастия, которые расположены в центре улицы и окружают единственную школу, рассадницу нравственности, в которой учатся наши дети».

«Дома терпимости, — писали они, — по производимому ими соблазну не должны находиться среди жителей городских улиц — если есть в них необходимость, то должны быть удалены куда-либо за черту городских поселений».

Ермил ЗАДОРИН