Дав своему сыну необычное имя, Михаил Рыбочкин сказал: «Он будет гениальным!». Прадед, услышав о том, как назвали правнука, предрек другое: «Быть ему несчастным». А в жизни получилось так, что пришлось быть и несчастным, и счастливым, считает Эриксон Рыбочкин.

В честь телефона

На свет новорожденный Рыбочкин появился в 1932 году. Несмотря на тогдашнюю моду в Советском Союзе называть детей необычно, мать хотела дать ему имя «Геннадий». Но отец, обмывший рождение сына на работе, решил назвать его в честь стоявшего на рабочем месте телефона. На том еще малопривычном для простых советских граждан чуде техники, произведенном в Швеции, стояла надпись латинскими буквами: «Ericsson». «Пусть он у меня будет таким же гениальным, как производитель телефона», – объяснил свой выбор отец. Родственники, правда, идее не обрадовались. «Несчастным будет с таким именем», – сказал прадед, пришедший к молодым родителям посмотреть на правнука.

Прозвали Ромашкой

В 1935 году арестовали Михаила Рыбочкина, служившего начальником районного НКВД. «Я отца почти и не помню, – говорит Эриксон. -Расплывчатые есть воспоминания: как он на балалайке у моей кровати играл…». После рассмотрения дела Рыбочкина-старшего тройкой НКВД его отправили в лагеря.

Через два года арестовали и мать. Как это происходило, пятилетний Эриксон хорошо запомнил. Женщина вырывалась, упала между печкой-голландкой и простенком, и ее оттуда тащили за ноги, хватали за волосы. Уже когда сажали в воронок, она крикнула бабушке: «Мама, окрести его!». На другой день бабушка отвезла мальчика в церковь, где мальчику дали имя «Роман». С тех пор деревенские стали звать его Ромашкой. Да и сложное имя «Эриксон» вскоре превратилось в короткое «Эрик».

Но все равно, вспоминает сейчас Рыбочкин, в начале жизни казалось, что сбывается предсказание прадеда про несчастную судьбу: после того как были арестованы его родители, много лет Эрику пришлось терпеть репрессии из-за клейма сына «врагов народа».

Отправил письмо Сталину

Сначала он и сам чуть не попал в лагерь. Несовершеннолетних, оба родителя которых признавали «врагами народа», положено было отправлять в интернаты – те же лагеря, только детские. Через несколько дней после ареста матери председатель местного колхоза предупредил бабушку: «Готовьте Эриксона к интернату». Что делать? Прадед сказал -молиться. Бабушка сходила в церковь и отстояла молебен. А тут в село заехало начальство из Куйбышева.

Планировали всего на пару часов, но случилась метель, и пришлось начальникам задержаться на ночь. Тут бабушка и кинулась им в ноги: помогите Эрика оставить, мы его сами вырастим. Мольба не оказалась напрасной: через время пришло известие, что мальчика из списков тех, кого должны были забирать в интернат, вычеркнули.

Школу Эриксон закончил с отличием и отправился учиться в Заволжский техникум. Оттуда большинство выпускников шли работать на завод имени Володарского. Но Рыбочкина к оборонному заводу не подпускали даже во время производственной практики. Пытаться устроиться туда работать было бесполезно.

Чтобы устранить несправедливость, Эрик написал письмо Сталину: «Считаю, что мой отец был пламенный патриот, ваш единомышленник… не верю, что в родном отечестве я не смогу найти свое призвание». Письмо в столицу Рыбочкин отправил с поехавшим туда соседом.

На послание отреагировали – парня вызвали в местный райком партии, потом в органы: в разговоре пытались убедить, что посаженный в лагеря отец – это благо для сына.

Дошел до Ворошилова

Но на судьбу Эрика послание никак не повлияло. Он очень хотел служить в армии, а из-за судьбы родителей не мог попасть в войска. Отчаявшись, по совету знакомого военкома, отправился поступать в Ленинградскую академию связи имени Буденного. Сдал все экзамены на «отлично», но в списках зачисленных в курсанты его фамилии не оказалось. Отправился работать на завод в Днепропетровск. Потом завод стал переходить на военное производство, и Рыбочкина тут же уволили.

Он решил попробовать еще раз добиться справедливости. Сам поехал в Москву, чтобы попасть на прием к Ворошилову, заместителю председателя Совета Министров СССР. Попал к одному из его помощников. Тот обещал помочь и предложил устроить Рыбочкина на какую-нибудь из коммунистических строек. Эрик выбрал Куйбышевскую ГЭС Правда, работать на стройке пришлось недолго: его наконец-то взяли в армию в десантные войска.

Запустил «Симбирку» и “Вятку”

После этого судьба Эриксона Рыбочкина и стала налаживаться. После армии он занимался комсомольской работой на машзаводе, работал в обкоме партии, потом налаживал производство стиральных машин «Симбирка». Кстати, в Ульяновске под руководством Рыбочкина выпускались и комплектующие для кировских стиральных машин «Вятка-автомат». Уйдя с завода, он работал в областном отделе Внешторга. Налаживал международные экономические отношения. Ульяновская область тогда много чего импортировала: жиры поставлялись на Кубу, димитровградские замки зажигания – в соцстраны, «уазики» пользовались спросом почти во всем мире. «В Ирак тогда летал – как будто в Чебоксары», -вспоминает Рыбочкин.

Арестовывали по разнарядке

Всю жизнь Эриксон не переставал заниматься судьбой родителей. В1996 году смог прочитать их дела и узнать, за что же они были арестованы. Оказалось – ни за что. Отец на политзанятии, отвечая на вопрос о роли Троцкого в революции, сказал, что были в этом деле и у Троцкого заслуги. Мать, рассказывая о съезде партии, поспорила с одним из выступавших. Ее, правда, через несколько лет после ареста выпустили. Среди хранящихся сейчас у Эриксона дома документов, посвященных репрессиям, есть разнарядки, спускавшиеся в регионы из Москвы. Там указано, сколько человек и за что должно быть арестовано и расстреляно или посажено.

Где похоронен его отец, Рыбочкин до сих пор не знает. Согласно документам, возможно, его тело предано земле в Тюменской области. Хотел съездить, хотя бы посмотреть на те места, но не смог. Раньше, по закону, ему как репрессированному можно было один раз в год совершить бесплатную поездку по стране, с принятием 122 закона он этого права лишился.