С тех пор как в Ульяновске появилось телевидение, зрители на происходящие события очень часто смотрят глазами оператора ГТРК «Волга» Александра Быстрова. С ульяновской студией связаны 40 лет его жизни, можно сказать, это его камера пишет историческую хронику города и страны. Он один из немногих операторов, кто умеет схватить тот единственно точный кадр, который телезрителю объяснит сразу все: прошлое и настоящее, силу и слабость, победу и поражение. «И за эти кадры мне не стыдно», – сказал Александр Николаевич накануне своего 60-летия корреспонденту «СК».

Кадр 1. Хождение по крышам

Александр Быстров – свидетель самых значимых событий города. В конце 60-х снимал зажжение Вечного огня на Венце. Во время строительства Ленинского Мемориала вместе с Кирой Прошутинской, которая тогда работала в молодежной редакции Центрального телевидения (ЦТ), ежемесячно вел прямые репортажи с места событий. Вместе со своей камерой встречал и провожал политических лидеров братских стран – Ульяновск в 70-е годы прошлого века считался чуть ли не политической Меккой страны. Приезд Леонида Ильича Брежнева в наш город на 100-летие Ленина должен был транслироваться на всю страну, из Москвы с этой целью были пригнаны передвижные телестанции (ПТС). Однако камеры ульяновских операторов оказались единственными допущенными к телу, москвичей служба безопасности генерального секретаря просто «выключила». Дело в том, что на улицах города должна была пройти демонстрация трудящихся, и московские телевизионщики установили свою аппаратуру на Венце. Но главный охранник генсека Самодуров заявил, что безопасность Леонида Ильича будет обеспечиваться только в зале Мемориала. Демонстрация была отменена. Московские операторы остались не у дел. Известный эпизод посадки Брежневым березки у Мемориала было доверено запечатлеть ведущему оператору Ульяновского телевидения Быстрову.

В те годы Александр Быстров среди коллег завоевал репутацию не только профи, но и отчаянного оператора, который для нужного кадра способен облазать хоть все крыши города. После дружественного визита Хонеккера Быстров даже попал в альбом, изданный в ГДР: фотограф был явно удивлен съемкам с крыши здания.

Однако такие подвиги не всегда устраивали советскую цензуру. Операторам, например, не разрешалось устанавливать аппаратуру выше второго этажа. Боялись, что враги увидят окрестности города, составят подробную карту и выведают военную тайну. Во время открытия обелиска Победы в 1975 году Быстров решил установить камеру на крыше Дворца пионеров. Запретили: в кадр попадает волжский мост – стратегический объект. Но в день события на первой полосе «Известий» вышла фотография Ульяновска вместе с тем самым стратегическим объектом. В руках Быстрова это стало основным аргументом: нас уже сдали. Все понимали, что подобные предостережения цензуры излишни, американцы со своих спутников уже давно делали фотографии мячей на бейсбольном поле.

Кадр 2. «Прощупал» Марка Бернеса

На заре телевидения в Ульяновске работала команда профессионалов, так что в центре рейтинг Ульяновска, как сказали бы сейчас, был высокий. И Москва не жалела для хороших специалистов нового оборудования, наша студия в 60-70-е годы была оснащена по первому слову техники.

Здесь снимали Марка Бернеса, Яна Френкеля, Бориса Штоколова – на Ленинские музыкальные фестивали приезжали именитые артисты.

– Я спросил у Бориса Тимофеевича Штоколова об одной истории, которая тогда была у всех на устах, – вспоминает Александр Николаевич. – Он подтвердил, что служил в Уральском военном округе.

(Окончание. Начало на 1-й стр.)

Его голос услышал маршал Жуков и сказал: «Служить у нас найдется кому. А Штоколов пусть идет и поет». С Марком Бернесом говорили «за всю Одессу». Я рассказал, что меня в этот город приглашали работать на телевидение, но, увидев допотопное оборудование, я отказался. Марк Бернес про телевидение подтвердил, но Одессу свою в обиду не дал, сказав, что это лучший на свете город. Конечно, для меня это были не просто праздные разговоры, перед эфиром я должен «прощупать» каждого героя передачи. Мне нужно обратить внимание, как он жестикулирует, улыбается, а вдруг у него зуба нет, тогда крупный план невозможен. Какой ракурс лучше взять, потому что объектив высвечивает недостатки хуже кривого зеркала. Не все, извините, Аполлоны и Афродиты. Очень часто бывает, что включается камера, а человек теряется и просто забывает, что хотел сказать. А он мастер своего дела, его раз в жизни пригласили в студию, значит, нужно помочь ему быть самим собой.

Кадр 3. Шостакович и Хачатурян

– До приезда в Ульяновск я работал на Ленинградском телевидении, – продолжает Быстров. – Один раз вел репортаж со съемок фильма «Гамлет», где снимался Иннокентий Смоктуновский. Я, конечно же, наблюдал за ним во время репетиций. Почувствовал тогда, насколько он ранимый человек. К эпизоду боя Гамлета, который шел пять минут, готовился, наверное, час. То и дело подходил к Козинцеву и спрашивал, как лучше сыграть ту или иную сцену.

Довелось поработать на авторском вечере Арама Хачатуряна. На концерте присутствовал тогда уже тяжело больной Дмитрий Шостакович. Хачатурян увидел Шостаковича, сидящего в первом ряду, сбежал к нему со сцены. Шостакович встал, в этом порыве поднялся и весь зал. Так получилось, что вставшие зрители закрыли все камеры, а я предусмотрительно поставил свою на балконе. Это была профессиональная удача: я один смог снять этот трогательный момент, когда обнялись два великих человека. В нашем деле не может быть удачи, импровизация хороша, когда она заранее осмыслена.

В Ленинграде транслировали годовщину создания «Героической» симфонии Шостаковича. Дирижировал Мравинский. Я видел, как он репетировал – мы приехали за несколько часов до события, чтобы отладить звук и изображение. На концерте присутствовал и сам Дмитрий Шостакович. Я никогда не видел, чтобы во время исполнения такой серьезной вещи зал был набит битком, ногу негде было поставить. Непростительно, что сейчас по телевизору показывают копание в чужом белье, игры, когда нужно топить друг друга. Это не мое телевидение. Зрителю нужны другие герои: люди творящие, создающие, а сегодня экран отдан киллерам и путанам.

Кадр 4. Картинка для скандинавов

В конце 70-х в Ульяновске проходил международный турнир по хоккею с мячом между командами СССР, Норвегии, Швеции, Финляндии. Трансляция шла в скандинавские страны. Для чемпионата сделали специальное освещение – смонтировали новые светильники, советовались с нами, чтобы шел хороший сигнал, не дай Бог ударить лицом в грязь перед скандинавами. Построили новую комментаторскую кабину, где репортажи вел Николай Озеров. Николай Николаевич остался доволен этой кабиной, сказал также, что ему понравилась расстановка камер – создавалась полная картина происходящего. Тогда стояли страшные холода. И вместо двух таймов по 45 минут играли три тайма по 30. Впервые перед матчем разрешили продавать водку. И когда камера брала общий план, появлялась такая картина: темное небо, освещенная толпа болельщиков и густой пар над стадионом от дыхания людей. Картинка смотрелась потрясающе.

Кадр 5. Образцовый свинарник

Объектив камеры способен многое объяснить. Слов не нужно. Приехали как-то на УАЗ. Нам выходить в прямой эфир Центрального телевидения. Были еще советские времена. Снимаем главный конвейер. За две минуты до эфира на заднем плане вдруг появляется толпа зевак. Только разогнали, начали снимать, как толпа возникла с другой стороны. И это главный конвейер стратегического завода! Откуда у рабочих столько свободного времени?!

Я понял: если предприятием руководят уважающие себя люди, то все будет работать, несмотря на тяжелые времена. Приехали мы как-то в перестроечные годы в совхоз имени Крупской. Снимаем свинарник. Я глазам своим не верю: поросята ухожены, полы чистые. «Вы нас ждали, что ли?», – спрашиваю директора. Он говорит: «Приезжайте в любое время». И я поверил, что у него чисто всегда, потому что в домах его совхоза было тепло, светло, у людей была работа. Тут же проехали в свинарник другого колхоза, и я все время думал, как бы мне не провалиться вместе с камерой.

Кадр 6. Курьезы

Один раз камера Быстрова все же провалилась. Только это произошло уже в городе, в школе №1. Шла съемка экзаменов в старом здании. Нужно было заодно показать и парту, за которой сидел Володя Ульянов. В этом кабинете установили одну камеру, в актовом зале – другую. Сняв знаменитую парту, Быстров должен был перевезти камеру на колесах через порог. Заранее постелили фанеру, чтобы удобно было проехать. Но никто не учел, что фанера слишком тонка для 350-килограммового веса аппаратуры. И вдруг камера пошла под углом и начала падать. Оператор подхватил ее, как даму в танго, и бережно положил на пол. Поднимали камеру уже трое мужиков, в том числе и директор школы Семин. В общем, съемки прошли нормально. Самое смешное, что техники, сидящие на ПТС, на своих мониторах увидели, что кабинет вдруг оказался на боку. А через несколько секунд опять все встало на свои места.

Курьезов у оператора было достаточно. Другая история произошла с диктором Риммой Шепельковой. Теледиктор в прямом эфире вела очередные новости. Как вдруг увидела, что камера медленно поползла вверх. Она, соответственно, на экране мониторов пошла вниз. Еще не сообразив, что же произошло, диктор решила спасти ситуацию и начала медленно подниматься со стула. При этом она не забывала читать текст. Когда она встала в полный рост, камера, к счастью, остановилась. «Я испугалась, что придется на стул вставать», – смеялась Римма Изосимовна потом. А произошло вот что. Старые камеры были установлены на штативах с рычажком, при нажатии на который камера поднимается. Видимо, оператор нечаянно задел его и отошел, не предвидев, что легенда Ульяновского телевидения, в прямом смысле, могла оказаться в неудобном положении.

Кадр 7. Мечта оператора

– Я снимал участников войны на демонстрациях 9 Мая, – говорит Александр Николаевич. – По их глазам видел, что все их неурядицы отступали, они окунались в свою молодость и чувствовали себя победителями. К сожалению, такое происходит только один раз в году. В другой раз шел бенефис Лии Ефимовны Радиной в театре, и были не самые благополучные времена, в зале сидели не самые беспроблемные в смысле быта люди. Но любовь к этой актрисе подняла всех, я запечатлел тогда вдохновенные лица ульяновцев, увидеть такое – мечта любого оператора. Но больше других я горжусь своей работой в передаче «О коллегах и друзьях», которую мы готовили вместе с заслуженным врачом Валентином Земсковым. Элите нашей медицины от имени тысяч пациентов мы говорили спасибо, недосказанное государством.