Служа в артиллерийских войсках, а потом в разведке, симбирянка Наталья Кутузова и представить не могла, что судьба устроит ей и ее однополчанину Александру Антонову еще одну встречу. Спустя 60 лет они встретились в приемных покоях областного геронтологического центра.

Самую пожилую пару за всю историю района – Наталью Сергеевну и Александра Ивановича – расписали в прошлую субботу, 13 ноября.

Горькое счастье

Наталья Сергеевна Кутузова и Александр Иванович Антонов приехали в ульяновский областной геронтологический центр в один и тот же день. И, встретившись в приемном покое, с первого взгляда узнали друг дружку:

– Наташечка?

– Саша…

Медсестры с нескрываемым любопытством наблюдали за тем, как два старичка, взявшись за руки, словно дети, сидят на диване и, перебивая друг дружку, рассказывают что-то.

– Первое время мы говорили и не могли наговориться, – вспоминает Наталья Сергеевна. – Хотелось рассказать все: про жизнь, про детей, про внуков. Про то, как оказались здесь.

– А нам все мешали, не давали остаться наедине, – улыбается Александр Иванович. – В парк гулять пойдем – обязательно кто-нибудь увяжется следом. В столовой кушать сядем – кто-нибудь нарочно за наш столик подсядет и подслушивает. А если я к Наташе зайду, так какой-нибудь вредный дед обязательно прицепится: “А ты к ней какой интерес имеешь?” В общем, подумал я и решил, что надо нам расписаться. Пришел и сделал предложение. А она и согласилась.

Война

…От молодости у нее осталось воспоминание, похожее на ночной кошмар. Она, 17-летняя Наташа Кутузова, лезет в черную яму, спасаясь от немецкого бомбардировщика. Руки скользят по мокрой, от октябрьской слякоти, земле, а в небе гудит самолет, и истошно кричат артиллеристы…

– В восемнадцать я сбила свой первый самолет, – вспоминает Наталья Сергеевна. – Каких-то особых чувств: жалости, гордости – я не испытывала. Был только жуткий, смертный ужас перед каждым приближавшимся гулом самолета.

За все четыре года войны она ни разу не выспалась по-настоящему. Даже во сне, слушая вполуха ночные звуки, “Анка-зенитчица” могла безошибочно отличить немецкий “Хенкель” от советских “ЯКов”.

И никто не посмеет ее упрекнуть в том, что она, влюбившись без памяти в своего командира, увела его у подруги. Молодость Наташи Кутузовой была настолько бедна счастьем, что высокий и статный капитан Афанасий Никитин казался ей идеалом мужчины. На фронте Наталья и Афанасий стали мужем и женой.

– Знаете, что такое фронтовая подруга? Что такое фронтовой муж? А я знаю. Смотришь на родное, любимое лицо и гадаешь, доживем ли до завтра, увидимся ли после боя… Когда час, проведенный вместе, медовым месяцем кажется. Да что объяснять! – Наталья Сергеевна машет рукой, на старческой щеке блестит дорожка слез.

…Если своего счастья нет, чужое не греет. И шиловские женщины, потерявшие на войне мужей, завистливо смотрели вслед молодой паре. 22-летняя Наташа, наученная горьким фронтовым опытом, не стала искушать судьбу. Вместе с мужем они переехали в Ульяновск. Вместе прожили двадцать лет.

– Я, наверное, счастливая, да счастье горькое, – говорит Наталья Сергеевна. – С мужем жили душа в душу, родила ему пять детей – трех сыновей и двух дочек. Выжили только две девочки, мальчишек Господь прибрал. Через десять лет Наталья Сергеевна осталась одна: дети подросли, второй муж умер.

Интернат

Она не знала, чем ей заняться. Втайне завидовала своим менее обеспеченным, но более предприимчивым сверстницам. Они приторговывали на рынке всякой всячиной – от бегоний в горшочках до всякого старья. Они могли часами просиживать в больницах, жалуясь на выдуманные болезни и непослушных внуков. Они забивали тоску одинокой старческой жизни мексиканскими сериалами, чьих героев они видели чаще, чем собственных детей. Наталья Сергеевна поняла, что так жить не сможет.

– Характер у меня волевой, с войны еще остался, – говорит она. – Я в людях разборчива, да и гордая, наверное. Не могу ходить по рынку, унижаться. А в четырех стенах на маленькую пенсию как проживешь?

Пожилая женщина переехала в интернат, словно сделала марш-бросок – из прошлой жизни в новую:

– Мне показалось, что на новом месте все будет не хуже, а даже лучше, чем раньше. Я и не знала, что встречу здесь Сашу.

– А я не знал, что увижу Наташу. Это был такой подарок, – вторит ей Александр Иванович.

Они были знакомы чуть ли не с войны. Оба работали вместе, были общие знакомые. Александр Иванович делал обувь на заказ. В то время, когда в магазинах нельзя было достать ничего, кроме чугунных “скороходов”, Антонов шил туфельки, “как из фильма про любовь”.

– Девчата приходили и просили сшить что-нибудь красивое, модное, как в кино видели. И что вы думаете? Шил.

Больше всего он любит вспоминать, как сорок лет назад сшил Наташе черные лодочки на тоненьких высоких шпильках, которые в послевоенные годы были сильным дефицитом. Пришлось специально заказать на одном из местных заводов станок по металлу.

– Как я на нее засматривался, – вспоминает он. – А подойти не решался. Робел сильно. Даже когда Афанасий умер, не мог себя пересилить, хотя знал, что Наташа одна не останется. Но видно на роду написано было ее мужем стать.

…Когда “молодоженам” выделили отдельную квартиру, переезжать им помогал весь интернат. В их маленькой комнатке уютно бормочет радио, на подоконнике стоят банки с вареньем, на столе – вышитые салфетки, милые безделушки, которые Наталья Сергеевна привезла еще из дома. Перед прогулкой во дворе Саша подает Наталье пальто и бережно поддерживает ее, пока они идут к лифту. Теперь им хватает времени и на совместные прогулки, и на неспешные чаепития. Они живут по-настоящему, потому что не одиноки.

…Семидесятилетних жениха и невесту расписали без очереди в Заволжском ЗАГСе на прошлой неделе. Наталья Сергеевна полночи готовила одежду – отглаживала свою блузку и костюм мужу. Александр Иванович втайне от нее купил утром цветов. А когда в ЗАГСе им закричали “Горько”, слезы, оставлявшие на губах привкус горечи и соли, были слезами счастья.