Заподозрив своего сторожа в воровстве, димитровградский предприниматель отрубил тому руку

-О – вскрикнул Василий Лемешев, когда лезвие топора второй раз опустилось на его руку. Три пальца отлетели, кровь уже лилась вовсю, капая с деревянного чурбака и окрасив лезвие в багряный цвет. А хозяин Лемешева Рустам Шафиров уже заносил топор для следующего удара.

Злосчастная находка

У 40-летнего Рустама Шафирова, который жил со своей семьей в Димитрограде, был приятель, имевший дом в селе Степная Васильевка. Вместе с ним Шафиров задумал станцию по ремонту и техобслуживанию автомобилей. Начали строительство, но недавно приятель умер. Шафиров строительство продолжил в одиночку. Кроме того, в селе у него имелся торговый киоск, а в надворных пристройках он разводил кроликов. За хозяйством надо было присматривать, кормить кроликов и собак, и Шафиров года два-три назад нашел трех полубомжей, согласных работать за еду, одежду и крышу над головой. Жили они в том же доме. Со своими работниками он не церемонился и, когда замечал, что они выпивали, щедро “награждал”, как он сам выражался, “подзатыльниками”.

– 1 мая прошлого года я подметал участок возле киоска, – рассказывал Василий Лемешев, который у Шафирова “отвечал” за охрану торговой точки и кормежку кроликов. – И нашел сто рублей. Ну, выпил на них. А на следующий день приехал Рустам и заметил, что я с похмелья.

– Ты где деньги на выпивку взял? – спросил хозяин.

– Нашел вчера возле киоска.

– Врешь, ты их из кассы украл! Наверное, не в первый раз туда руку запускаешь! Смотри, поплатишься!

Покричав еще немного, Шафиров уехал. Лемешев решил, что инцидент, как говорится, исчерпан. Но он сильно ошибался…

“Клади – рубить буду!”

Весь день Лемешев находился на участке. Как обычно, покормил кроликов, приготовил еду собакам. В это время его “коллега” Илья Коротин циркулярной пилой подравнивал доски – на территории Шафиров строил баню. Около шести вечера того же дня хозяин вернулся в дом. Был явно нетрезв и принес с собой две вещи – топор и деревянный обрубок.

– А ну клади сюда правую руку! – потребовал хозяин. Лемешев послушался, но, увидев, что Шафиров замахивается топором, быстро отдернул руку.

– Клади, я сказал! – взревел Шафиров. – Будешь теперь знать, как воровать! Отрублю, как в мусульманских странах делают!

Топор опустился один раз. На запястье Лемешева появилась рана, из которой заструилась кровь. Вторым ударом Шафиров отрубил бедолаге три пальца. Лемешев закричал, но “карателя” это не остановило. После третьего удара изувеченная кисть закачалась на тонком лоскутке кожи.

– Я услышал крик Василия и выбежал из гаража, где работал, – рассказывал на суде Илья Коротин. – Увидел Ваську, который на корточках сидел у деревянной колоды, правая рука у него была обрублена. Кровища просто рекой лилась. Кисть валялась возле колоды. Рядом стоял Рустам с топором, его лезвие и колода были испачканы в крови. Когда я подошел к ним, Шафиров бросил топор на землю. Я понял, что это он отрубил Лемешеву руку. Побежал в дом, взял веревку и одеяло, перевязал и стянул Василию рану, чтобы кровью не истек. Со слов Шафирова понял, что Васька вроде бы у него какие-то деньги украл и за это Рустам ему руку отрубил.

Отрубленную кисть Коротин по просьбе Шафирова выбросил в яму за их участком. После этого они повезли Лемешева в Димитровград в больницу. По дороге уже пришедший в себя Шафиров попросил их сказать, что руку Лемешев отрубил себе сам, когда работал с циркулярной пилой. Впрочем, попросил – это не то слово. И Лемешев, и Коротин испытывали страх перед своим “работодателем” и придуманную им сказочку в больнице послушно подтвердили. В ДГБ № 2 Лемешеву поставили диагноз “травматическая ампутация нижней трети правого предплечья”. Ему промыли рану, наложили швы и повязку. От госпитализации Лемешев отказался, и Шафиров отвез его обратно в Степную Васильевку. В журнале обращений за медицинской помощью осталась запись о том, что травма получена во время работы с циркулярной пилой.

Рука так похожа на кролика?

Но правда все-таки выплыла наружу, и летом Рустама Шафирова арестовали. Ему было предъявлено обвинение по статье 111 УК РФ – умышленное причинение тяжкого вреда здоровью с особой жестокостью, повлекшего за собой потерю какого-либо органа. Вину свою он признал частично, но история, которую он изложил в свое оправдание, смахивала на байки известного барона Мюнгхаузена.

– Я решил забить кролика и попросил Лемешева принести одного из крольчатника. Он принес и положил его на деревянный чурбак, придерживая за голову. Я ударил по кролику, но не попал. Тогда я ударил второй раз и увидел, что кролик свалился с чурбака. А потом заметил кровь на руке Лемешева и понял, что задел ему руку топором и отрубил часть кисти. Другая часть с оставшимися двумя пальцами держалась на лоскутке кожи – видимо, в первый раз я тоже попал ему по руке. Мы с Коротиным обработали Василию руку водкой, перевязали и поехали в больницу. Я испугался, что меня заставят за это отвечать, и в машине попросил обоих сказать, что Лемешев сам отрубил себе руку, работая с циркулярной пилой.

Ну обычное дело: перепутал кролика с рукой – и все тут! Самое интересное, что на очной ставке Лемешев подтвердил сказочку Шафирова, объясняя, что был слегка подшофе, боли сразу не почувствовал, а потому и не сказал своему хозяину, когда тот в первый раз случайно ударил его. Мелекесский районный суд все это воспринял критически.

Алкоголь, конечно, притупляет ощущения, но не настолько же, чтобы не заметить, что тебе руку отрубили! И правильно – уже на следующий после очной ставки день Лемешев признался, что накануне к нему пришел молодой человек, назвавшийся адвокатом Шафирова. Он рассказал, что Рустаму сейчас очень тяжело в СИЗО, что у него двое маленьких детей и что надо “войти в положение”. Вот Василий и проявил сочувствие, да и мести опасался. А на самом деле все произошло так, как он рассказывал на предварительном следствии.

27 февраля 2006 года Мелекесский районный суд признал Рустама Шафирова виновным. Правда, судьи посчитали, что доказательств того, что преступление было совершено с особой жестокостью, не было, и его осудили по другой части статьи. Он был приговорен к лишению свободы на четыре года с отбыванием наказания в исправительно-трудовой колонии общего режима.