Гостья из Москвы, молодая и талантливая певица Юлия Арсентьева блистала 16 сентября на сцене Большого зала Ленинского мемориала. Солистка одного из самых модных в столице театров – «Геликон-оперы» – пела с Ульяновским государственным академическим симфоническим оркестром под управлением дирижера Большого театра, народного артиста России Фуата Мансурова.

Оперная дива, вызывающая восторги и аплодисменты в залах престижных театров Австрии и Германии, на ульяновской сцене выступала с особыми чувствами. Дело в том, что она – наша землячка. Об этом и многом другом Юлия накануне концерта рассказала корреспонденту нашей газеты.

– Вообще-то, – призналась я певица, – человек я деревенский: родилась в селе Большая Кандала Старомайнского района. Мои родители-учителя долго «колесили» вокруг Ульяновска: Большие Ключищи, Баратаевка, Ишеевка. Когда мне было лет 15, они, наконец, обосновались в областном центре, где я и поступила в музыкально-педагогическое училище.

– Как могла девочка из провинции сделать столь завидную музыкальную карьеру? Разумеется, для этого нужен талант. А что к таланту?

– Трудолюбие. А еще вера в себя. Когда она есть, то никакие трудности не страшны. Вера и успех, они рядышком стоят.

– Откуда эта вера в Вас?

– Думаю, от музыки. Не поверите, но в семье моих родителей она не культивировалась, правда, папа играл на баяне. Не могу поймать в памяти тот момент, когда у меня появилось непреодолимое желание играть на фортепиано. Я бредила этим. Вечерами садилась к кровати, представляла, что это инструмент, и «играла». Маме с папой пришлось мне его купить, и я занималась часами. Обиды и радости я несла к фортепиано и получала удовлетворение. Музыка стала для меня взрослым наставником, ведущим по жизни.

– А пение, опера?

– Когда училась в музыкально-педагогическом училище, оперное искусство казалось мне скучным, чуждым: поют какие-то толстые тетеньки, да так, что слов не разберешь. Я тогда увлекалась театром, играла в театральной студии. Но когда стала заниматься пением с педагогом – сейчас, к сожалению, уже покойным Александром Васильевичем Рязановым, -то увлеклась. Стало нравиться ощущение себя на сцене. Открыла, что голосом можно многое выразить. В конце концов, любовь к театру, музыке и пению слилась во мне воедино.

– Чтобы стать солисткой «Геликон-оперы», через какие этапы нужно было пройти? Знаю, что Вы закончили Московскую консерваторию, стали победительницей двух международных оперных конкурсов…

– В театр я попала на удивление легко. Произошло это после конкурса «Бельведер» в Вене в 2001 году. В качестве специального приза мне предложили контракт в Венском театре «Камерная опера» на исполнение партии Адели в «Летучей мыши». Кстати, за всю историю конкурса я стала первой русской певицей, которая удостоилась этого, чем горжусь. Контракт должен был начаться через год. И я, вернувшись в Москву, решила, что для успешного дебюта в Вене мне необходимо петь в этой оперетте. «Летучая мышь» как раз шла в «Геликон-опере». Я пришла туда, прослушалась у Дмитрия Бертмана. Он знал о моем контракте и взял на роль Адели. А потом я стала солисткой этого театра.

– «Геликон-опера» считается авангардным театром. Хорошо это или плохо для оперы, которая считается все-таки классическим видом искусства?

– «Геликон-опера» – живой театр в хорошем смысле слова. Нет ощущения замшелости. Постановки интересные, у актеров глаза блестят. Есть, конечно, спектакли, поставленные по классическим канонам, но, тем не менее, они все равно получаются живыми. В «Геликон-опере» все дышит музыкой, театром. И зрители очень любят его. Из последних спектаклей, где я пела, это – «Дон Паскуале». Действо зрительный зал воспринимает эмоционально и так заразительно смеется, что впору тебе самой последовать этому примеру.

– Юля, Вы работали в театрах Москвы, Вены, Германии. Если сравнивать, какой из них ближе по духу, где Вам было интереснее, комфортнее?

– Скажу честно, что Австрию и Россию я бы поставила рядом по менталитету певцов, по их отношению к профессии. В Германии у меня было ощущение, что я засохну: так скучно! Там отношение к театру как к работе, как к ремеслу, а не как к празднику. Все-таки для нас театр – не ремесло, а чудо, волшебство! Неслучайно у каждого города – своя архитектура, атмосфера, люди, даже запахи. В Вене все устремлено ввысь, ощущение легкости от соборов, парков. По утрам – очаровательный запах кофе, венских булочек. Люди улыбаются. Неудивительно, что в этом городе творили Моцарт, Штраус, Штольц – этого композитора у нас не знают, но его музыка дышит такой радостью жизни! В Вене мне хорошо и поэтому хочется работать.

– Какие перспективы Вы видите перед собой?

– Выходит мой сольный диск под названием «Вечная женщина» с шестью ариями и шестью песнями Моцарта. Это разные образы, судьбы. Суть – в извечном стремлении женщины любить и быть любимой, несмотря на страдания, которые приносит любовь. Об остальных моих проектах рассказывать пока рано…

– А в каком театре мечтаете петь?

– В том театре, где моя работа будет приносить мне удовольствие, в театре, где есть хороший дирижер, хороший режиссер, с которыми сложится творческое содружество. Будет ли это «Метрополитен-опера», или «Геликон-опера», или малоизвестный оперный театр, -для меня не так важно. Вообще, сейчас я понимаю, что жить нужно не только работой. Можно быть сверхпопулярным артистом и при этом очень несчастным и одиноким человеком. Поэтому для меня большую ценность имеет моя семья: родители, муж, дочка Анечка…

Беседовала Ирина Морозова