Эту историю о своей однокласснице и подруге рассказала нам наша читательница Галина Васильевна Балаева. И она могла бы быть опубликована в рамках новогоднего конкурса, если бы не одно «но». Финал её пришелся на 1 января 1960 года, однако он не был праздничным…

Многие наши соотечественники, рожденные в годы войны, знают своих отцов лишь по рассказам да фотографиям. Миллионы мужчин уходили на фронт, оставляя дома беременных жен, и не возвращались с войны. Слово «безотцовщина» в послевоенные годы было, увы, привычным выражением. Однако война оказалась страшна не только потерей близких. Со многими она сыграла в другую «игру»…

Возвращение

Уроженец села Ундоры Александр Иванович Горбачев вернулся с войны в июле 45-го. На пороге родного дома фронтовика встретила жена Клавдия с маленькой девочкой на руках. Малышке едва исполнилось четыре годика, но смотрела она по-взрослому -чуть исподлобья, внимательно и недоверчиво. «Кто это, Ниночка? Ну, кто к нам пришел?», – спросила мать девчушку. И та, помолчав с минуту, осторожно вымолвила: «Дядя».

* * *

Нина Горбачева родилась вскоре после того, как ее отец ушел воевать. В редких письмах с фронта солдат Александр Горбачев справлялся: как, мол, растет моя доченька, не болеет ли чем, все ли хорошо. Клавдия читала письма вслух – родне, соседям, знакомым. И дочери тоже. Но крохотное существо, сопящее в люльке, не понимало ни слова. Девочка знала, как пахнут мамины волосы, как та улыбается, слышала песни, которые мама пела на ночь. Но ни разу за четыре года Ниночка не видела отца, поэтому, когда он вернулся, она честно сказала: «Дядя».

Терпение

Они вместе – отец и дочь – стали учиться жить заново. Александр всякий раз сжимал до скрежета зубы, слыша в свою сторону дочкино «Дядя!», а Ниночка продолжала так его называть и не понимала, почему мама, отводя ее в сторону, ласково, но настойчиво говорит про какого-то «папу»…

***

В школе Нина едва ли не с первого класса стала лучшей спортсменкой. Выступала на соревнованиях, то бегая на лыжах, то прыгая в длину, и при этом умудрялась учиться на пятерки. Учителя нахваливали ее, она же скромно отводила глаза в сторону, произнося: «Эта дядя мне помогает, объясняет, если что непонятно».

***

В девятом классе за Ниной стал ухлестывать один парень. Не одноклассник, чуть старше ее. И он ей, вроде бы, нравился. В клуб ходили кино смотреть, на танцы – в общем, как все. Но однажды он ее обидел. Теперь уж не выяснишь, что явилось причиной ссоры, а только сказал тогда Нине её кавалер что-то типа: «Ишь ты, гордая какая, правильная! А отца «дядей» зовешь! Чё, с головой не в порядке?».

Отец долго выпытывал у дочери, почему она прибежала домой в слезах. А на следующий день подошел к тому ухажеру, отвел в сторону и тихо сказал: «Слышь, ты, сопля зеленая! Щас слушай и усваивай – не твое дело, кто и как кого называет. А ежели еще раз увижу, что ты возле Нины трешься -приму другие меры!».

Возвратившись домой, он никому и ничего не сказал о том разговоре с парнем. Только обнял дочь и произнес:’ «Никогда из-за такого не плачь, дочка. Слезы – не вода, они на сердце остаются».

Встреча

Когда Нине исполнилось восемнадцать, она поехала в Ульяновск поступать в педагогический институт. Там-то и встретила молодого человека. Звали его Юрием и был он на несколько лет старше Нины. Он не был ни студентом, ни преподавателем – просто по делам зашел в институт к какому-то своему знакомому.

Судьба столкнула их в дверях: он входил, она выходила. «Ой, простите, девушка! – бросился извиняться Юра. – Я не очень вас… того… задел?». «Да нет, ничего, до свадьбы заживет!», -улыбнулась она в ответ. И он понял, что именно эта улыбка снилась ему много раз, что в воображении о женском идеале ему виделась эта девушка. У Нины тоже что-то колыхнулось в груди, только она взглянула на человека, который едва не сбил ее с ног минуту назад. И с той самой минуты они больше не расставались…

Прощение

Юрий был родом из Куйбышевской области (ныне Самарской, – авт.), да и работал на родине – в Жигулевске. Однако жить они решили в Ульяновске – Ниночке ведь надо было учиться. Юра уволился с работы и устроился здесь. Свадьбу же справляли в Ундорах.

Гостей на свадьбе было много, в деревнях всегда так – там не «жмутся», как в городе. Всё шло, как положено: тосты, смех, возгласы «Горько!» – куда ж без них. Но в один момент за праздничным столом наступила такая тишина! И длилась она, казалось, вечность…

– Я тоже была в числе приглашенных, – вспоминает наша читательница. – Почти полвека прошло, но я никогда этого не забуду. Настал момент, когда провозгласили традиционный тост «за родителей». Помню, как Ниночка встала тогда из-за стола и сказала: «Спасибо вам всем за то, что пришли… Спасибо моей маме, что родила меня… И… спасибо за всё тебе… папочка!».

Тишина наступила, даже страшно было. Первым заплакал Александр Иванович, за ним Нина, а уж после рыдала вся свадьба, прямо цепная реакция пошла. И никто не мог остановиться – все ведь знали об их непростых отношениях. Это был шок… в хорошем, разумеется, смысле.

Уже потом, наедине, Нина, не сдерживая слез, всё твердила, уткнувшись в отцовское плечо: «Ты прости меня, папа! Прости! Я люблю тебя, и всегда любила и уважала! Ну, просто внутри что-то никак не давало шагнуть навстречу. Дурь какая-то. Ведь я дочь твоя, кровь от крови! Прости меня, родной!». Проплакавшись, как никогда до этого в жизни, отец улыбнулся: «Да ты что, доченька! Говорил же тебе, чтобы плакала поменьше, что слезы – не вода. Теперь уж всё хорошо у нас будет… и всегда хорошо было. Кровинуш-ка моя милая! Вон и муж у тебя какой – мы с матерью спокойны будем за тебя. И ты не волнуйся – учись хорошо. А на Новый год приедете в гости. Скоро уж, пять месяцев всего, осталось…».

Прощание

Первого января I960 года в половине десятого утра Нине стало плохо. Пришлось Юрию бежать в «автомат» -вызывать «скорую». «Потерпи, любимая», – умолял он ее в машине. И она терпела, молча улыбаясь. А через полчаса Нины не стало. Молодая, красивая и счастливая 19-летняя девушка умерла от… аппендицита. Долгое время потом родственники Нины обвиняли в ее смерти врачей. Да только что уж теперь говорить…

***

Хоронили Нину на ундоровском кладбище. Народу пришло даже больше, чем полгода назад на свадьбу. И слез было много больше, и были они не слезами радости, как тогда.

Юрий хотел было остаться в Ундорах. Даже подругам Нины как-то сказал: «Девчонки, может, кто из вас замуж за меня пойдет. В память о Ниночке. Вы ведь дружили… Да что это я, дурак, говорю! Не слушайте меня. Просто свет мне сейчас не мил без нее…».

***

Как только справили по Нине девять дней, Александр Иванович поехал в Ульяновск. Пришел в общежитие, где жила Нина, и стал слезно умолять комендантшу : «Ради бога, дайте мне хоть что-нибудь из ее вещей! На память. Ну, что вам стоит! Отдайте мне, пожалуйста, подушку, на которой доченька спала! Я заплачу вам, сколько хотите!». «У нас не магазин! – таким был ответ. – Освободите помещение, а то милицию вызову!».

Этим же днем безутешный отец вернулся в село и до темноты сидел на могиле дочери, разговаривая сам с собой, а глаза его, заплывшие от слез, постоянно смотрели на венок с черной лентой, где было написано: «Любимой доченьке от мамы и папы».

P.S. Прошло уже больше десяти лет, как умер Александр Иванович. Похоронили его рядом с Ниной. И, кто знает, может, где-то они сейчас вместе. Он говорит ей: «Не плачь, все будет хорошо, дочка», – а она отвечает: «Я знаю, спасибо тебе, папа!»…