В программе мероприятий, намеченных к проведению в День Победы, особое место занимают гражданские панихиды, которые состоятся на городских кладбищах. Праздник праздником, но нам, ныне живущим, необходимо отдать дань памяти тем, кто в годы Великой Отечественной защищал нашу Родину с оружием в руках, кто стоял у станков в тылу, кто пережил страшные 900 дней Ленинградской блокады или испытал на себе ужас фашистских концлагерей – всем, кого опалила та война огненными своими крылами.

Городские улицы, площади и парки в целом готовы к проведению праздничных мероприятий – здесь все чисто и прибрано: скамейки покрашены, деревья побелены. А как обстоят дела на кладбищах? На днях мне довелось побывать на старом Заволжском кладбище, что на Майской горе. Не по заданию редакции, а по традиции семейной – покоится здесь моя бабушка, и в годовщину ее смерти мы всей семьей навещаем могилу. И получилось, что ответить на поставленный вопрос я с полным правом могу не словами какого-то чиновника, а устами, так сказать, очевидца.

Здесь нет асфальтовых дорожек и аллей, разбивающих территорию на квадраты или кварталы. А разномастные кресты, надгробные плиты и памятники, ограды и оградки, между которыми, бывает, и не протиснешься, создают такое впечатление, что долгие годы людей здесь хоронили как придется, с соблюдением только одного, пожалуй, условия – головой на восток. Давненько мне не приходилось навещать это скорбное место – вот уже лет двадцать как здесь официально прекращены захоронения, и последний приют все эти годы находят здесь лишь немногие из умерших.

Первое, что бросилось в глаза, это необычная для этого кладбища чистота и опрятность – мусора, что десятилетиями копился на его территории, нет. А вот остальное… Остальное вселяет в душу ощущение какой-то убогости.

Возле кое-как (и из чего придется) построенной сторожки, на стене которой красуется большая ярко-синяя вывеска с надписью «Муниципальное предприятие «Ритуальные услуги», заговорил я со смотрительницей кладбища – немолодой и не слишком приветливой (специфика работы, видимо, сказывается) женщиной. Представиться она не пожелала, и разговор наш получился коротким.

– Что же это, – спросил я ее, – территория кладбища никак не облагорожена, ни кустика нигде нет, ни цветочка?

– А вот сейчас цветочки посадим, – женщина показала рукой на вскопанную и забороненную делянку на центральной площади кладбища, – и красявышно будет.

Посмотрел я на эту делянку. Да уж, точнее и не скажешь. Именно красявышно, а не красиво, не чинно и благородно, как хотелось, чтобы выглядели кладбища. Красявышно потому, что на неровном прямоугольнике «клумбы», вскопанной руками смотрительницы, уже кое-где аккуратно посажены… выцветшие пластмассовые цветы из старых искусственных венков, выброшенных на свалку. А рядом – полусгнившая, сломанная скамейка…

Однако цветы из венков, это еще полбеды, это хоть и убогое, и нищенское, но все же украшение кладбищенского ландшафта. А вот то, что на кладбище нет даже туалета, это уже серьезней.

– Как нет!? – как-то шутливо возмутилась на это женщина-смотритель. – Вона он, туалет. – Она ткнула пальцем в направлении почти упавшего набок одноместного нужника метрах в пятидесяти от крайних могил и молча удалилась в свой «офис», под синей вывеской, больше похожий на пристанище бомжей. А я побрел в сторону троллейбусной остановки. Впечатление сложилось то еще…

Впрочем, по дороге к остановке оно еще и усугубилось: если на кладбище мусор убран, то тропинка, ведущая к нему от Димитровградского шоссе, пролегает между залежей пустых коробок, пакетов, пластиковых и стеклянных бутылок и прочих отходов человеческой жизнедеятельности…

Возвратившись в редакцию, я позвонил в МУП «Ритуальные услуги» и спросил его директора Владимира Соколова, почему это предприятие, которое, казалось бы, обеспечено постоянной и бесперебойной работой (а, стало быть, и стабильным доходом) до скончания века, влачит столь жалкое существование, что даже туалета плохонького поставить на кладбище не в состоянии? И услышал в ответ десятиминутный монолог о том, что никакого дохода ритуальное МУП не приносит (всего 39 тысяч за первый квартал этого года), а муниципалитет денег (даже на зарплату работникам) ему не выделяет. Зато 18 кладбищ пригородных сел в зону обслуживания прибавил. А еще о том, что конкурентов-частников у «Ритуальных услуг» развелось в городе как собак нерезаных – если на более чем 10-миллионную Москву приходится 20 частных ритуальных фирм, то в 600-тысячном Ульяновске их 25. И никакого сладу с этими частниками нет, и от их деятельности МУПу одни убытки. Взять те же кладбища: ни в содержании, ни в благоустройстве их частники участия не принимают, они просто «срубают бабки» на похоронных услугах. Как-либо влиять на них невозможно, даже лицензии их не лишишь – по воле, дескать, Германа Грефа ритуально-похоронная деятельность в России не лицензируется. Вот и лезут в этот бизнес все, кому не лень. Для этого даже не обязательно создавать специализированное предприятие, достаточно просто иметь подходящий автомобиль. И можешь до обеда возить, скажем, продукты, а после обеда – покойников. Хотя в законе сказано, что оказывать ритуальные услуги имеют право только специализированные предприятия.

Что же касается благоустройства кладбища на Майской горе, то Соколов заверил, что ко Дню Победы порядок там МУП наведет. В том смысле, что туалет установит…

P.S. Конечно, старое Заволжское кладбище находится не в центре города и его неухоженность в глаза не бросается. Но похоронены здесь такие же люди, как и на кладбище, что на улице Карла Маркса. И навестить могилы своих родственников приходят сюда такие же горожане. Так почему же одним – порядок и чистота, а другим – тлен и запустение? Неужели навести на кладбище должный порядок нельзя без вмешательства власти? Но для чего тогда существует специализированное предприятие?