В Ульяновске побывал известный писатель, журналист, востоковед, автор известнейших книг «Ветка Сакуры» и «Корни дуба»

Лауреат Государственной премии СССР, почетный член российско-японского комитета XXI века прибыл в наш город из Казани вместе со своей женой Музой Павловной. Всеволод Владимирович с удовольствием общается со студентами не только в Москве, но и в других регионах. У нас чета Овчинниковых побывала в УлГУ.

В профессиональную журналистику Всеволод Овчинников пришел в 1951 году. Через год женился на студентке музыкальной школы при консерватории. Вскоре чета уехала в Китай. Супруге Овчинникова пришлось отказаться от карьеры музыканта и преподавать русский язык японским и китайским детишкам.

Ульяновским студентам Всеволод Владимирович рассказал о самых ярких эпизодах своей жизни.

Овчинка выделки не стоит

На фронте я был командиром противотанковой пушки. Мог вообще не дожить до конца войны. И тут товарищ Сталин – человек дальновидный, задумал создать в послевоенной армии офицерский корпус. Всех новобранцев со средним образованием отправили в военные учебные заведения. В их числе оказался и я. Меня послали в Ленинградское военно-морское училище. Ходил в мичманке и клеше. Во время третьего семестра вдруг обнаружили, что я щурюсь, когда стреляю из оружия. Начальник учебного заведения сказал: «Овчинка выделки не стоит». Для меня эта фраза стала сакраментальной.

После этого меня отправили в институт иностранных языков. Там я был никому не нужен около года. Через день стоял в карауле, драил сортиры, чтобы иметь право сдать вступительные экзамены. Я был единственным «психом», который в 1947 году написал заявление на китайское отделение: уж очень язык был трудным. Через два года Мао Цзэдун одержал победу в гражданской войне. И моя дипломная работа «Советская литература в Китае» оказалась настолько в тему, что журнал «Новый мир» ее напечатал. А потом меня пригласили работать в «Правду» с перспективой ехать в Китай.

Журналист – как сапер

Главное, что я понял с первых же дней работы в «Правде»: журналист, как сапер, не имеет права на ошибку. Наша профессия -это не ремесло, а служение и призвание. Компетентность – залог творческого успеха и независимости. Нужно суметь найти свою нишу, в которой будешь на порядок лучше разбираться, чем читатель.

В советское время высшим пилотажем для международника был двухминутный комментарий в программе «Время». С текстом полагалось приходить лично к председателю Гостелерадио. Мои две с половиной странички всегда демонстративно отодвигались. И глава Гостелерадио Лапин говорил: «Тут, Всеволод, мне учить тебя нечему. Расскажи лучше, какую тесемку нужно потянуть у гейши, чтобы кимоно распахнулось».

Китай

Я был самым молодым зарубежным журналистом в России. Обычно за границу посылали на постоянную работу после 30 лет. А я по-

лучил ее в 27! Всю первую пятилетку пахал: ездил по стройкам, открывал автомобильный завод в 1956 году.

Опыта у меня журналистского не было. Учился на дежурствах у старослужащих.

Мне говорили: “твоя задача – сделать колонку о странах народной демократии. Она должна быть разнообразной – и по проблемам, и по географии. Посмотри, что присылают корреспонденты, и то, что об этом пишет и ТАСС. Если там есть что-то такое, вырежи и вклей нашему журналисту.»

Вот приходит сообщение, что руководитель Польши Болеслав Берут посетил строительство Дворца культуры и науки. Читаю тассовца: товарищ Берут утвердил проект. Я сделал так, как меня учили. Назавтра 4

посол устраивает скандал,что допустили грубую политическую ошибку. Редактор «Правды» получил выговор, а меня отстранили на три недели от дежурства. Причем, очень кстати, потому что я только женился.

Япония

Через семь лет я вернулся л в Москву. Рычаг для моего т, журналистского успеха был у утрачен. Начинаю убеждать л начальство, что китайцы и л японцы – практически одно н и то же. Все равно, что русские и белорусы. Те косые, т и эти косые, у тех иерогли- сZ фы, и у этих. Мне повери- к; ли. Не прошло двух с поло- с^, виной лет, как я вместе с к^ семьей уехал в Японию. И )к„ тут понял, как я влип: это я^ же совершенно разные язы- с ки! Китайский – стена из яг кирпичей, а японский – к кирпичи, осколки кирпи- и1 чей и песок с цементом, я Помимо иероглифов, у б) японцев две слоговые азбу- м ки. Однако мне было легко б то, что для японистов труд- к; но. Китайский язык – это н латынь Азии. Я смотрел за- ст головки и понимал, о чем «Оказывается, вы еще живы?»

В 1955 году я стал первым советским человеком, который побывал в Тибете. Восточная медицина говорит, что форма молодости состоит из трех компонентов: оптимистического взгляда на жизнь, занятия по душе и ощущения востребованности своего опыта. Наверное, поэтому старцы здесь долгожители, что им смотрят в рот. Я ощущаю себя востребованным. В МГИМО провожу семинары для молодых журналистов. Подходит ко мне очаровательная девушка и говорит: «Я так рада с вами познакомится. Оказывается, вы еще живы! Моя бабушка в молодости зачитывалась вашими книгами». Такой комплимент от хорошенькой девушки, кончено, дорогого стоит.

Я очень счастливый человек

Корреспонденты «Комсомолки» задали несколько вопросов Всеволоду Владимировичу.

– Сложно быть одновременно журналистом, мужем, отцом?

– Я очень счастливый человек! Правда, испортил карьеру жене. Мне повезло со спутницей жизни. Мы 56 лет шагаем вместе. У нас есть дочь Люба, она профессор японского языка. Кстати, далай лама предсказал, когда она родится, – 14 сентября 1955 года. На свет появилась с двумя зубами и весом в четыре килограмма 400 граммов.

– А правда, что у вас есть симбирские корни?

– Мой дед Федор Овчинников работал в Симбирске в ведомстве народных училищ. Но был ли он инспектором, не знаю. А в Иране, когда я был у шаха, узнал, что был такой ювелир Павел Овчинников, который основал русскую чекань на серебре. У него было два магазина в Петербурге и столько же в Москве. Я вернулся от шаха и говорю: папа, что ж ты мне не говоришь, что у нас родственник ювелир? А он ответил: «Не хотел тебе портить жизнь». Я приехал в Англию, там нашел набор столовых приборов, которые изготовил Павел Овчинников. Стоил он 1800 фунтов.