Краеведы обнаруживают следы как отдельных судеб, так и общероссийских событий

Дело, датированное 1844 годом, повествует об уроженце Тереньги Иване Николаевиче Полякове, который вернулся в свое родное село из Москвы спустя 25 лет. Крепостное право в России тогда еще не было отменено, и подобный шаг для него означал подневольное положение. Но, видимо, так тянуло этого человека на родину, что не побоялся он вместе с женой вновь надеть на себя ярмо крепостного крестьянина.

Не трожь чужое!

А в столицу он попал вот как: в разное время хозяйка Тереньгуль-ского имения бригадирша Алмазова вывезла в Москву к себе на услужение 29 крепостных крестьян разного возраста и пола. После очередной смены владельца (им стал некто Александр Скребицкий) была проведена тщательная ревизия новых владений. Тут и обнаружилась пропажа. Естественно, помещик принял меры по возврату своей собственности – полетели от него жалобы и ходатайства в разные инстанции. В конце концов он так допек чиновников, что решениями Правительствующего сената и Государственного совета «принуждено взыскать с Алмазовой деньги за них, а которые окажутся

налицо – возвратить натурно, по принадлежности к имению села Тереньга».

В деле имеется прошение, оформленное на гербовой бумаге с гербом и полным титулом императора «Все-пресветлейший, Державней-ший Великий Государь Император Николай Павлович, Самодержец Всероссийский, Государь Всемилостивейший!». В уголке оттиснуто: «Цена 15 копеек серебром». Да оттиск герба на титульном листе 50 копеек. Вот так в те времена государство зарабатывало на прошениях.

Выбрала мужа, потеряла свободу

А речь в том документе идет вот о чем: «Просит уполномоченный от господина тайного советника и кавалера Александра Никифорови-ча Скребицкого, чиновник 7-го класса Гавриил Яковлевич, сын Езерский. Восьмого июля 1844 года явился в селение Тереньгу человек – Иван Николаев Поляков, имеющий от роду 41 год с женой Екатериною 35 лет, который более 25 лет был на услужении помещицы Натальи Петровны и мужа ея Николая Валерьяновича Скрипицы-ных, имеющих свое имение в Московской губернии Рузского уезда в сельце Немирове».

Поляков служил в имении Скрипицыных в должности казначея при доме и конторе и занимался письменными делами, был челове-

ком грамотным, сметливым и добросовестным – должность казначея не каждому доверят. И еще один важный факт: женился он на вольной девице генерала Кокошина Екатерине Егоровой. Прибыв с мужем в Тереньгу, Екатерина теряла вольность и становилась крепостной.

Без бумажки ты букашка

Поляков пояснил, что после смерти Скрипицыных Рузский уездный земской исправник Дурасов объявил, чтобы он отправился в Тереньгу. Хорошо понимая, что путешествие без какого-либо документа неизбежно закончится в тюрьме, Поляков попросил священника церкви села Иволово Рузской округи Евдокима Николаева выдать свидетельство о религии. Оно подтверждало, что он с женой на исповеди и причастии святых тайн

ежегодно бывал. «С оным свидетельством и прибыл в Тереньгу вместе с женой», – гласят документы.

Прошение чиновника Езерского, ради которого и заведено было дело, было написано чтобы узнать, «коим образом Поляков выслан от господ Скрипицыных без соблюдения законного на сей предмет порядка, без всякого письменного вида, на коем можно было бы удостовериться, что он при отлучке не учинил никакого преступления». Также у Ивана Николаевича хотели выяснить, где «прочие отыскиваемые люди проживают».

А Никитка – в кучеры!

В суде Поляков показал, что в услужении в имении дочери Алмазовой находился более 25 лет, 18 лет как женат, детей не имеет. Всегда помнил, что принадлежит князю Голицыну и родился в Тереньге.До Нижнего Новгорода с женой он добирался сухим путем, а оттуда до Симбирска – водою. Никаких преступлений и законопротивных поступков не делал. В Немирове они встретили земляков из Тереньги крестьянина Никиту Спиридонова и дворовую девку Матрену Павлову, вышедшую замуж за дворового человека. Спиридонов собирался в Москву в кучеры: он был отпущен по паспорту на вольную за заслуги по службе.

В ноябре 1844 года Сенгилеевский земской суд вынес такое решение: «2 ноября 1844 года Поляков отослан к сотнику села Тереньга в жительство того же села…». О его дальнейшей судьбе информации отыскать больше не удалось.

Эх, ярмарка!!!!

В России в середине XIX-го века было шесть тысяч ярмарок, в начале ХХ-го – уже 18 тысяч. Нам сейчас трудно представить, что значили эти дни для крестьян. Про ежегодную ярмарку можно было сказать без преувеличения, что день год кормит – на вырученные деньги семья крестьянина могла жить до следующего лета. Готовились к торгам задолго. Все стремились и на людей посмотреть и себя показать, поэтому надевали все только самое лучшее. Особенно радовались ярмарочным дням детишки: им в этот день перепадало много сладостей, на ярмарочной площади обязательно устраивалось веселое представление со скоморохами и петрушками. Но главными, конечно же, были торгово-денежные отношения: крестьяне продавали продукты своего труда и покупали

одежду, обувь, ткани, оснастку для сельхозорудий, другие вещи, необходимые в хозяйстве.

Дайте две!

Тереньга издавна славилась своими ремесленниками.

На тереньгульской земле традиция зародилась в те времена, когда в селе начала работу суконная фабрика. Нужно отметить, что торги приносили также большую прибыль (в виде торговых сборов и пошлин) владельцам земли, на которой они происходили. Право это давалось помещикам по личному распоряжению Императора. В Тереньге торговые площади находились на земле князей Голицыных. Благодаря выгодному географическому положению поселка, каждый год приезжало очень много людей, торговля шла бойкая. Не так давно в областном государственном архиве Михаил Сен-тябрев обнаружил очень интересный документ:

«Господину Симбирскому губернатору.

Симбирская губернская управа от 14 января 1913 года, г.Симбирск.

Общество крестьян села Тереньги Сенгилеев-ского уезда ходатайствовало об открытии трехдневной Сергиевской ярмарки с 23 по 25 сентября на общественной земле, кроме существующей Петровской ярмарки с 28 по 30 июня на помещичьей земле».

Не хуже Москвы и Новгорода!

Все дело в том, что крестьяне, занимавшиеся исключительно земледелием и скотоводством, в конце сентября заканчивали все полевые работы, но продать хлеб и скот было большой проблемой – приходилось ехать в Сызрань и Сенги-лей. Конечно, это было связано с большими расходами. Кроме того, схожие проблемы возникли с реализацией кустарных изделий, которыми всегда славилась Тереньга. Решение о второй ярмарке напрашивалось само собой, но, видимо, с князьями договориться не удалось, да и гораздо выгодней было

торговать, не выплачивая лишних денег помещикам. Поэтому и появилась такая инициатива.

Предложение тереньгульцев вызвало бурную дискуссию в Симбирских земских уездах. Пришлось рассматривать вопрос: а не станет ли новая ярмарка серьезным конкурентом для уже существующих торговых площадок в Поповке и Сенгилее. Однако все сложилось как нельзя лучше, решили, что места, времени и покупателей хватит всем. Поэтому Симбирское губернское земское собрание в том же году удовлетворило просьбу крестьянского общества. И с того времени в Тереньге стало две ярмарки. Этот документ подтверждают многочисленные рассказы старожилов. Подобными «двойными» мероприятиями могли тогда похвастаться только четыре-пять крупных городов, в том числе Москва и Нижний Новгород. Можно сказать, что Тереньга была единственным сельским ярмарочным центром такого масштаба. Это говорит об экономической развитости района. Жаль только, что время то должно было скоро закончиться – на пороге был октябрь 1917 года. Будем надеяться, что вскоре тереньгульская земля станет столь же славной и богатой, как и в те далекие уже времена.

Материал предоставлен редакцией газеты «Тереньгульские вести».

Подготовил к печати Евгений КАРМАНОВ.