Истину, что для хороших актеров нет плохих ролей, вполне убедительно подтверждает Алексей Храбс-ков. Кащея Бессмертного в спектакле «Царевналягушка.ги» в Ульяновском ТЮЗе – «NEBOLSHOY театр» этот молодой артист играет так легко, изящно и самоиронично, что на Всероссийском фестивале театров для детей и юношества, который осенью 2006 года проходил в Пензе, критики назвали его ни больше ни меньше как новым Чарли Чаплиным.

Так сложилось, что в «NEBOLSHOY театр» Алексей делал два захода. Первый закончился неудачей, когда в 2001 году он вместе с однокурсниками пришел в «новорожденный» ТЮЗ по распределению после окончания актерского отделения УлГУ. Через полгода из театра, не имеющего ни своего помещения, ни постоянного режиссера, начинающие артисты-разбежались кто куда. Но спустя пять лет Храбсков, успев набраться опыта в Ульяновском областном драматическом театре, вновь вернулся на подмостки, где получил профессиональное «крещение» лицедея…

Сегодня артист рассказывает читателям нашей газеты о себе.

– Алексей, Ваша реакция на успех на фестивале в Пензе?

– Не ожидал! Но образ Ка-щея Бессмертного был создан не мной одним, а вместе с режиссером и художником. Самому трудно себя объективно оценивать. Могу сказать только, что работал я искренне, старался. И когда критики отозвались обо мне хорошо, я впал в шок. Было неловко перед ребятами – партнерами по сцене. Они тоже старались. Дело тут, наверное, в том, что у меня просто больший опыт работы в театре.

– Как стали артистом: по воле обстоятельств или вопреки?

– Скорее, – второе. Все мои родные – мама, папа и брат – строители. Когда я объявил, что хочу стать артистом, родители встали на дыбы и потребовали, чтобы я не витал в облаках, а получил нормальную профессию. Пришлось поступать в строительный техникум. Закончил его с грехом пополам, невероятно затянув процесс написания диплома. Я должен был спроектировать девятиэтажный жилой дом так, чтобы он не рухнул. Это абсолютно не по моим мозгам. Сейчас я уже и размер кирпича не помню, а это у строителя должно от зубов отлетать. Через пару дней после защиты ушел в армию. Было ощущение, что жизнь на этом кончилась: 1995-й год, чеченская война…

– Но это не самый плохой способ для актера набраться жизненного опыта…

– Да, я счастлив, что все так сложилось. В экстремальных условиях просыпаются спящие способности. Главное; я понял, что могу оставаться самим собой в любой ситуации. А сначала боялся унижений, боялся, что во мне проснется самое низменное. Оказалось, наоборот, – я окреп как человек, появились воля, желание жить. А из армии – на актерское отделение в УлГУ. Это был набор Михаила Скандарова.

– Когда Вы впервые почувствовали в себе актера?

– Мне шесть лет. Жду наступления Нового года, и мне говорят, чтобы я к полуночи загадал желание, которое сбудется. И я сильносильно загадал: хочу стать артистом и сняться в кино! Откуда эта мысль? Может, оттого, что когда я читал ба-бушкам-дедушкам стихи, они восхищались: «Ну, артист!» В 12 лет пошел в театральную студию к Геннадию Николаевичу Родионову. Потом пробовал себя еще где-то. В 15 лет увидел первый взрослый спектакль театра «На Литейном» из Москвы. Это был «Упырь» Алексея Толстого. Само действо, смешное и страшное одновременно, занавес, кулисы, даже запахи -от всего этого я испытал столько наслаждения! Тогда решил, что уж если не буду артистом, то театр станет моим увлечением. Мне повезло: я попал к Борису Владимировичу Александрову, маститому актеру, сейчас народному артисту

сейчас народному артисту России, лауреату престижных премий. Я был на десятилетии его студии, навсегда влюбился в то, что он делает со своими ребятами, и мне очень хотелось попасть к нему. Загадал: если найду кого-нибудь в студии, то все у меня получится. И вот заворачиваю из-за угла к Дому учителя, а навстречу мне сам Борис Владимирович…

– Вы ведь успели поработать в драмтеатре у Юрия Семеновича Копы-лова, признанного мэтра-режиссера, строителя в высоком смысле слова нашего драмтеатра. Если можно, о причинах ухода.

– Юрий Семенович Копылов, если и рассматривал меня серьезно, то, наверное, ждал, когда я совсем повзрослею, чтобы доверить мне что-то серьезное. А, может, он и не верил, что я способен на большее. Мне казалось, что скорее, – второе, и наступил предел. Драмтеатр – это театр тех людей, которые его создали. А все, кто приходят в него вновь, – ученики, другое поколение. Не было ощущения, что это мой театр…

– Чем ТЮЗ притянул?

– Мне интересно все, что в нем происходит, что намечается. Есть ощущение, что я здесь давно, хотя фактически – около года. Здесь мне дают возможность творчески свободно работать над ролями. Мы разговариваем на одном языке: режиссер, художник, актеры.

– Слава Богу, у артистов в Ульяновске появился хоть какой-то выбор, где работать. Но многие сейчас уезжают покорять столицу. У Вас не было такого же желания?

– Туда отправляются за успехом и славой. Мне такая позиция представляется позицией просящего. Послушал многих моих однокурсников, там побывавших. Никто из них в театре не работает, и они – как жаждущие в пустыне. По клубам не пойдут, потому что в них самих хорошее зерно посеяно. Каждый, с их талантом и альтруизмом, был бы подарком для театра, но их ценности не стыкуются со столичными ценностями наживы и тщеславия. Думаю, в Москве у меня бы не было возможности себя реализовать, и я бы от этого мучился.

– Актерский хлеб тяжелый… Может, действительно, лучше было бы чем-то другим заняться?

– У меня случались моменты отчаяния, когда думал, что в театре работать не буду, не потому, что не хотел, а потому, что не мог найти то, что ищу. Но потом это проходило. Профессия актера заключает в себе живую жизнь. Но сколько она требует переживаний, бессонных ночей…

– Судя по многочисленным сериалам на ТВ, у Ваших коллег более легкое отношение к делу…

– К сожалению, артист превратился в фигляра. Но, считаю, он не имеет права выходить на подмостки, если пуст и глуп. Сосед недавно с иронией спрашивает меня: «И что, нравится тебе там?..» Ну, то есть в театре. Нравится – не то слово. Я здесь живу, это способ моей жизни. И еще был такой комментарий от соседа: вроде, а что собственно, в театре не работать, ведь там много красивых девчонок и возможность покрасоваться на сцене…

– Ну, это обывательское представление о профессии актера…

– Даже мой дед, родной и любимый, философ по натуре, узнав, что я хочу в театральный вуз, сказал: «Что, легкого хлеба захотел?..» Но в последние годы, когда мы с ним беседуем о серьезном, он признал: «А хорошо, что ты выучился на актера. Ты изменился к лучшему и правильно стал смотреть на многие вещи».

– Как Вы работаете над ролями? Это интуитивный или рационалистический процесс?

– Помните, у Ахматовой: «когда б вы знали, из какого сора…» Не могу сказать, что у меня все роли, как стихи, получаются. От собственного несовершенства, порой, прихожу в ужас: «Боже мой, и я еще преподаю студентам актерского отделения УлГУ!..» Хотя я и обучен моими учителями Борисом Александровым, Михаилом Скандаровым, но каждая новая роль для меня – белый лист. Главное – не столько понять головой,сколько почувствовать. С другой стороны, анализ необходим, иначе получится схема.

– О чем мечтаете?

– Гамлет – уже штамп. В литературе есть четыре архетипа человека, которые вмещают в себя все человечество: Гамлет, князь Мыш-кин, Дон Кихот и наш Обломов. Одного из них с удовольствием бы сыграл. Не знаю, правда, насколько моя индивидуальность подойдет… Вообще, меня очень интересуют маленькие люди. Акакий Акакиевич Башмачкин – вот над ним я рыдаю. Собственно, в мире нет ничего интереснее человека. Иногда даже думаю: как здорово, что есть люди, и есть я!