Французский подданный Йоханн Ботт, получивший режиссерское образование в Санкт-Петербурге, ставит в «МЕВ01.5Н0М театре» спектакль «Звезды» по пьесе немецкой драматургессы Ани Хиллииг. Для беседы с молодым режиссером переводчика не потребовалось. Йоханн неплохо говорит по-русски, как, впрочем, еще и по-немецки, и по-английски.

— В Ульяновск я приехал по приглашению Эдуарда Терехова, главного режиссера театра, — рассказывает гость. — Мы с ним долго искали материал для постановки, пока не остановились на пьесе о подростках. Лично мне тема очень близка. Это история двух юных парочек. Они любят, разочаровываются друг в друге. Одна из девушек умирает, и образуется любовный треугольник. Взаимоотношения запутаны. По сути, это еще дети, которые пытаются стать взрослыми. Многие зрители в ком-то из героев легко могут узнать себя. Пьеса написана поэтичным языком, хорошо переведена и будет понятна молодежной аудитории.

— Вы ставите спектакль в классическом или авангардном ключе?

— Трудно сказать. Знаю только, что пытаюсь соответствовать материалу, пытаюсь вытащить все, что можно, из молодых актеров, чтобы получилась не игра, а жизнь. В контрасте с этим — пространство, в котором герои будут существовать на сцене, оно условное, минималистское.

— Йоханн, Вы в России уже семь лет. Что привело Вас к нам из благополучной страны?

— Да вот, каким-то ветром занесло и обратно никак не унесет… А если серьезно, то во мне есть дух авантюризма и, наверное, подсознательная связь с Россией. Манила бурная жизнь в вашей стране, тем более что благодаря перестройке упал «железный занавес». Приехал, не зная языка, начинал с нуля.

— Вы с самого начала зна-ли, что будете режиссером?

— Это решение я принял на третьем курсе, когда учился в Санкт-Петербургской академии театрального искусства на курсе у Козлова.

— А как отнеслись родители к Вашему выбору?

— Мне повезло: они меня поддержали, за что я им очень благодарен.

— Как проходит Ваша режиссерская жизнь?

— Ставлю в Санкт-Петербурге. Еду, куда меня приглашают. Были проекты в Омске, Саратове, Курске, Таллине.

— Какой своей режиссерской работой можете гордиться?

— Люблю постановку «5-25»

по пьесе молодого питерского автора, моего однокурсника Данилы Привалова. Она была осуществлена в Санкт-Петербургском ТЮЗе имени Брянцева. Молодежь доволь-: но бурно обсуждает этот спектакль, ставящий проблему самоубийств и наркомании.

— Как Вы относитесь к системе Станиславского, которая, по мнению некоторых, особенно молодых театральных деятелей, устарела?

— Тут все зависит от материала, от актеров, от театра. Практически все театральные школы Москвы и Санкт-Петербурга работают по этой системе, но при этом Станиславский у каждой из них свой. Считаю, что система должна быть инструментом, и если правильно его использовать, он всегда будет полезным для режиссера и актеров. Но при этом в арсенале хорошо иметь и другие инструменты.

— О чем сейчас необходимо говорить с театральных подмостков с молодежью?

— Грубо говоря, темы особенно не меняются: любовь, переживания по этому поводу, комплексы, вопросы смысла жизни. Хотя актуальность приобрела проблема выбора в разных смыслах, поиска себя. Мы можем заработать много денег, накупить вещей, но что творится

в душе человека? Важно еще, как разговаривать. Театральный язык не должен быть абстрактным, нужна доверительность в отношениях со зрителем.

— Ваши дальнейшие планы?

— После Ульяновска меня ждут в Волгограде. Там буду ставить спектакль немецкого драматурга о человеке, брат которого солдатом воевал на стороне гитлеровской Германии и погиб в Сталинградской битве. Это очень человечная история…