Десять лет ульяновский житель не давал умереть

родной деревне

Пока в деревне Сергиевке обитал один единственный житель-отшельник Александр Малиновский, не дававший в течение десяти лет ей погибнуть, она еще значилась на карте области. Теперь это место люди зовут по-иному – Ромашкиным косогором.

Кирпичи с именами

Поросший бурьяном и цветами косогор – вот все, что осталось от некогда веселой деревеньки Сергиевки. А когда-то здесь жили люди, стояли дома, топились печи. Деревня насчитывала пятьдесят дворов и более ста жителей. После войны обосновался здесь и вернувшийся с фронта Александр Малиновский. Он был первым из тех, кто дал этой земле жизнь. За добрый и бесхитростный нрав народ прозвал его Ромашкой.

«Мы ж все сюда приехали из района, – рассказывал как-то Александр Нестерович, – новую жизнь строить. Коммунизм. Чтоб все друг друга любили и уважали. Вот и строились сообща. Тут нам и в голодные годы проблем не было. Зверя много в здешних лесах, а уж грибов да ягод – не счесть! Работал я в Майнском лесхозе прорабом. По душе, ой, по душе мне была эта мирная жизнь! Домишко своими руками собирал. По бревнышку, по кирпичику. Сначала один, потом с женой Любушкой. Леса тут навалом, а вот с кирпичом проблема была. В город выезжал на лошаденке, выменивал дичь на кирпичи. Помню, как мне достался каждый из них…»

Действительно, каждый кирпич, лежащий в постройке у Ромашки носил свое имя: «Вишь, – то Фролка, это мужик один был в Майне, жаднючий. Выменял я у него этот кирпич на муку. А этот вот – Карпеич. Сын ему приволок откуда-то, так он мне задаром отдал…» И так – чуть ли не о каждом кирпиче.

Старожилы уверяют, что деревенька жила дружно и весело. Семьи у всех были большие, детишек много. Правда, старику Малиновскому Бог дал только одного сына. Но он и тому был рад.

«Ой, а молодежь у нас в округе самая затейливая была, – вспоминали бывшие сергиевцы, – Такие игрища устраивала. Рядились, чудились, через костры прыгали, в чащах лесных бегали. Никого не боялись. Да и кого было бояться?. Лучше наших-то здешние места никто не знал: каждый куст, каждую кочку, каждое болотце. А уж Ромашка все лесные тропинки знал наизусть».

Один среди волков

В конце 80-х годов деревенька постепенно стала пустеть. Старики умирали, молодежь перебиралась в город. Отправился на поиски лучшей жизни и сын Ромашки. Дети и внуки звали своих родителей с собой, но никто из старожил не собирался покидать родную землю. Так и доживали здесь последние дни. Овдовел и Малиновский.

Как Ромашка остался совсем один, он даже не заметил. А когда осознал, то от одиночества стал сочинять стихи. В основном – грустные, такие, как это:

Опустели избы навсегда,

Не слышны веселые напевки.

Мужики сбежали в города,

Вслед за ними упорхнули девки.

И стоят пустынные дворы –

Хилые и дряхлые, как старость.

Раньше был хозяин до поры –

А теперь столбы одни остались!

«Вот вроде и птицы поют, и деревья шумят, а тишина вокруг – аж жуть берет, – рассказывал Ромашка. – Ночью из дома выходить страшно. Такая тоска. Окна-то занавесишь, а там, в темноте, все что-нибудь мерещится. Бывает, забудешься, а за стеклом будто тень мелькнула. «Опять сосед по ночам бродит», – мелькнет первая мысль. Потом сообразишь: нет тут никаких людей! Кроме меня. Но там, за окном, – то ли духи какие, то ли нечисть – кто ее знает. Особенно жутко, когда волки выть начнут. Они тоже, паразиты, чуют, что человек один совсем остался. Как стемнеет, близко-близко к дому подходят. Я ружьишко свое схвачу, выйду во двор и пальну в воздух. Они тут же замолкают».

Питался Ромашка исключительно тем, что было под ногами. Грибы да ягоды собирал, поскольку скотину под старость держать стало совсем невмоготу. Сколько нужно – оставит себе, остальное – по корзиночкам и пешком за десять километров, в райцентр. Там на рынке по дешевке продаст, купит себе, что надо.

«Да он больше пообщаться с людьми из деревни выбирался, – рассказывает почтальонша, доставлявшая когда-то Ромашке пенсию, – денег-то ему и не надо было. Мы говорили ему: мол, Нестерыч, не страшно тебе там? Перебирался бы ты к людям. Он уперся: «Нет, не оставлю свою Сергиевку. Пока жив – и она жить будет».

Из последних сил Ромашка поддерживал в деревеньке жизнь. Содержал двор, ремонтировал заборы. Даже дорожку к Сергиевке трамбовал. Но возраст и фронтовые раны давали знать о себе. Отшельник стал стремительно слепнуть, а вскоре и вообще потерял зрение.

Стихи отшельника

Мужеством отшельника восхищались все жители в округе. Его стихи постоянно печатались в районной газете «Ленинец». Журналисты специально приезжали к нему на машине, чтобы записать очередное творение старика.

«Мы ему даже звание «ленинского» лауреата присвоили, – рассказывает редактор «Ленинца» Владимир Кузьмин, – лауреатскую премию в 500 рублей выдали. Вот уж он радовался. Когда совсем плох наш Ромашка стал, вынуждены были вывезти его из бывшей Сергиевки».

Районные власти отправили деда в близлежащее село Жеребятниково. Там как раз пустовала одна половина дома. Соседка по дому, доярка Анна Кожевникова, ухаживала за стариком. А тот целями днями донимал ее воспоминаниями о своей Сергиевке.

«Все просил, чтоб разобрали мы его деревенский домишко на стройматериалы или дрова», – рассказывает она.

Дом старика, в конце концов, разобрали по бревнышку. Так на месте деревеньки остался только голый косогор.

Последние дни старик доживал в полубреду: читал стихи, глядя мимо людей, в никуда. Стихи Ромашки были о любви, родной земле и косогоре в цветах.

После смерти у старика под матрацем нашли несколько рукописных тетрадей со стихами. Их и по сей день печатают в местной газете. А земляки за верность старика своей земле решили увековечить его имя. Многие поддерживают предложение газеты «Ленинец» – издать книгу со стихами Малиновского. Хотя память он о себе уже оставил – тот самый Ромашкин косогор на месте родной деревни.

Наталья Полат, корреспондент газеты «Известия»,

гл. редактор газеты «Жизнь на всю неделю» в Ульяновске