“Революция не нужна миру (т.е. организованной вокруг вас иллюзии) и обществу (т.е. первым двум типам людей), но необходима революционерам (третьим), как опыт антигравитации в гравитационном концлагере вселенной, как публичный акт спасения от пут общества. Таким образом, революция имеет объективное воплощение в истории, но преследует сугубо субъективные цели – качественную мутацию самих революционеров, все остальные «результаты» – следствия такой мутации.”

Алексей Цветков. Искусство гностика как перманентная революция.

Культ комфорта является самым очевидным и также самым честным проведением в жизнь демократического либерализма. Он получает деньги по векселям, которые обещают рай на земле для всех. Каждый гражданин должен иметь свое собственное жилье с пылесосом, электрической плитой, ванной и всеми ухищрениями нового времени; гигиеническим мерам предосторожности в строгости следуют на всех предприятиях, в булочных, скотобойнях и молочных заводах; каждый вид работы, даже в домашнем хозяйстве, выполняется машинным способом. И, прежде всего: каждый имеет собственный автомобиль и дешевое горючее, самый мелкий служащий благодаря этому становится властителем американских просторов. Комфорт это все, уровень комфорта, которым наслаждаются, является мерилом культуры, которым владеют. Комфортность внешнего жизненного уклада создает рай, внутренние ценности личности обращаются в ничто, о них никакой человек больше и не спрашивает.

Индивидуум существует только тогда, когда ежедневно принимает ванну и меняет белье, соблюдает все предписания гигиены и ездит в собственной машине. Каждая общественная неискренность тонет в море культа комфорта. Революционер это тот, кому нечего терять, кроме своих цепей. Кто живет в комфорте, тот остерегается быть радикальным; пока имеют удобства, предпочитают, чтобы было удобно.

Культ комфорта является эффективным заменителем религии, он смягчает настроения, делая счастливым. Для существующего общественного порядка он является действенной перестраховкой; он настраивает общность всех извлекающих выгоду из комфорта против тех, которые ставят его под вопрос.

Неслучайно культ комфорта как средство массового умиротворения и подкупа расцвел в Америке; культ комфорта предполагает полноту естественных богатств, которыми располагает «Богом благословленная» страна и одновременно интенсивное техническое и промышленное развитие, которое здесь велось. Техника вносит свой огромный вклад в производственный процесс, который из природного богатства производит дополнительное, искусственное, промышленное, созданное из ничего богатство. Это богатство с необходимостью должно быть использовано, чтобы вести все охватывающий подкуп масс, на котором покоится существующая до сих пор непоколебимость американской демократии. Подлинная гордость либералов этим, насколько удивительно высоко она вознеслась, питается культом комфорта: тот, кого уносит в высоту автоматический эскалатор, разве не должен чувствовать себя выше всех народов и людей, которые не явили таких достижений? Настолько больше являешься высшим человеком, насколько имеешь комфорта: так примерно американизм понимает культуру. “

Эрнст Никиш. Американизм и культ комфорта.

“«Свобода» как свобода выбора, экономические возможности, политический ресурс и т.п. есть, бесспорно, профанация этой категории, сутью которой на самом деле является внутренняя онтологическая независимость личного сознания. Именно такое понимание свободы дает гарантию ее подлинности и проводит водораздел между человеком, понятым как объект обстоятельств, и человеком, который является смыслообразующим субъектом. В самом деле, свобода, интерпретированная механическим или количественным образом, не предполагает, что ее носитель или тот, кто ее лишен, вообще заслуживает существования и имеет какой бы то ни было онтологический смысл.”

Гейдар Джемаль

“Чтобы это постичь, нужна, правда, способность к иному пониманию работы, нежели обычное ее пони-мание. Необходимо знать, что в эпоху рабочего, … — не может быть ничего, что не было бы постиг¬нуто как работа. Темп работы — это удар кулака, биение мыслей и сердца, работа — это жизнь днем и ночью, наука, любовь, искусство, вера, культ, война; работа — это колебания атома и сила, которая движет звездами и солнечными системами.”

Эрнст Юнгер “Рабочий. Господство и гештальт.”

“Противоборство с Левиафаном, который тиранично принуждает то извне, то изнутри, — всеобщее явление нашего мира. Два великих страха охватывают человека, когда нигилизм достигает кульминации. Один основан на ужасе внутренней пустоты и принуждает человека любой ценой манифестировать себя вовне — проявлением власти, овладением пространством и повышенной скоростью. Другой страх воздействует извне, как атака могучего мира, одновременно демонического и автоматического.

На этой двойной игре основана непобедимость Левиафана в наше время. Эта непобедимость иллюзорна; и в этом ее сила. Смерть, которую она сулит, иллюзорна, и потому она страшнее, чем на поле боя. Даже сильные воины не доросли до этой смерти, их предназначение не выходит за пределы иллюзий. Поэтому военная слава меркнет там, где имеет значение последняя действительность, превосходящая видимость.

Казалось бы, если сразить Левиафана, то освободившееся пространство нашло бы свою реализацию. Но внутренняя пустота, состояние безверия неспособны на этот ход. По этой причине там, где образ Левиафана свергнут, головы гидры тут же вырастают вновь. Пустота востребует их.”

Эрнст Юнгер “Через линию”

– Вы делаете наркотики связью вашего героя с астралом, хотя это довольно заезженный прием. Почему вас так интересует психоделический опыт?

– Герой книги [«Generation П»] не особо на меня похож. Большинство моих друзей, да и я сам, давно поняли, что самый сильный психоделик – это так называемый чистяк, то есть трезвый и достаточно дисциплинированный образ жизни. Тогда при некоторой подготовке снимается проблема непримиримого противоречия между трипом и социальной реальностью. Понимаешь, что есть только трип между прошлым и будущим, именно он называется жизнь. А что такое “астрал”, я даже не знаю. Хорошее название для стирального порошка.

Из интервью с Пелевиным

небо над портом казалось телевизором, настроенным на пустой канал

Гибсон

Видимость красоты – есть лишь божественный обман, целью которого является стремление к сближению. (Зенон Китийский (3-4 в. до н.э.)

отец-основатель мир-системного анализа И. Валлерстайн заметил, что истинной причиной упадка исторических систем является падение духа тех, кто охраняет существующий строй

Будь собой. Прочие роли уже заняты.

О. Уайлд

Девушка красивая лежит в кустах нагой,

Другой бы изнасиловал, а я лишь пнул ногой.

Олег Григорьев

“Прогресс – это симптом”

Тургенев

Опыт — это то, из чего ты сам выходишь измененным

Фуко

жизнь только изъян в кристалле небытия

Поль Валери