Жительница Ульяновска Ирина Огаркова даже не предполагала, что однажды ей придется облачиться в военную форму. Гибель супруга перевернула ее жизнь. Женщина решила навсегда связать свою жизнь с армией и отправиться на фронт, чтобы узнать истину о чеченской войне. Ирина не ожидала, что правда окажется настолько горькой.

Гвардии ефрейторша

— Я не отношусь к тем женщинам, которые мечтали о погонах, — говорит Ирина. — И неизвестно, как сложилась бы моя судьба, если бы война не отняла у меня мужа. Дмитрий служил в 104-й воздушно-десантной дивизии на должности начальника продсклада. В 1996 году вместе с сослуживцами отправился в Чечню, чтобы сменить своих товарищей. Больше я его не видела. Ему было 25 лет…

На «гражданке» Ирина работала телеграфисткой, поэтому в 31-ю воздушно-десантную бригаду ее приняли на должность связиста. За семь лет она дослужилась до звания ефрейтора. Пришлось привыкать к форме, званиям, военной дисциплине. Каждый понедельник участвовать в построении, вскакивать по боевой тревоге и, как все солдаты, бегать на учениях с личным РД — рюкзаком десантника. Кроме нее в бригаде служит еще около 100 женщин — в основном повара, медики и психологи. Именно к ним 4 года назад обратился начальник 31-й ВДБ Сергей Капустин на одном из построений.

— Милые женщины, — сказал он, — в Чечне нашим солдатам очень трудно. Людей катастрофически не хватает. Отправили туда всех, кого могли. Резервных единиц больше нет. Я не приказываю, я обращаюсь к вам с просьбой. Кто из вас готов добровольно поехать в Чечню?

— Я готова! — вызвалась ефрейтор Огаркова.

— Когда я решилась на этот шаг, то не думала о смерти, — вспоминает Ирина. — Эта война отняла у меня дорогого человека. И у меня с ней были свои, вдовьи, счеты. Я хотела сама, своими глазами посмотреть на чеченскую войну и узнать о ней правду. Оставила 6-летнюю дочку Катю родителям и поехала на фронт добровольцем…

Неугомонная «статуэтка»

Вместе с сослуживцами Ирину высадили на военной базе в Турах, близ Моздока.

— Голая земля, глина да трава, — первое впечатление Ирины.

Женщин поселили в армейскую палатку. Полом в ней служили доски от ящиков из-под боевых снарядов. В палатке стояли железные кровати. Вместо белья — спальные мешки.

Рабочее место Ирины располагалось в бронированной машине, которую спрятали в окопе. Из нее ефрейтор Огаркова обеспечивала связь с внешним миром. Позывной Ирины — «статуэтка» — до сих пор срывается у нее с языка, когда она берет трубку домашнего телефона. Это слово ей приходилось повторять тысячи раз. Случались непредвиденные ситуации, когда приходилось работать без перерывов, круглые сутки. Когда однажды на очередной звонок она ответила: «Статуэтка! Добрый вечер!», полковник на том конце провода удивленно сказал: «Ну ты, «статуэтка», и незаменимая. Уже утро доброе, а не вечер, а тебя все не сменят…»

Начальник базы подполковник Василий Супрун боялся за женщин. В день независимости Ичкерии боевики стали обстреливать базу. Супрун приказал надеть всем женщинам бронежилеты и каски, идти в палатки, залезть под кровать и лежать до конца обстрела. Ирина было кинулась в рабочую машину, но Супрун возмутился: «Куда? Сказал — в палатку! Это приказ! Хочешь ребенка без матери оставить?!»

Но однажды удержать ефрейтора Огаркову не удалось. В тот день несколько солдат на БТР наехали на мину и подорвались. Черную, искореженную машину доставили на базу. Погибших пришлось извлекать с помощью бензопил. Это была первая смерть, которую Ирина воочию увидела.

— Боль, горечь, злость — трудно описать все чувства, которые меня охватили, — вспоминает Ирина. Во время очередного обстрела она не покинула своего боевого поста, а продолжала сидеть у пульта и обеспечивать связь: «Статуэтка» слушает!»

— Не так страшно, когда стреляют, — признается Ирина. — Страшнее, когда тихо. Кажется, что боевики затаились и готовят что-то страшное…

Боевиков заставляли пропускать, потом — ловить

— Я хотела узнать о войне правду, но то, что я видела своими глазами, принесло мне боль, — говорит Ирина. — Самое страшное — несправедливость, с которой сталкиваются наши солдаты. Мне до сих пор непонятны многие вещи. Вот пример. На нашей базе находятся 500 солдат. В один прекрасный день раздается приказ «сверху» — срочно перебросить 300 человек в другую точку, а 200 — оставить на базе. Как только мы остаемся «в меньшинстве», следует очередной звонок от начальства: «К вашей базе движется армия боевиков, приблизительно полтысячи. Просто пропустите их…» Представляете, что творится с нашими ребятами в этот момент, мимо нас спокойненько идет армия боевиков, не обращая на российских солдат никакого внимания! Я сама видела — идут, усмехаются. А мы, как дураки, сидим и тупо смотрим. Казалось бы, вот они — стреляйте! Ловите! Но приказ есть приказ… У некоторых слезы на глаза наворачиваются. А самое обидное, потом приходит другое распоряжение «сверху»: отправлять разведгруппу ловить этих же боевиков! А мы ничего понять не можем: зачем же мы их пропускали, чтоб потом ловить?..

В Чечне Ирина не пробыла даже положенных 3-х месяцев, начальство приказало отправляться в Ульяновск на две недели раньше. База дислоцировалась в более опасное место, неугомонную «статуэтку» решили не брать, чтоб на рожон не лезла. Однако Ирина не оставила мысли вернуться в Чечню:

— Если в следующий раз будет предложение, я поеду. Я не до конца разобралась в этой войне. Должна это сделать ради Дмитрия…