Подобная мера уже вводилась в Советском Союзе в 1979 году, но тогда все учащиеся делились на три потока – одни заканчивали среднюю школу, другие уходили в систему профессионального образования, третьи – в средние специальные учебные заведения. Пока нет внятной информации о том, планируется ли подобное разделение сейчас.

Министр образования Андрей Фурсенко аргументирует необходимость всеобщего одиннадцатилетнего образования так: в условиях демографического спада при общем уменьшении числа учащих-

ся освобождаются учителя средних классов, и они-то займутся старшеклассниками. Не надо будет никого увольнять.

Что меня во всем этом смущает… В первую очередь надо рассматривать не вопрос социальной защищенности педагогов, хотя это тоже очень важно, а то, как школы будут выполнять свою образовательную функцию. Нет никаких конкретных идей о том, как обучать в 10-м и 11-м классах тех детей, которые совершенно не стремятся учиться, у которых другие цели, другие жизненные интересы. Этот вопрос не только никто не пытается решить, его, похоже, никто даже не собира-

ется ставить. Если об этом не задуматься сейчас, то получается, что мы второй раз «наступаем на грабли» 1979 года, когда не менее чем для трети старшеклассников познавательный путь развития был совершенно чужд. И учителя вынуждены будут вернуться к старой игре «три пишем – два в уме», ставя учащимся липовые оценки, лишь бы они получили аттестат и благополучно избавили школу от своего присутствия.

Обязательное одиннадцатилетнее образование имело бы смысл, если бы пошли «западным путем», когда задается не количество классов в учебной программе, а до какого возраста ребенок остается в школе, – скажем, до 17, 18 или 20 лет, и при этом не важно, сколько классов он закончит. Но это вариант довольно фантастический, поскольку неясно, какие силы будут удерживать учеников в школе…

Есть и другой путь – не такой бессмысленный, но для нашей страны он тоже из области фантастики: попытаться понять, в чем должно состоять среднее образование для тех ребят, которые не собираются идти в вузы. Для них может представлять интерес умение что-то делать… То есть, итогом образования является не система знаний, а некий материальный продукт – сделанная

самостоятельно вещь, разработанный проект и т.д. Но даже на Западе продуктивное образование рассматривается лишь как способ работы с проблемными ребятами, которые не вписываются в обычную систему образования. Но подобный подход требует другой школы, других учителей, других программ, иного мышления, иной материальной базы.

Можно также разобраться в системе знаний и определить, что может быть интересно тем, кого знания как таковые не привлекают. До этого еще далеко. Мне студенты-биологи рассказали, что по школьной программе зоологии нужно знать название трех косточек, которые составляют что-то там у птичьего горлышка… И таких примеров масса. Надо еще разобраться, какие знания должны быть общими, а какие профильными – для специалистов в той или иной области.

Проблема еще и в том, что пути школьной реформы часто продиктованы не столько интересами детей, сколько интересами научных сообществ, бюрократических структур, тех же издательств, выпускающих учебники (чем толще книга, тем она дороже)…

В любом случае, быстрое решение проблемы невозможно.