После того, как в СМИ появились новости об обнаружении под Екатеринбургом останков царевича Алексея и царевны Марии Романовых, к нам обратилась жительница Ульяновска пенсионерка Людмила Викторовна Толкишевская, обладающая, по ее словам, совершенно независимым свидетельством о расстреле и тайном захоронении членов царской семьи. Правдивость хранящегося в ее памяти рассказа удивительным образом подтвердилась недавними находками екатеринбургских поисковиков, что и заставило Людмилу Викторовну непременно поделиться с журналистами известными ей подробностями.

Пионерский костер

Муж Людмилы Викторовны, полковник ВВС Юрий Константинович Толкишевский в начале 1980 года был переведен из Куйбышева в Свердловск, где возглавил вновь открытый командный пункт армии в поселке Горный Щит, одновременно заняв должность заместителя начштаба армии по боевому управлению. Сама Людмила Викторовна, встав на партийный учет в Свердловске, была направлена на работу в профком Свердловского электромеханического завода. В июне 1981 года Людмила Викторовна в составе профсоюзной комиссии принимала к открытию летнего сезона заводской пионерлагерь, расположенный на окраине небольшого старого купеческого городка Камышлов. Открывалась первая лагерная смена. Сюда же провести выходные на природе, приехал муж Людмилы Викторовны вместе со своим другом, тоже летчиком и полковником, впоследствии погибшим в Афганистане. Вечером был большой пионерский костер, после чего небольшие компании взрослых распределились по опушке, где один за другим загорелись «пионерские костры» поменьше.

Вот к такой компании из трех человек (сама Людмила Викторовна, ее муж и друг мужа) подошла незнакомая пожилая, но довольно моложавая женщина (73 лет, как впоследствии удалось подсчитать), по всей видимости, жительница этого уральского городка. Посмотрев на пламя вспыхнувшего костра, в который только что подбросили хворост, женщина произнесла загадочную и жуткую фразу: «Вот так же, наверное, и бедная веселая царевна горела…»

Очень похоже на правду

Прозвучало это как-то странно и неадекватно. Все трое на нее посмотрели, не зная, что и подумать… А дальше женщина начала рассказывать. Разговор ее был очень простой, изобиловавший местными диалектизмами. Она была малограмотна, нигде не училась и, как выяснилось, никогда нигде не работала: «Чай у меня был кормилец!» Одета была просто, без претензий на моду, но вполне добротно – кружева на платье и прочие признаки достатка. Мужем, которого схоронила полгода назад, женщина очень гордилась. Он был старше ее на 21 год и, по ее словам, «очень много сделал для Советского Союза». Она, вероятно, очень тосковала по нему, и ей непременно нужно было кому-то излить душу. Изложение событий выглядело чистосердечно, просто и наивно. Сфальсифицировать, придумать что-либо от себя женщина не смогла бы просто в силу своей малограмотности.

Мужу незнакомки, слесарю из Верх-Исецка, в 1918 году было 22 года. Записавшись добровольцем в Красную Армию, он попал в охрану Ипатьевского дома. Охранников было довольно много, на караул заступали в три смены. «Наших (она так и говорила: «наших») там было не много, одна латышня». А во главе охраны, по ее словам, стоял «жид». «Но это был хороший жид, наш», – говорила она. Имелся в виду, конечно, Яков Юровский. Обычно охранников очень хорошо кормили. А в тот вечер им не дали ужина, но зато принесли ящик водки. До двух часов ночи, до часа расстрела – охранники пили.

Женщина рассказывала подробности, сегодня доступные каждому интересующемуся, а в начале 80-х – никому не известные. Например, о том, что «служанка» Романовых (рассказчица не знала слова «фрейлина») была «богачка», а «царице-то как верно служила!»

Среди обслуги царской семьи был мальчик, которого Юровский с вечера отправил в другой конец города с каким-то фальшивым поручением: «Завтра вернешься!»

Участь «веселой царевны»

Не хотели расстреливать также фрейлину Демидову.

Первым догадался о предстоящей расправе доктор Боткин. Он подходил к каждому члену семьи, будил и говорил: «Молитесь!» Так что неправда, будто Романовы были в неведении относительно своей участи. Когда они шли в подвал, знали, что их ждет. Фрейлина Демидова, оставленная наверху, когда раздались первые выстрелы, бросилась вниз, растолкала пьяных красноармейцев и, забежав в подвал, стала закрывать собой от выстрелов императрицу и дочерей. Выходит, она приняла свою участь добровольно.

Когда тела расстрелянных повезли на грузовике, сверху лежали именно царевич Алексей и царевна Мария…

«Зря девицу-то расстреляли, – повторяла рассказчица, – Вроде царская дочка, а такая простая… Она и солдатикам булочки давала». Охранники, по ее словам, при жизни искренне жалели царевну Марию и называли ее «веселая царевна».

Расправа с мертвыми

Проезжая мимо аптеки, палачи, угрожая провизору «ружьем», конфисковали у него кислоту в «глиняных плошках – как кувшины для молока». Юровский сидел в кабине грузовика, конные красноармейцы, едва держась от спиртного в седлах, следовали за машиной. Поскольку убитые были страшно исколоты штыками, кровь наполняла кузов и стекала на дорогу. Тела царевича и младшей царевны из-за обилия крови соскальзывали с горы трупов. Когда они первый раз сползли на дорогу, их погрузили вновь, когда упали во второй раз, Юровский вышел из грузовика, и некоторое время стоял, решая, как поступить. Сначала хотели похоронить всех убитых по двое вдоль дороги. Но, поскольку времени оставалось мало (чехи уже были на окраине Екатеринбурга) Юровский распорядился так – поручил как раз мужу рассказчицы и еще двум красноармейцам – закопать тела Марии и Алексея прямо здесь, на опушке у дороги. А с остальными отправился дальше. Оставили им два кувшина с кислотой и коробок спичек. От всего содеянного и увиденного хмель у солдат стал проходить, «мужика у меня трясти начало». В себя начал приходить, несколько раз его вырвало. Могилу выкопали неглубокую, поскольку торопились. Положили туда два трупа, но поливать кислотой не стали, а просто сбросили кувшины вниз… Посуда разбилась, но кислота свою «работу» не выполнила. Порубили лопатами ветки кустарника, слегка забросали ими трупы, а потом принялись лопатами же рубить тела несчастных жертв вместе с набросанными ветками, превратив все в сплошное кровавое месиво. Именно поэтому в могиле Алексея и Марии обнаружились не целые скелеты, а мелкие фрагменты костей – в отличие от большого погребения, куда были сброшены тела остальных членов царской семьи. После этого собрали хворост, подожгли, сколько смогли, потом закопали, а сверху посадили куст шиповника, чтобы видно не было.

За особые заслуги

Муж незнакомой рассказчицы, участник расправы, умер за полгода до того в очень преклонном возрасте. Первая жена, (на которой он женился сразу после гражданской войны), ушла от него через два года, из-за того, что он страшно кричал по ночам. А перед Великой Отечественной сошелся «гражданским браком» с нашей рассказчицей, впоследствии оформив отношения. Всю жизнь Советская власть их опекала. С начала войны к ним «пришли и приказали зарегистрироваться», для того, чтобы официально оформить оказываемую помощь. Раз в месяц к ним в дом приезжал милиционер и привозил две громадных коробки с продуктами: сгущенка, тушенка, консервы, сыры и крупы… Простым работягам в войну такое и не снилось. Единственное неудобство – семье было запрещено уезжать с Урала. Каждое лето бесплатно вывозили на курорт – «к киргизам» (вероятно на Иссык-Куль).

Чтобы вытянуть как можно больше информации из рассказчицы, любитель истории полковник Толкишевский сбегал даже за двумя бутылками рябины на коньяке. И тем не менее, когда женщину спросили напрямую: «Так значит вы жили в Камышлове?» женщина насторожилась и не ответила. А на вопрос об имени-фамилии просто недобро так прищурилась, и, вроде как протрезвев, ни слова не говоря – удалилась. Впрочем, изложенного, вероятно, достаточно, чтобы помочь пытливому исследователю установить личность мужа таинственной рассказчицы. А детей у них не было: «Это Бог нас наказал за наши грехи – за царевича убитого…» Как могут уживаться в одном человеке осознание греха и гордость за те же самые деяния – загадка.

Месть Колчака

В начале 80-х в Свердловске еще были живы свидетели последующих событий, и Людмила Викторовна слышала о них от многих жителей Свердловска. Уже наутро после расстрела Романовых все в Екатеринбурге знали, что Ипатьевский дом опустел. Взрослые мужики, опасаясь того, что колчаковцы будут мстить, разбежались по окрестностям. Спрятались по погребам, чердакам, и «закопанкам» (старым рудникам). О том, что у христиан (вроде бы) поднимется рука на детей – и в голову не приходило. Не застав взрослых мужчин, белые забирали старших сыновей. Наличие глав семей проверяли по заводским книгам. Собрали около двух тысяч подростков в местной тюрьме и, продержав двое суток, объявили, что сейчас, мол, состоится покаянный молебен, после чего всех отпустят домой. Выгнали парней на площадь, а потом с двух сторон напустили конных казаков, которые начали «рубить лозу». Удалось установить личности лишь 60 погибших, имена которых обозначены на современном памятнике в центре города, остальные были изрублены «в лапшу». Булыжник покрылся засохшей бурой коркой. А когда в августе пошли дожди – потекли в Исеть кровавые реки… В городе не было ни одного свободного фонаря, людей вешали на воротах – целыми семьями. В Свердловске еще до недавнего времени пожилые люди ругались: «Ах ты, паразит, ах ты, колчакОвец!» (с ударением на «о») Сегодня в Екатеринбурге стоит и памятник адмиралу Колчаку – географу и путешественнику.

Кощунственные инициативы

Утверждение о том, что поиск могилы Романовых занял несколько лет – просто смехотворно. Видимо, некоторые чиновники хотели в то время этим карьеру себе сделать или в «диссиденты» записаться, вот и устроили искусственную сенсацию. Если говорить об основном, «большом» захоронении Романовых, то это место было совершенно четко обозначено на картах, имевшихся в КГБ. Полковник Толкишевский дважды держал в руках такую карту. Ипатьевский дом был взорван до приезда Толкишевских в Свердловск. Причем никакого указания из Москвы, из ЦК, никто Ельцину не давал. Будущий президент России просто решил прогнуться перед «партией и правительством».Он же закрыл в то время последнюю в городе Михайловскую церковь. А потом уничтожил старинное еврейское кладбище и устроил на его месте выгул для собак. В заключение Ельцин решил развеять по ветру и царское захоронение. Могилу уже начали раскапывать. Но коллектив командного пункта в «Горном щите» по словам Людмилы Викторовны, «встал на уши». Полковник Толкишевский поставил к могиле двух автоматчиков, а сам по спецсвязи обратился в Москву. Ответ (за подписью самого Андропова) пришел через 40 минут. В нем содержалось требование: «Немедленно прекратить все кощунственные инициативы». Что успели раскопать – снова спешно закопали. Еще через два дня солдат, один из тех, что охранял могилу передал полковнику Толкишевскому косточку – пористую, как пемза. После того, как захоронение зарыли, ее нашли в траве. Долгое время она хранилась в доме у Толкишевских. Недавно, уже живя в Ульяновске, Людмила Викторовна передала эту частичку человеческих останков архиепископу Симбирскому и Мелекесскому Проклу. Владыка принял этот дар, не проявив к нему особого интереса. Оно и не удивительно: Церковь как будто бы еще не признала подлинность найденных ранее царских останков. Вероятно, последние находки останков царевича Алексея и царевны Марии помогут развеять сомнения. А свердловская карьера полковника Толкишевского на этом закончилась. Вскоре он был переведен в Североморск. .